Радуга взглядов в одном журнале

Светлан СЕМЕНЕНКО

Итоги, которые все мы склонны подводить к концу года, — занятье сколь веселое, столь и полезное. Полезно оно, на мой взгляд, прежде всего тем, что позволяет наметить перспективу на будущее. А у журнала «Радуга», выходящего уже много лет на эстонском и русском языках, хочется надеяться, такое будущее есть.

Сперва о стихах

Итоговый номер «РАДУГИ» (4/2005), как всегда, радует (простите за невольную рифму). Рифма, впрочем, выскочила у меня не случайно: в номере немало хороших стихов. А это — по нашим вольным временам — еще большая редкость, чем для поры ушедшей, во многом стеснявшей, как мы помним, всякое стихотворчество.

Здесь представлены двое русских поэтов — Ирина Анохина, живущая теперь в Канаде, и Олег Серебряков, коренной таллиннец, явно избегающий модных сейчас поэтических тусовок и выступающий со стихами довольно редко.

В стихах Ирины появилась, конечно, ностальгия — чего и естественно было ожидать от этой тонкой и вдумчивой поэтессы. Гжельский чайник с узорной каемкой / разобьешь — и внезапно поймешь: / мы уже никогда не вернемся / в петербургскую сырость и дрожь. И, сравнивая ее последние стихи с теми, давними (о них, помнится, я писал), невольно проникаешься щемящим чувством сирости, одиночества, оторванности от той душевной компании читателей и собеседников, которую она здесь оставила. А что делать? Эмиграция нынче дело обычное. Да и полезное во многом. Не всем разбивает душу, многих — закаляет.

Олег Серебряков представлен всего тремя стихотворениями, но и на этом малом пространстве выглядит прежде всего — изысканно. Это точное слово для человека, не то что не чуждого искусству, но хорошо понимающего его и ценящего. Вот и в искусстве поэзии он легко и безболезненно, неведомо какими путями, достиг уровня, какой другим, прямо скажем, не по зубам. Он виртуозно соединяет один стиль с другим, обыденное с возвышенным, низкое с прекрасным, и никаких швов не заметишь. Впрочем, это понятно: издатель и галерист по призванию, эстет по натуре, он и эту свою ипостась — стихотворчество — адресует прежде всего избранной аудитории, с которой у него давно налажен контакт и взаимопонимание.

Этого не скажешь о третьем поэте, представленном на страницах номера, — об Арво Валтоне. Юбилейную, приуроченную к 70-летию подборку стихов переводил на русский язык, как говорится, пишущий эти строки, так что мне нетрудно судить об этих верлибрах. Известный в первую очередь как яркий прозаик, А.Валтон проявляет завидную литературную многогранность, жадно пробуя себя во всяких жанрах — романе, новелле, рассказе, писании афоризмов, японских хайку и прочем. Я сказал бы так: с разным успехом. Коронным номером Арво Валтона как была, так и остается новелла. О высотах, которые он смог одолеть в жанре верлибра, можно судить хотя бы по такому стихотворению: Быть или не быть / никакой не вопрос / только профан может триста лет / без конца его повторять / полагая его глубокомысленным / Не быть очень долго придется / а пока надо быть быть быть.

История и проблемы национального

Выходящий всего четыре раза в год журнал «Радуга» вынужден пристально следить за случающимися все чаще писательскими юбилеями. Кроме Валтона в номере чествуется еще один славный юбиляр — Яану Кроссу в этом году исполнилось 85 лет. Дата нешуточная для писателя мирового масштаба, и соответственно этому в журнале представлен и сам Кросс, и та отрасль, которую уже смело можно назвать кроссоведением.

Кроссоведение тоже достигло заметных высот в последние годы. Об этом можно судить хотя бы по весьма интересной статье зарубежного литературоведа Тоомаса Салуметса «Яан Кросс: об основополагающих границах национального». Проблема эстонского менталитета, во многом осложненная коротким историческим сроком эстонской государственности, интересовала писателя всегда. Будучи — в символическом смысле — актами сопротивления, романы Кросса способствовали формированию эстонской самобытности, несли эту идею в массы в самые глухие и безнадежные времена, справедливо пишет критик.

Дополнительную сложность в понимание проблемы становления эстонского менталитета вносило и то, что это национальное свойство было принято трактовать как некий неизменный, застывший феномен. Это понимание, пишет Т.Салуметс, было решительно пересмотрено как немецкой, так и эстонской историографией лишь в 1990-х годах. И весьма знаменательно, что именно Яан Кросс в своих исторических романах предсказал смену этой парадигмы. Вот пример, когда художественное предвидение оказывается точнее научного.

Тему национального в историческом аспекте вслед за Т.Салуметсом продолжают Сергей Стадников в статье «Священная история как парадигма на примере Иерусалима» и Давид Всевиов в статье «Может ли история быть человечной?» Профессиональный историк Давид Всевиов, профессор Эстонской Академии художеств, автор изданных на эстонском языке книг «Мистическая Россия» и «Императоры Византии», хорошо известен и русскому читателю — в первую очередь благодаря публикациям именно в журнале «Радуга». На сей раз он говорит об истории как продукте человеческой деятельности, об извечном стремлении человека с помощью хронологического описания событий прошлого передать послание в будущее. Он специально рассматривает историю войн, напоминая читателю о том, что насилие родилось не вчера, что на протяжении тысячелетий оно было основным способом разрешения международных конфликтов. И поэтому не следует забывать, что запечатленная история — это, в сущности, монолог победителей. Живой речи побежденных там не услышишь.

* * *

Проблемы национального в культурной сфере затрагивают и другие авторы. Хейе Трейер ведет разговор об истории эстонского искусства «с позиций вырусцев и сету», а Геннадий и Кирилл Бандуркины переносят читателя на северо-восток страны, в Кясму, где на протяжении долгих лет любила отдыхать Анастасия Ивановна Цветаева. Их нехитрый рассказ о знакомстве с А.И. содержит любопытнейшую информацию об одном библиографическом раритете — изданной в Москве в 1914 году книге А.И.Цветаевой «Королевские размышления». Дарственная надпись на титульном листе, сделанная столь узнаваемым для многих, кто знал эту замечательную женщину, угловатым разборчивым почерком с характерными эмоциональными подчеркиваниями, право же, заслуживает воспроизведения и здесь, на газетной полосе: «Татьяне, Геннадию и Кириллу Бандуркиным на добрую память о моей пролетевшей юности, сменившейся зрелостью и старостью. Я начала с отрицания Бога — а пришла, и скоро после этой книги — к Его признанию. Хотела бы того же — для вас. С добрыми пожеланиями — Анастасия Цветаева. Кясму, 15 VII.83.»

Этика в разных аспектах

Духовный мир человека — вот как определил бы я основную тематику, главную ниву, возделываемую журналом «Радуга». Она — как камертон, на который настроены все его многочисленные рубрики. И если одна рубрика, к примеру, посвящена религии, другая науке, третья истории, четвертая краеведению, пятая национальным отношениям, шестая экологии, то все равно чувствуешь: везде так или иначе присутствует незримая составляющая — этика. (И это при том, что никого из авторов, упомянутых мною или не упомянутых, заядлым моралистом не назовешь.) В этой связи, однако, необходимо сказать несколько слов о статье, непосредственно затрагивающей этические проблемы.

Статье доктора философии, доцента Таллиннского университета Романа Калласа «Двуличность образования» предпослан обширный эпиграф из сборника В.В.Розанова «Сумерки просвещения». Начинается он так: «Это есть старая боль, это древняя боль не наша только, но целой Европы — вопрос о школе».

Нет нужды говорить, насколько актуальна сейчас проблема образования для живущих в Эстонии русских (сказать «русскоязычного населения» язык не поворачивается). Актуальна она не только потому, что в результате недавних и нынешних политических передряг мы уже потеряли значительную часть квалифицированных преподавателей, но еще и потому, что и прежняя система была далеко не идеальной. На это указал еще испанский философ Ортега-и-Гассет, назвавший школьное образование самой лицемерной частью культурного пространства. Анализируя нынешнюю ситуацию в сфере образования (безотносительно к языку преподавания), автор прямо называет болевые точки ныне действующей системы в следующих подзаголовках: Авторитарность, Сакральность, Педагогический идеализм, Индивидуализм, Рыночный фундаментализм, Менталитет подмастерья, Заимствование идей. Во всех этих главках читатель найдет множество примеров из современной практики преподавания, буквально поражающих воображение. (Взять хотя бы рассуждения некоторых реформаторов о целесообразности перевода всей образовательной системы в Эстонии на чисто рыночные отношения.) Ограничусь лишь одной цитатой из последней главки: «Механическое заимствование чужих идей — одна из основных причин того, почему пробуксовывают наши образовательные реформы. Прежде всего нужно прийти к политическому согласию по поводу конструктивных образовательных целей. Далее понадобится экспериментальная и аналитическая педагогическая наука, способная придать неизбежным грядущим новшествам по-настоящему широкую социальную осмысленность».

Вот и мне не раз приходило в голову: осмысленности не хватает многим нашим реформам. У нас всё поскорей хотят сделать «как в Европе». Хотят казаться, а не быть. Но ведь то, что кому-то кажется, — это всего лишь фантом. Механически переносить чужие фантомы в собственную живую действительность — дело по меньшей мере неконструктивное. И в этом я полностью согласен с автором статьи Романом Калласом.

* * *

Удивительно, но эта статья в оригинале написана по-эстонски и опубликована в журнале «Haridus» («Просвещение») 1, 2005, а в журнале «Радуга» печатается в переводе Марины Никоновой.

Кстати о переводчиках. Без преувеличения, их работа заслуживает всяческих похвал. Я имею в виду и названную Марину Никонову, и Татьяну Никитину, и особенно Марину Тервонен и Елену Салькову, на долю которых достались статьи на философские, религиозные, метафизические темы, где не так-то просто разобраться в весьма сложной, прихотливой, нередко сугубо авторской терминологии.