Философия работы с детьми

Нелли КУЗНЕЦОВА

Фото из архива «МЭ»

Группа учителей таллиннских школ побывала на Международных Педагогических Чтениях в Москве.

Удивительные это все-таки люди... Столько проблем сейчас в школах, столько забот у самих учителей, такое сложное положение у многих из них, а они едут в Москву, слушают там академика Амонашвили, рассуждают о гуманной педагогике и возвращаются просветленные, взволнованные, словно хлебнули живой воды, и говорят, говорят... А я сижу рядом с ними, слушаю, стараюсь понять, что, собственно, так сильно их там, в Москве, зацепило.

Вот Марина Андреевна Баранюк задумчиво говорит о миссии учителя, о том, что «знания без сердца не окрыляют человека, а отягощают его, что не прошедшие через сердце, они становятся злыми...» Это мысль Амонашвили, и она, как говорят учителя, пронизывала все встречи, выступления, дискуссии на Педагогических Чтениях. И Марина Андреевна считает, что без этого понимания просто невозможно работать в школе, быть настоящим учителем. И это правильно, конечно. Хотя на минутку возникает горькая мысль, что у самой Марины Андреевны отняли школу. По какой бы причине ее ни закрывали, пусть даже формально существенной, все же нет ее, этой Юмераской школы. А ведь именно в ней собирались учителя разных школ, здесь встречались с самим Амонашвили, сами обсуждали эти темы на своих семинарах и встречах. А она, Марина Андреевна, все так же думает о высоком учительском труде.

Впрочем, в Ласнамяэском детском центре, которым она теперь руководит, детей прибавляется. Это очень разные дети. И ей как директору не приходит в голову от них избавиться. Наоборот... Она рада каждому, потому что твердо уверена: учитель не имеет права отказываться от ребенка, каким бы дерзким, шумным, хулиганистым он ни был, от любого ребенка с его бедами, отсутствием родительской любви и т.д. У нас, слава Богу, не Спарта, где слабых или недостаточно красивых детей сбрасывали со скалы.

Учитель недаром приравнивается к врачу. Представьте себе врача, отказывающегося лечить пациента, потому что он буйный или от него дурно пахнет. Врач давал клятву. Учителя, к сожалению, ее не дают, грустно заметила Татьяна Горенькова, медсестра Оздоровительного центра, тоже ездившая со школьными педагогами в Москву. Она убеждена, что медицина и педагогика не могут существовать друг без друга, если разговор идет о детях. Врачи и учителя всегда должны работать вместе. И хотя учитель не дает клятвы, подобной клятве Гиппократа, это ничего не меняет, не должно менять в его работе, в его отношении к детям.

А в общем-то жаль, что учителя не дают клятвы перед тем, как прийти на работу в школу. Потому что далеко не все могут работать с детьми, далеко не всем это можно разрешать. Об этом очень хорошо сказала Грета Аммер, директор Пююнсиской школы, тоже участница Педагогических Чтений в Москве.

Я, между прочим, спросила, чем ее, работающую в эстонской школе, привлекли Педагогические Чтения в Москве. Ведь многие социологи считают, что системы взаимоотношений между учителями и учениками в русской и эстонской школах разнятся, что работают они в принципе по-разному, хотя и по тем же государственным программам.

Должна сказать, что Грета Аммер посмотрела на меня с некоторым сожалением. Гуманная педагогика, по ее убеждению, не имеет границ. Если снять все нагромождения, барьеры, стены, возведенные вокруг педагогики, то суть ее одна — она и есть гуманная. Если взрослый человек, сказала она, воспитывает, учит маленького, личность которого еще не сформировалась, то это сам по себе гуманный акт.

А в общем, всегда и везде, у русских и у эстонцев, у разных народов все зависит от Личности. Люди ведь очень разные, и учителя, разумеется, в том числе. Грета Аммер сказала, что у нее самой есть очень печальные воспоминания о школе, в который ей довелось учиться. Учителя там унижали детей, считая, что надо воспитывать строгостью. Однако строгость тоже бывает разной. Поставить в угол ученика на глазах у всего класса за какую-нибудь мелочь, привести его в класс за уши — не значит воспитывать правильно. Грета Аммер сказала, что и учителем стала именно потому, что когда-то решила: таких учителей, какие были у нее, не все, конечно, но некоторые, не должно быть в школе. Она решила, что никогда не причинит боль ребенку, всегда постарается понять его. И всю свою учительскую жизнь, все 18 лет работы в школе, она искала философию, которая была бы ей близка. Она нашла ее в учении академика Амонашвили. Это ведь ему принадлежит мысль: «Насилие над волей и мыслью ребенка есть тяжкое преступление». Впрочем, не хочется упрощать, философия Амонашвили более объемна и более глубока.

Хотя, сказала она с улыбкой, слухов об этих Педагогических Чтениях так много, ожидания были так велики, что там, в Москве, появилось даже некоторое разочарование. Ничего существенного как будто бы не случилось. И только потом она, по ее словам, поняла, насколько серьезно все то, что происходило на ее глазах. Шалва Амонашвили, как она сказала, великий педагог, солнечный человек, от него исходит сильное излучение доброты. И поневоле снова и снова возникала мысль, как и кому можно и нужно работать в школе. Атмосфера в классах, поведение учителей, их подходы, сказала Грета, во многом зависят все-таки от руководства. Именно директор, завуч задают тон. И с этим невозможно не согласиться. И потому так важно особенно внимательно подходить к назначению директора.

А все-таки что же главное в том, что предлагает Амонашвили и что считают нужным перенять у него учителя? Любить ребенка. Что-то это слишком просто. Или, наоборот, слишком сложно? Разве можно любить всех? И разве обязательно — именно любить?

Нет, сказали педагоги — и Кира Молчанова, которая всю жизнь отдала детям и даже сейчас, выйдя на пенсию, не может оторваться от них, и Грета Аммер, быть может, самая молодая из них, — заставить себя любить всех, каждого из этих детей, которые сидят перед тобой в классе и чего-то ждут от тебя, невозможно. Но тогда выход один — надо по-настоящему любить свой предмет, стараться так преподнести его детям, чтобы они поняли и полюбили его. Кстати, и Лев Толстой, который был не только великим писателем, но и учил детей в сельской школе, некогда говаривал: «Люби свою науку и знай ее, и ученики полюбят тебя и твою науку, и ты воспитаешь их».

Да, школа живет, меняется, меняются и требования к ней. Но то, что завоевано ею, то завоевано. И опыт великих педагогов прошлого тоже не забывается. Не должен, очевидно, забываться. Граница знаний о школе, о том, как учить детей, продвинулась трудами многих замечательных людей далеко вперед, но все равно перед ней, перед всеми нами — неосвоенное пространство.

Грета Аммер и ее муж собрались, кстати, перевести на эстонский язык книги Шалвы Амонашвили. До сих пор они были мало известны в эстонской среде. Может быть, появятся новые точки соприкосновения между школами, работающими на разных языках, между двумя языковыми общинами? Важность этого, думается, трудно переоценить.

Ну, хорошо, интерес учителей к Педагогическим Чтениям понять можно. А что вас повлекло туда? — спросила я у Игоря Баранюка, инженера, моряка, далекого, казалось бы, от педагогической темы. Впрочем, можем ли мы все быть далеки от нее, если у нас есть дети, внуки в конце концов? И все-таки...

Оказалось, что среди всех этих рассуждений, размышлений о духовности там, на Чтениях в Москве, возник совершенно новый поворот — математический, физический. И в самом деле, слово «духовность», возможно, не слишком близко и понятно мужчинам, тем более технарям, деловым людям. Да и сам Амонашвили, похоже, стал искать материальное обоснование своим размышлениям о гуманной педагогике, о том, какой она должна быть, а какой не должна. Недаром на Педагогические Чтения были приглашены и выступали с докладами именитые физики, доктора наук и т.д.

Не рискну рассуждать здесь, на газетной странице, о торсионных полях, электромагнитных колебаниях и излучениях. Но именно эти излучения лежат в основе, как говорят физики, того, что происходит в классе, когда поле каждого из 25-30 учеников как-то взаимодействует с другими, создавая общую атмосферу, тоже имеющую физическую, электромагнитную основу. Учителю, тоже пришедшему в класс со своим полем, надо было бы все это знать, потому что с этим учителю придется справляться. Мир становится все более сложным. В том числе и школьный мир...