Сийм Каллас: исламский след

В конце минувшей недели в гостинице Radisson SAS состоялся обед-симпозиум VIP-персон. Инициировала его газета Postimees. Тему симпозиума газета определила так: «Семья — груз прошлого или шанс на будущее?» Наибольший резонанс среди ста пятидесяти приглашенных (среди которых были президент и экс-президент, ректоры университетов, представители духовенства, ученые, министры, деятели культуры, бизнесмены) вызвал доклад евроуполномоченного Сийма Калласа, упрекнувшего Старый свет в воинствующем атеизме, обрекающем Европу на поражение по всем статьям перед исламом.

Каллас высказал предположение, что, возможно, именно крепкая семейная мораль ислама дает его последователям уверенность в перспективе выживания, ощущение защищенности и стабильности в этом стремительно изменяющемся мире.

Загоревший и отдохнувший на берегу Карибского моря и в Альпах (как отметила газета в отчете о симпозиуме) Каллас заявил: «Ислам — конкурент, конкурент западному миру. У этого конкурента много сил». Сила ислама подпитывается, по мнению евроуполномоченного, слабостью европейского христианства, расшатанного атеизмом и нетерпимостью идеологии терпимости.

Парадоксальность утверждения Каллас иллюстрировал «случаем с Рокко Бутиглионе», как известно, чуть было не поставившим крест на всем составе европейского правительства. Итальянец имел неосторожность прямолинейно высказать личное неприятие однополых браков, пренебрежения исконными семейными и христианскими ценностями. По мнению профессора юстиции Бутиглионе, сегодня каждый, открыто говорящий о своих религиозных христианских убеждениях, рискует подвергнуться в Европе общественному остракизму. Откровенность итальянца была «оценена» европарламентариями, и он лишился права занять пост комиссара Европейской комиссии по иностранным делам.

«Случай с Бутиглионе сложней, чем кажется на первый взгляд, — сказал на обеде в Radisson Каллас. — Что более всего поразило в связи с ним, так это невероятное число нетерпимых откликов на высказывание итальянца, как будто есть некая директива, требующая заботиться о секс-меньшинствах и отрицать традиционные семейные ценности. Терпимость превратилась в своего рода идеологию, не терпящую возражений. Но дело в том, что традиционные взгляды имеют очень многие люди».

Бывший премьер-министр Эстонии перечислил три повода вернуть авторитет традиционным семейным ценностям. Первый повод — это активное распространение и укрепление ислама. «Ислам мощно наступает на христианство, а мы из-за своего воинствующего атеизма и пренебрежения к христианству уступаем ему место». Так Каллас по сути повторил Бутиглионе.

Второй повод — это возврат к консервативному образу мысли в США. (Буш выиграл выборы, заявив о приоритете для себя традиционных семейных ценностей, ставших чуть ли не табу на фоне абсолютной терпимости ко всему.)

Третий повод (самый важный) — чисто человеческий. «В этом неустойчивом мире нам, людям, явно не хватает опоры и уверенности. Не исключено, что опору и уверенность человек обретает именно в семье, доме, родителях, детях».

С тем, что абсолютная терпимость — палка о двух концах, согласен и комментатор Postimees Эркки Баховски. Терпимость чревата трагическими проблемами. Достаточно вспомнить недавние убийства в толерантной Голландии политика Пима Фортуна и режиссера Винсента ван Гога.

Обе жертвы критиковали ислам за то, что он несет с собой ограничение свободы слова и терпимости. Ислам их не признает и потому ставит западное общество перед проблемой: как сохранить свободу слова и совести, обеспечив при этом равенство всем вероисповеданиям.

По мнению комментатора, Европа движется в том направлении, когда невозможно будет одновременно говорить о свободе слова, совести и вероисповедания. Одновременность возможна лишь в христианском обществе. Если же общество разбавлено мусульманами, эти свободы полностью сохранить невозможно. Ислам не терпит плюрализма. Если мы критикуем ислам словами, не стоит думать, что ислам станет нам отвечать так же. Его ответ может быть брутальным. Когда такой ответ случается, западное общество лишь вздрагивает. Тем и ограничивается. Мысль Калласа в том, что традиционная Европа могла бы заново уяснить себе собственные ценности. «МЭ»