Цирк — это искусство

Павел МАКАРОВ

Максим Никулин — сын самого популярного артиста цирка Юрия Никулина. Сегодня Максим возглавляет отцовский Цирк на Цветном бульваре. Цирк много и с успехом гастролирует, а его директор безотказно дает интервью. И конечно, с особой теплотой Максим рассказывает о своем отце.

— После смерти отца ты стал, по сути, продолжателем его дела, заняв место директора цирка. Не страшно было?

— Нет. Я же прекрасно понимаю, что есть люди, которым мое присутствие в цирке не совсем по душе. После смерти отца многие мне в открытую говорили, что без Никулина не будет и нашего цирка. Но у нас акционерное общество. Есть совет акционеров, общее собрание. Когда не стало отца, был созван совет директоров. На собрании рассматривались разные кандидатуры на пост генерального директора, среди которых была и моя. Но то ли из чувства деликатности, то ли из каких-то других соображений единогласно выбрали меня. Я понимаю, что я — неадекватная замена на этом месте. Но покажите мне адекватную — ее нет. Если здраво рассуждать, я, прежде всего благодаря своей фамилии, смогу сделать больше, нежели кто-то другой. Просто из-за того, что отца любят и помнят до сих пор. Разумеется, мне по наследству перешли не только связи, но и проблемы, нерешенные вопросы.

— Кому принадлежит идея поставить памятник отцу перед цирком?

— Деньги на него всем миром собирали: кто сколько мог, столько и бросал в ящичек в цирке. А потом скульптор Рукавишников сделал замечательный бронзовый памятник — Никулин, приглашающий прохожих в свое авто. В народе его назвали «Народный памятник народному артисту». Можно сказать, что мы сделали все, что намечали: поставили памятник, выпустили книгу, сделали фильм. Фильм повторяют по телевидению, мы отдали все права на него. А выкупили у нас право показа за чисто символическую сумму — один доллар. Сделали мы это сознательно, так как фильм об отце продавать не хотели.

— Максим, кто ты по образованию?

— Я профессиональный журналист. Всю жизнь проработал на радио, потом на телевидении. В последние годы я работал ведущим программы «Утро». А вообще прошел весь путь — от младшего редактора на радио до комментатора на телевидении. Два года работал в газете «Московский комсомолец», но это было давно. Поскольку я в цирке человек не чужой и с детства если не в цирке, то возле него, то знаю людей, кухню, атмосферу. С 1994 года я официально в цирке, и мне не очень сложно было входить в эту работу.

— По собственной инициативе или по просьбе отца?

— Так получилось. При невыясненных обстоятельствах в подъезде собственного дома убили коммерческого директора цирка Михаила Седова, и на отца навалилось множество проблем, ему незнакомых. Отец занимался контактами третьей степени — на высшем уровне, стратегически. Контактировал с правительством Москвы, решал глобальные вопросы, а вся текучка и бытовые проблемы его не касались, он и в курсе-то не был. Я помню, когда ему принесли пачку докладных на подпись, он спросил: «Зачем это все, неужели никто больше не может подписать?» И я ему предложил, на волонтерских началах, свою помощь: «Давай я буду приходить во вторник и пятницу разгребать все бумаги: почту, заявления, просьбы, отсеивать и отдавать тебе главное».

— Первые детские воспоминания связаны с цирком?

— В цирк я пришел позже, ведь я не типичный цирковой ребенок. У отца было преимущество по сравнению с другими цирковыми артистами — квартира в Москве, пусть и коммунальная. Была мамина мама, Мария Петровна, которая могла со мной сидеть, так что я — бабушкин ребенок. Родители не таскали меня с собой по гастролям, киноэкспедициям, я был в Москве и видел их раз, максимум — два раза в год. И так все детство.

— И все же это не помешало тебе сняться в кино вместе с отцом. Наверное, не все зрители «Бриллиантовой руки» знают, что мальчика с нимбом, того самого, которого герой Андрея Миронова толкает в море, играл именно ты. А как ты заполучил эту роль?

— По блату, конечно. Сценарий ведь писался специально для отца, и в фильме снималась вся семья: мама играла экскурсовода в Стамбуле, я — «святого» мальчика и папа — главную роль. А началось все с того, что я с родителями поехал на съемки в Адлер и, как мне потом объясняли, взрослым надоело, что я болтаюсь без дела. Вот и дали мне эпизод. Кстати, момент, когда Миронов толкает меня в воду, а попросту пинает ногой, навсегда отбил у меня охоту стать артистом. Но в памяти осталось незабываемое лето и то, что вся семья была в сборе.

— Что собой представляют артисты цирка?

— Это абсолютно больные люди. Я их с детства знаю и с детства восхищаюсь: что движет человеком и заставляет его по два или по три раза в день рисковать жизнью? Но я для себя сделал такой вывод: это редкий случай положительной мутации. Сейчас все меняется — экономика, страна, ценности. Я помню, как мы приезжали в детстве к отцу на гастроли: артисты жили в неотапливаемых, без света гардеробных, в общежитиях. Что может компенсировать все эти лишения? Наверное, что-то большее, чем аплодисменты. А что на самом деле — понять невозможно. Какой-то сдвиг в психике или физиологии. Каждый день репетировать, жить в ужасающих условиях, получать небольшие деньги, а иногда вообще не получать. И все равно — каждый вечер выходить на манеж. С температурой сорок, больным, поломанным. С новокаиновой блокадой. Это работа.

— В цирке, как и в балете, невозможно схалтурить. Чем еще ценен артист цирка? Почему люди так любят цирк?

— Самое главное ты уже сказал. Могу только добавить, цирк — это самое честное искусство. В театре можно и в полноги сыграть. А в цирке пол сальто-мортале, полстойки не сделаешь. Если не отдашь всего себя — номера не будет. Зрители это видят, чувствуют и ценят. Все происходит на их глазах. И слава Богу, что сейчас люди, от которых зависят некоторые решения, начинают понимать, что цирк — это искусство.

Политика нашего цирка достаточно консервативна, и мы не склонны что-то ломать и отвергать. Нам говорят — это старо. Я отвечаю: да, но это старый цирк. Старые вещи бывают в двух местах: в комиссионке и в антикварном магазине. И там и там — они старые. Но разница между ними огромная. Мы хотим создать антикварный магазин.

— С чего будешь начинать?

— Нельзя очень резко двигаться вперед. Цирк — это ассоциация с детством, а лишать людей их детскости нельзя. Детство — это светлая пора. Человеку приятно вспоминать о том, что и как было. И, как правило, вспоминается только позитив. Негатив попросту не запоминается. Не зря же нам дана возможность фильтровать события.

Отвергая старый цирк, мы лишаем людей детства и обманываем тех, кто приходит. Я не могу представить себе ситуацию, когда человек, идя по улице и увидев афишу, решает: «А пойду-ка я в цирк!» — и покупает билет. Эта ситуация практически исключена. Так можно пойти только в кино. Цирк — это семейное искусство. Люди заранее готовятся, а затем покупают билеты для себя и детей. Детей при этом тоже заранее готовят, говоря им: «Цирк! Вы там увидите такое!»

— Если продолжить сравнение с антиквариатом, то, что находится в первом зале, что во втором?..

— Первый зал — это традиционная классика, с животными, плюс классические жанры: воздушные полеты, эквилибристика. Второй зал — жанры, которые пришли из спорта: турники, подкидные доски. Третий зал — это уже ближе к Кандинскому, Малевичу, одним словом — день сегодняшний. По такому принципу мы строим многие наши программы.

— Что главное в цирке?

— Главное в нашем цирке — трюк. Я говорю именно о нашем цирке. В других, может быть, и доминирует трюк, но не он — главное. Люди меняются, учатся. Зрители тоже уже другие. Отец говорил, что цирк должен удивлять, радовать и немножко пугать. Когда все это сходится, рождается настоящий цирк. Сейчас, может быть, уже не так важно, сколько шариков кидает жонглер или сколько сальто-мортале делает гимнаст, — важно, как он это делает. Цирк — это искусство. Можно убрать звук — все равно все будет понятно. Даже если человек не знает языка, ему доступно искусство цирка. Цирк, несмотря на культурные нюансы, понятен и французу, и эстонцу, и китайцу.

Отец рассказывал, как однажды после спектакля к ним за кулисы пришла зрительница: ей так все понравилось, так все было интересно, и главное — все на грузинском языке! А у них ни слова по-грузински не было сказано, да и вообще была пантомима. Меня часто спрашивают: цирк — это искусство? Конечно, но для артистов это в первую очередь работа. В театре говорят: «Мы сыграли «Гамлета». В цирке говорят «отработал»: «Отработал три спектакля».

— Сколь долог век артиста цирка?

— Это зависит от человека и от жанра. У силовых жанров век недолгий. Но те, кто начал выступать в цирке с четырех-пяти лет, работают подолгу. В том, что дети в цирке начинают трудиться рано, я ничего плохого не вижу. Скорее, наоборот. Говорят, что это ограничивает возможности ребенка. Естественно, ни о какой серьезной учебе в этом случае говорить не приходится. Но опять-таки многое зависит от человека: тот, кто хочет учиться, может всегда получить образование. А лентяй и бездельник найдет себе кучу оправданий. У наших цирковых пацанов все как у всех, они с компьютерами, Интернетом. И в то же время их отличает нечто, чего многим сейчас так не хватает: они более ответственно относятся к работе.