Как это делается в Русском театре

Лина КОСТЕНКО

7 х фото Николая ШАРУБИНА

Прямой репортаж с репетиции пьесы Елены Скульской«Как любить императрицу» из Русского драматического театра.

Входят строители. Видят посеребренные колонны, подпирающие балкон. Трогают красоту руками и удивленно цокают языком.

Начальник строительства: Откуда взялись колонны? Кто их поставил под балконом? Из-за них зрители последних рядов не будут видеть сцену.

Первый строитель: Мы не ставили. Мы вообще не знаем, откуда они взялись...

Начальник строительства: Красиво, но совершенно бесполезно и даже вредно. Кому это могло прийти в голову?!

Входит художественный руководитель театра, автор идеи, постановщик и композитор спектакля Эдуард Томан.

Эдуард Томан: Это пришло в голову художнице Марианне Куурме. Колонны из спектакля «Как любить императрицу».

Начальник строительства (с сомнением): А выглядят, как настоящие. И зрители последних рядов ничего не увидят.

Эдуард Томан: Там не будет зрителей, там у нас будет сцена.

Первый строитель: А где же будут зрители?

Эдуард Томан: Там, где раньше была сцена.

Обескураженные строители уходят, на выходе натыкаются на огромные сани.

Первый строитель: У вас в спектакле зима?

Эдуард Томан: Лето.

Первый строитель: А сани?

Эдуард Томан. Так зимой на санях каждый дурак сможет, а попробуй-ка летом!

Входят артисты.

Эдуард Томан: Пожалуйста, проход юных пейзанок и их встреча с Радищевым.

Выпускницы студии Русского театра проходят по залу, как по подиуму во время демонстрации мод. Херардо Контрерас с взволнованной заинтересованностью кидается им навстречу.

Херардо Контрерас: Постой, душа моя, постой. Дай на простом чистом теле твоем запечатлеть отцовский поцелуй.

Анастасия Соловьева: Спасибо! Часто мы видим таких вот щелкунов, как ты, проходи своей дорогою.

Эдуард Томан: Настя, равнодушней, равнодушней, Настя. Ты - модель, мало ли сластолюбцев тебя домогается, ты совершенно не обращаешь на них внимания. Ты не смотри на него, ты смотри на зрителя, который пришел тобой восхищаться. Херардо! Больше настойчивости. Ты - известный писатель Радищев, тебе не смеет отказать ни одна девка!

Херардо Контрерас: Бог с тобой, девушка, я не омерзитель какой-нибудь, а известный писатель Радищев.

Эдуард Томан: А рука уже скользит по бедру! По бедру, я говорю, разве это бедро?!

Херардо Контрерас: Неудобно как-то…

Артисты (хором): Можно мне?!

Эдуард Томан: Не беспокойтесь, если Контрерас не захочет как следует обнять девушку, я сам ему помогу. Хорошо, а теперь любовная сцена Екатерина - Григорий Орлов.

Елена Тарасенко и Олег Рогачев садятся в старинные кресла, выполненные в виде символа бесконечности.

Эдуард Томан: Лена, Олег, вы разнежены, медлительны, вам только что было очень хорошо и ваше тело еще помнит об этом…

Олег Рогачев: Ну, Катя, хорошо тебе?! Отпусти погулять. Вернусь, еще пуще тебя одну обожать буду!

Елена Тарасенко: Притворщик…

Эдуард Томан: Погладь его в этот момент, ты же его не слушаешь, пусть себе бормочет, тебе хорошо, и все.

Елена Тарасенко: Притворщик…

Олег Рогачев: Скажи еще - самозванец.

Елена Тарасенко: Этого про тебя никогда не скажу.

Олег Рогачев: Почему же?

Елена Тарасенко: Самозванец, Гриша, единственный человек на свете, которому за свои слова приходится отвечать…

У графа Орлова - Олега Рогачева звонит мобильный телефон. Выясняется, что ему нужно переставить машину, она мешает строителям во дворе. Томан отпускает Рогачева и объявляет перерыв. Все идут курить. Через десять минут прибегает Рогачев и с завистью видит, как остальные тушат окурки.

Эдуард Томан: Иди, Олег, покури, отдохни, а то ты совсем запыхался. (Некурящим и покурившим.) Можно, конечно, запретить и вообще отменить перекуры и ввести железную дисциплину, но я ничего не могу делать в атмосфере окрика.

Артисты (хором, наперебой): Мы ничего не успеем! Я записалась к врачу! У меня примерка! Я еще ни разу не была в этом сезоне на пляже! У меня билет на самолет и виза!!!

Эдуард Томан: Мы все успеем, мы профессиональные люди. Премьера 16 августа, к этому времени все будет готово. У зрителей нашего театра никогда не было летнего представления, не было повода приходить в августе в театр. Мы проводим эксперимент, без которого немыслимо наше ремесло. И когда же, как не летом, ставить спектакль о любви… А сейчас все свободны.