Неугомонный человек

Анна ЛИТВИНЮК

2 х фото из личного архива Владимира Павловича Смирнова (справа в первом ряду)

На фоне жалоб современных людей на постоянные стрессы и проблемы, история восьмидесятилетнего пенсионера Владимира Павловича Смирнова, во время войны чуть не лишившегося ноги, но до сих пор ведущего активный образ жизни, воспринимается уже как нечто нереальное.

На этой неделе жителю Таллинна Владимиру Павловичу Смирнову исполнилось восемьдесят лет. Но он до сих пор играет на нескольких музыкальных инструментах и сразу с тремя музыкальными самодеятельными коллективами выступает в таллиннских домах престарелых, центрах для пожилых людей и больницах. По словам нашего собеседника, такие концерты хотя бы немного воодушевляют живущих там людей, отвлекают от грустных мыслей. Одиночество и оторванность от внешнего мира раньше срока убивают пожилых.

Владимиру Павловичу участие в самодеятельности соскучиться не дает. Дни заняты репетициями и концертами. Сейчас он предпочитает игру на мандолине, потому что баян носить с собой уже тяжело. Играет на аккордеоне, хотя на нем трудно исполнять виртуозные чардаши, на семиструнной гитаре. На балалайке стал играть в шесть лет на своей родине в Кашире, слушая наигрыши взрослых. Любит ходить на концерты, обязательно посещает ежегодный конкурс романсов памяти Изабеллы Юрьевой.

— Мне кажется, что научиться играть на музыкальных инструментах совсем не трудно, если, конечно, есть желание, — говорит Владимир Павлович. — На баяне я стал играть уже после войны на Урале. Купили с соседом по комнате баян, самоучитель… Когда же учился в Московском сварочном техникуме, мы даже собрали что-то вроде оркестра — две мандолины, две гитары — и устраивали танцы. Раньше с музыкальным сопровождением для танцевальных вечеров существовали проблемы.

Дома у Владимира Павловича есть и пианино, и балалайка, и семиструнная гитара. В свое время самоучка, овладевший игрой на стольких инструментах, научил играть на них и двух своих дочек. По словам Владимира Павловича, если знаешь мелодию, можно играть и без нот. Любовь к музыке и способности в семье Смирновых передаются по наследству. Еще дедушка да и родители нашего собеседника любили петь. В те времена это было очень модно. Внучка нашего собеседника, которой сейчас исполнилось восемнадцать, научилась играть на фортепиано тоже сама. Дедушка бережет фотографию, где эта совсем крошечная двухлетняя или трехлетняя малышка сидит в обнимку с гитарой.

Бескорыстное дилетантство

Владимир Павлович Смирнов приветствует бескорыстное дилетантство. За свои выступления и ансамбль «Улыбка», и ансамбль украинской музыки «Диброва», и «Душа и лира», в которых он играет, приниципиально денег не берут. Участники этих коллективов играют не для заработка, а для общения друг с другом и публикой, для удовольствия. Некоторые из них, по мнению нашего собеседника, поют и играют не хуже профессионалов, но зарабатывать на своем любимом деле считают неправильным.

— Сейчас даже спортсменам за их выступления деньги платят, — искренне удивляется Владимир Павлович. — Что это за спорт? Никаких профессионалов в спорте не должно быть. Если играешь для себя, в удовольствие, — это хорошо, а если вытягиваешь последние жилы — это уже не в радость. Профессиональные спортсмены потом очень страдают от полученных травм, приобртенных болезней, доводят свой организм до изнеможения, становятся душевными калеками. Рано оказавшись не у дел, не знают, куда себя деть, и быстро умирают. Я это знаю по себе, в молодости увлекался футболом. Да и потом бы продолжал играть, если бы не нога. Любил я заниматься и стрельбой из малокалиберной винтовки. Занимал когда-то первые места на соревнованиях. В Эстонии неоднократно принимал участие в первенствах по игре в городки. У меня дома лежит штук пятьдесят разных дипломов. Играл и в шашки, и в шахматы. Люблю лыжи, велосипед…

Всю эту любовь к активному образу жизни Владимира Павловича Смирнова можно было бы считать вполне обычной, если бы не одно «но». Он является инвалидом войны, которому врачи в восемнадцать лет хотели ампутировать ногу. Семнадцатилетним мальчишкой Владимир Павлович сразу после полугодовой учебы в военном училище был направлен «на стажировку» на передовую под Орлом, где и отметил свое восемнадцатилетие.

Сутки длиною в жизнь

— Нас сразу предупреждали: три дня на передовой — или ранен, или убит. Я провел на передовой месяц, пока разрывная пуля не попала мне в голеностопный сустав. Это было 9 августа 1943 года. Но я-то вернулся домой на костылях, а трое моих одноклассников, с которыми мы вместе после окончания десятого класса ушли добровольцами на фронт, погибли.

Сутки, в течение которых восемнадцатилетний парень с израненной ногой самостоятельно добирался до медсанбата, показались ему длиною в жизнь. Без помощи санитаров, совершенно один, уже совсем без сил, он долго полз среди убитых бойцов, мимо мертвых, раздувшихся лошадей, пока не встретил трех командиров.

— Они обещали прислать санитаров, чтобы меня унесли в медсанбат на носилках, — вспоминает Владимир Павлович. — Но меня не унесли. Положили на улице около избы и забыли. Уже наступила ночь. Я лежал-лежал, пока ко мне не подошли и не проверили документы (их надо было иметь при себе). Оказалось, что мой медсанбат далеко, до него нужно еще долго добираться. Меня отправили туда ночью с поваром из нашего медсанбата на телеге. Немцы же как раз в это время начали орудийный обстрел, снаряд разорвался где-то неподалеку, и испугавшись, наша лошадь понеслась. Телега попала передними колесами в окоп, и я со своей раненой ногой кубарем скатился на землю. Повар не довез меня до санбата, положил в кустах, и все. Утром я выполз на дорогу и сказал проезжавшим: как хотите — или давите меня, или везите меня к врачу. Хирург долго удивлялся, почему у меня не началась гангрена. Ногу хотели ампутировать, но я отказался. Из нее потом долго, на протяжении нескольких лет выходили мелкие раздробленные косточки. Нога болела, распухала… Долго ходил на костылях. Сейчас, когда вспоминаю об этом, иногда думаю, было это со мной или нет.

Потом была учеба в техникуме, работал зоотехником в зверосовхозе Салутагузе. Сюда Владимир Павлович приехал с Урала к своей жене, работавшей здесь главным зоотехником. В Эстонии он успел поработать и на Судоремонтном заводе в Минной гавани, и на «Двигателе». На заводе имени Пегельмана трудился двадцать лет. В зверосовхозе «Раку» организовал кружок «Умелые руки», где вместе с мальчишками строил модели кораблей, самолетов, планеров.

— Я и до сих пор моделями увлекаюсь, — пошутил на прощание Владимир Павлович, пришедший в гости в редакцию пешком без палочки. — У меня возраст сейчас такой, детский. В мои годы многие опустились: ходят только от туалета до телевизора. Это уж зависит от характера человека. У меня он всегда был бойким.