«Охридское соглашение» как оселок эстонской демократии

Анатолий ЕГОРОВ,
заместитель председателя Объединенной народной партии Эстонии

Недавно один из социологов провел опрос среди некоторых эстонских политиков о степени их знакомства с «Охридским соглашением». Все они, к немалому моему удивлению, публично признались, что ничего не знают об этом соглашении.

Странно все это как-то! Казалось бы, что уж в нашей-то стране представители общественности, законодатели, политологи и политики, чиновники от интеграции должны не только знать его, но и на практике в максимальной мере использовать опыт урегулирования межэтнического конфликта в одной из бывших республик Югославии — Македонии, в которой проживает 20 процентов албанцев. Ведь этнические пропорции населения в обеих странах практически идентичны. В Эстонии, как известно, более 30 процентов населения представляют так называемые русскоговорящие национальные меньшинства, из которых более 80 процентов собственно этнические русские и у которых также есть нереализованные специфические национальные интересы. И действительно, серьезные эстонские и зарубежные социологи бьют тревогу по поводу того, что в одной из стран Европейского союза социально-экономический разрыв между русскоговорящей и эстонской частями ее населения неуклонно нарастает и грозит дестабилизацией общества. И на таком этническом фоне власти Эстонии и политический истеблишмент не только не используют, но даже и не обсуждают возможности хотя бы частичного применения принципов «Охридского соглашения» для снятия общественного напряжения в стране! Что, естественно, вызывает закономерный вопрос — почему?

Как известно, этим рамочным соглашением от 13 августа 2001 года, заключенным при содействии Европейского союза и США, было урегулировано вооруженное противостояние между албанцами и македонцами, которое к тому времени перерастало в массовое кровопролитие с обеих сторон. Один из основных принципов соглашения декларирует, что «многоэтнический характер македонского общества должен быть сохранен и отражен в общественной жизни». В специальной статье «не дискриминация и справедливое представительство» есть обязательства включить в соответствующие законы «меры, обеспечивающие справедливое представительство общин во всех центральных и местных общественных органах и на всех уровнях занятости в таких органах». Отдельно указано, «чтобы полицейские службы широко отражали состав и распределение населения Македонии». Переведя это на понятный язык, речь идет о пропорциональном этническом представительстве во всех органах управления страной: парламенте, муниципалитетах, правительстве, полиции и так далее. Очень подробно прописаны меры по образованию и использованию языков. В частности, «что касается начального и среднего образования, обучение будет обеспечиваться на родных языках учащихся», «государственное финансирование будет предусмотрено для университетского уровня образования на языках, на которых говорят, по крайней мере, 20 процентов населения Македонии». «Официальным языком повсюду в Македонии и в международных отношениях Македонии является македонский язык. Любой другой язык, на котором говорят, по крайней мере, 20 процентов населения, также является официальным языком». «Что касается местного самоуправления, то в муниципалитетах, где общность составляет, по крайней мере, 20 процентов населения муниципалитета, язык этой общности будет использоваться как официальный язык в дополнение к македонскому». Казалось бы, вот они, решения, достойные подражания. Почему же в нашей стране, так гордящейся своей демократией, которая, как любят подчеркивать наши политики, соответствует высшим европейским и мировым критериям, о них даже толком-то и не слышали? Попробуем разобраться.

Позиция умолчания очень удобна для эстонских правящих элит, так как позволяет уйти даже от теоретической возможности обсуждения применимости «Охридского соглашения» в местных условиях. Ведь наше государство — партийное государство, а в программных документах всех без исключения эстонских партий главной политической целью обозначено построение национального государства с моноэтническим характером эстонского общества. В «Охридских соглашениях» же, вспомним, декларируется сохранение и отражение в общественной жизни полиэтнического характера македонского общества. Именно в этом суть мировоззренческого противоречия в подходах к схожим ситуациям у нас и в Македонии со всеми вытекающими из этого последствиями в неурегулированных до сих пор межнациональных отношениях в Эстонии.

Ну а что же просвещенные европейские демократы и их коллеги из США? Почему они-то не ухватились за этот ими же созданный охридский прецедент и не попытались бы убедить представителей Эстонии применить согласованные в Македонии принципы для достижения межэтнического консенсуса и в нашей стране? Похоже, что таких и попыток-то не было. По крайней мере, нигде об этом публично не сообщалось. Выходит, мы имеем дело с классическим подходом, название которому «двойной стандарт»! Очевидно, есть некие геополитические интересы, во имя которых можно и нужно «не замечать», а, соответственно, и не решать проблемы русскоговорящих меньшинств, этнических русских в первую очередь, в странах Балтии в частности, и в Европейском союзе в целом. В этой связи на одно соображение хотелось бы обратить особое внимание. Стало уже банальным утверждение, что после развала Советского Союза во вновь образованных государствах на постсоветском пространстве представители нетитульных наций стали заложниками большой игры в разделе разнообразного наследства советской империи между двумя цивилизациями: Западом и Россией, геополитические позиции которой, отметим, на современном историческом этапе несравнимо слабее, чем у Запада. Русскоговорящее население, обладай оно всей полнотой гражданских прав и будь политически консолидированным, могло бы потенциально помешать этому разделу на условиях, выгодных Западу. Именно здесь «кошка зарыта». Отсюда и пресловутый двойной стандарт в отношении к практически идентичным этническим ситуациям в Македонии и Балтии.

Что же тогда заставило конфликтующие стороны при участии европейско-американских посредников в итоге прийти к «Охридскому соглашению», и имеют ли место быть эти факторы в Эстонии? Острота межэтнического противостояния в Македонии достигла в тот период такой степени, что конфликт перерос в кровопролитие, совершенно не допустимое в центре Европы, и это, безусловно, требовало пожарных мер его предотвращения от всех заинтересованных сторон. К счастью, у нас всем, эстонцам и неэстонцам, хватило благоразумия избежать нагнетания обстановки до такого уровня. Да и уровень пассионарного напряжения русскоговорящего населения значительно ниже, чем у мусульман-албанцев, проживающих в Македонии, что практически исключило возможность возникновения вооруженного противостояния. Кроме того, и, может быть, это главное, в Македонии вызревал еще один рубеж геополитического противостояния, но теперь уже между Западом и более молодой мусульманской цивилизацией, но сторонам, особенно на фоне конфликта в Косово, объективно взаимовыгодно было это противостояние мирно урегулировать. И этим конфликт в Македонии принципиально отличается от ситуации в Эстонии.

Понятно, что использовать принципы «Охридского соглашения» в Эстонии Европейский союз не хочет, но это совершенно не исключает их введения в общественно-политическую жизнь страны для начала хотя бы в дискуссионное поле. Впереди выборы в местные органы власти, затем в Рийгикогу, а там и в Европейский парламент. Население страны должно знать суть «Охридского соглашения», русскоговорящая его часть вправе потребовать от партий, политических лидеров оценок этих соглашений, имея в виду возможности использовать принципы этих соглашений на местной почве. И это бы лишний раз подтвердило статус нашей страны как страны, приверженной европейским гуманитарным ценностям!