Власть валяется под ногами. Кто ее поднимет?

С профессором политологии Таллиннского университета, директором Института международных и социальных исследований Райво ВЕТИКОМ беседует Татьяна ОПЕКИНА.

Фото Александра ГУЖОВА

— На дворе у нас правительственный кризис. А может быть, системный? Ибо оппозиция сегодня гораздо терпимее перессорившейся непримиримой коалиции. Ибо воля избирателей игнорируется не только на муниципальном уровне (еще недавно в столице в правящую коалицию входила партия, не получившая на выборах мандата избирателей), но и в Рийгикогу, где вице-спикером еще на прошлой неделе был не представляющий никакую политическую партию Пеэтер Крейцберг. Да и вообще отсутствует или никак не просматривается механизм согласования интересов разных групп населения.

— Я думаю, что на дворе у нас как правительственный, так и системный кризис. Давайте вспомним, как зарождалась правящая коалиция республиканцев, реформистов и народников, каким был подписанный ими коалиционный договор. Это был настолько пространный и многословный документ, в нем было так много всякого рода обещаний, что любому было ясно: в полном объеме их выполнить невозможно. Я тогда об этом даже статью написал, предложив коалиционерам четко обозначить хотя бы приоритеты. Вот это, мол, выполним обязательно, а это — по возможности. Мой вывод сводился к тому, что, если приоритеты не будут обозначены, то коалиция первым делом начнет выполнять те обещания, которые сопровождаются конкретными цифрами. Как, например, снижение подоходного налога на столько-то процентов. Так оно и получилось. Реформисты, умеющие считать, от этого только выиграли. А Res Publica, триумфально пришедшая к власти под одними лозунгами, начала осуществлять совсем другую политику, не ту, на которую получила мандат избирателей.

— В чем же кроется причина непримиримости ушедшей коалиции? Либо наши партии не столь уж похожи друг на друга, как это может показаться далеким от политики людям («А, все они на одно лицо»). Либо натура человеческая все-таки порочна, а честолюбие, амбициозность, несговорчивость и прочие прелести — вечные ее признаки?

— Все там есть — и идеологическая несхожесть, и, конечно, человеческая природа. Народный союз в этой коалиции был более социально ориентированной партией, республиканцы и реформисты — приверженцы правизны. Хотя, если анализировать конфликт, то как раз именно между этими правыми партиями было больше разногласий. Res Publica — партия молодая, она стремительно прорвалась на политическую сцену. Республиканцы заняли много ключевых позиций, снискав за это негативное к себе отношение. Молодой неопытный пострел везде поспел...

— Кому же нынешний кризис был выгоден? Похоже, никому. Власть валяется под ногами, но никто не торопится ее поднимать, хотя разговоров-переговоров ведется много, партийный актив не знает ни суббот, ни воскресений, все думает свою тяжелую думу...

— Если искать, кому это выгодно, значит, заведомо допускать существование какого-то заговора, плана, кем-то задуманного и осуществленного. Думаю, что ничего подобного не было, просто логика развития событий подводила к кризису. И он наступил. Ведь если республиканцы и реформисты — схожие партии, они должны были между собой соперничать, борясь за симпатии избирателей.

— А ведь поначалу они дружили: даже собирались объединяться, о чем председатели обеих партий и договорились.

— Действительно, подписи Юхана Партса и Сийма Калласа под таким документом существуют. Вместо двух будет одна партия, так они предполагали. Но произошла странная вещь: новый лидер реформистов Андрус Ансип объявил, что не связан этим обязательством, и это недоразумение, думается, стало немаловажным фактором в предыстории нынешнего правительственного кризиса.

— Как вам кажется, страх перед центристами, а точнее, перед Эдгаром Сависааром, будет вечен в нашей политике? Или этот страх, заставлявший «дружить» против центристов самых разношерстных политиков, начал понемногу рассеиваться? Особенно после выхода из Центристской партии группы видных ее активистов, определивших себя как социал-либералы.

— Если оглянуться на историю партийной жизни Эстонии, то страх этот всегда присутствовал. Но есть ведь и примеры сотрудничества. Сейчас республиканцы в Таллинне вошли в коалицию с центристами.

— В Таллинне у центристов сильная поддержка избирателей, так что «дружить» против них в столице трудно. Хотя попытки такие делались и делаются. Последняя — в октябре прошлого года, которую сами центристы называют не иначе, как «октябрьским путчем».

— Если обратиться к партийной риторике последних дней, то только «Исамаалийт» заявляет, что в принципе не допускает сотрудничества с центристами. У остальных же, похоже, отношение несколько смягчается.

— Не кажется ли вам, что и Эдгар Сависаар тоже смягчается? Особенно после уже упомянутого демарша Пеэтера Крейцберга, Лийны Тыниссон, Свена Миксера и других.

— Трудно сказать, но какие-то выводы он, конечно, сделал. Он и сам неоднократно говорил, что с этими людьми они вместе много работали и немалого добивались. Как говорится, пуд соли съели.

— А как вы лично отнеслись к эпизоду, послужившему поводом для вотума недоверия министру юстиции Кену-Марти Вахеру? Ведь мнения в обществе разделились.

— Однозначно ответить на этот вопрос сложно. С одной стороны, планирование борьбы с коррупцией, выраженное конкретными квотами, кажется довольно странным. Цифры психологически давят на людей, настораживают. С другой стороны, связывать это со сталинизмом — все-таки натяжка. По-видимому, те, кто голосовал за вотум недоверия, заостряли внимание на квотах не в последнюю очередь с оглядкой на будущие выборы.

— Вы считаете, правительство Юхана Партса было компетентным? Хорошо оно управляло страной или не очень? Понятно, что многотрудную работу правительства нельзя оценивать по пятибалльной шкале, как усилия школьника, тут хотя бы на удовлетворительно натянуть...

— У всех министров правительства — своя компетенция, к тому же они из разных партий и работали с неодинаковой долей успеха.

— Но есть же какой-то суммарный командный результат.

— Конечно, есть. И этот результат скорее неудовлетворительный. Очень много было риторики, разговоров о реформах — в области образования и т.д. и т.п. А реальных дел... Конечно, Юхан Партс не упускал случая подчеркнуть, что именно при его правительстве Эстония стала членом НАТО и ЕС. Но это плоды усилий нескольких правительств, нескольких коалиций. И всего народа.

— Еще до правительственного кризиса общество было взбудоражено решением президента не ехать в Москву 9 мая. Одни его горячо поддержали, другие разводили руками. В дискуссию вступили даже такие интеллектуалы-тяжеловесы, как Марью Лауристин, как ректор Тартуского университета Яак Аавиксоо, назвавший происходящее национальным замешательством, когда общество вообще потеряло ориентиры. Вы с ним согласны?

— В принципе, да. Ведь если посмотреть на то, что происходит в нашей внешней политике, то мало тут увидишь государственной мудрости и государственного мужества. С моей точки зрения, решение президента было продиктовано внутриполитическими рассуждениями, хотя абсолютно ясно, что Эстонии как государству это зачтется со знаком минус. Конечно, это не катастрофа. Эстония — маленькая страна, и для мировой политики решение Арнольда Рюйтеля не суть важно. Но Эстония продемонстрировала себя в негативном плане. Я думаю, ректор Тартуского университета имел в виду, что у нас есть своя компетенция, позволяющая сделать многое, но власти предержащие почему-то исходят не из стратегических целей, важных для государства, а из каких-то эгоистических побуждений. И эффект получается сиюминутный.

— Яак Аавиксоо считает, что обществу нужен большой плюралистический разговор по существу — о собственном выборе и главных ценностях. Вы с ним согласны?

— Проблема не в том, что в обществе нет идей или добротных предложений. Проблема в отсутствии связи между государством и обществом. Вот пример: большая группа ученых-социологов работала около полутора лет, анализируя наши общественные процессы. Свои выводы и предложения мы передали в правительство, но этот документ не нашел никакого отражения ни в его планах, ни в программах политических партий. Думаю, что народ очень болезненно воспринимает все, что сейчас происходит наверху. Ситуацию можно сравнить с той, что была четыре года назад, когда социологи ввели в оборот термин вторая Эстония. Люди видят, понимают, беспокоятся, что государство не выполняет свои функции.

— Политики не хотят, не умеют, не справляются со своими задачами?

— Не справляются. Просто они ставят интересы своей партии выше общегосударственных. Не видят за интересами своей партии всего народа и каждого человека. И народ это чувствует. В общем, ситуация непривлекательная. А до выборов в Рийгикогу еще два года...

— Спасибо за беседу.