Год в Евросоюзе. Потери и приобретения

С профессором университета Audentes Иваром РАЙГОМ беседует Татьяна ОПЕКИНА

— Все-таки быстро летит время. Вот уже год Эстония в Евросоюзе. Рано говорить о потерях, рано говорить о приобретениях. Но какие-то надежды еврооптимистов уже оправдались, как оправдались и некоторые опасения евроскептиков. Если к человеку с улицы подойти с вопросом, что больше всего запомнилось в связи со вступлением в Евросоюз, он, наверное, не задумываясь, ответит: «Сахар!» Действительно, на следующий же день после вступления сильно поднялись цены на сахар. Такой вот привет из Брюсселя. Мало того, теперь Эстонии предстоит выплатить астрономических размеров штраф за сверхнормативные сахарные запасы. Почему так суров Евросоюз?

— Дело не в том, что малоимущие люди постарались на какое-то время продлить возможность употреблять сахар по прежней цене. Проблема в спекулятивных запасах тех предприятий и оптовых торговцев, которые закупили сахар не мешками, не сотнями килограммов, а сотнями тонн — вагонами и поездами. В конце апреля эти вагоны пригнали в Эстонию, а третьего мая их отправили обратно в ЕС, но уже по другой, значительно более высокой цене. И до сих пор в Эстонии обнаруживаются внушительные запасы сахара — на том же «Калеве». Теперь всем налогоплательщикам предстоит платить внушительный штраф, отчего бюджет может быть перенапряжен. Хорошо, если удастся растянуть выплату штрафа на более длительный срок. А виновато правительство, которое своевременно не предприняло решительных шагов — таможенные пошлины, квоты и т.п., — чтобы поставить заслон спекулянтам.

— Повышение цен на сахар и другие продукты питания — результат единой сельскохозяйственной политики ЕС. Известно, что Евросоюз сознательно и целеустремленно занимается субсидированием сельского хозяйства и — соответственно — протекционизмом в торговле. В таком случае уместно спросить, как обстоят сегодня дела у эстонского крестьянина? Он за этот год ощутил перемены? Он выиграл?

— Можно сказать и так, поскольку сельское хозяйство, действительно, было профинансировано, получило субсидии. Но коснулось это главным образом крупных ферм (бывшие колхозы и совхозы), а мелкие фермеры новых инвестиций получить не смогли, а значит, ничего и не выиграли. В результате на селе растет напряженность, ведь кто-то стал богаче, а кто-то разорился и вынужден идти к крупным фермерам в наемные работники.

— О том, как непросто оформить проект, чтобы получить деньги из фондов ЕС, сколько там крючкотворства, в свое время много писали и говорили.

— Дело не только в этом. В конце концов можно нанять консультанта, который окажет необходимую помощь. Но частично, почти на половину от требуемой суммы, надо самофинансировать проект, а это мелкому фермеру не по карману. Нет у него таких денег, а банк не дает кредита. ЕС следит также за тем, чтобы постоянно повышалась эффективность, что тоже по плечу только крупным фермам.

— Доля иностранного капитала в экономике Эстонии все время растет, а финансовый сектор, можно сказать, уже почти полностью в руках шведов и финнов. Говорят, у капитала нет национальности, и все-таки некоторые наши экономисты и политологи настаивают: у капитала есть национальность, и плохи дела той страны, у которой нет своего капитала. С ними не согласен бывший премьер-министр, ныне крупный предприниматель Тийт Вяхи, уверенный, что переход местных предприятий в руки иностранных собственников не создает для Эстонии никаких проблем. Каково ваше отношение?

— Двоякое. Начнем с того, что более тысячи эстонских акционеров, вынужденных под нажимом банка продать свои акции, стали теперь легальными миллионерами, должны заплатить в бюджет подоходный налог.

— Богатые тоже плачут...

— Конечно. Но это, как говорится, их проблема. И другое: растет риск, растут страхи за наши сбережения, которые сконцентрировались главным образом в самых крупных, контролируемых шведами и финнами банках. Выходит, мы все больше и больше зависим от экономического положения Швеции и Финляндии. Если у них все будет хорошо, то и у нас тоже. Если у них будет плохо, то плохо будет и у нас.

— Со вступлением в Евросоюз открылись возможности для свободного передвижения товаров, услуг, капитала и рабочей силы. И вот уже наши врачи, медсестры, водители автобусов, вообще безработные пакуют чемоданы, поглядывая за рубеж. Хотят уехать главным образом молодые и энергичные. Вряд ли это хорошо для Эстонии. Да и общественное мнение принимающих стран, Германии например, настроено против свободного притока рабочей силы, ведь безработица у них достигла значительных размеров.

— Из Эстонии уехали и работают в Финляндии более 5 тысяч человек. Еще столько же учатся в тамошних вузах, профтехучилищах. Поскольку наш северный сосед после вступления Эстонии в ЕС временно отложил открытие своего рынка рабочей силы, находчивые люди изобрели новый метод: человек оформляется на работу в Эстонии, здесь же получает заработную плату, а трудится — на основе договора об аренде рабочей силы — в Финляндии. Еще около 1,5 тысячи человек работают в Великобритании, 1300 — в Ирландии, где нашу рабочую силу принимают. Но ехать туда все-таки далековато, да и работу приходится выполнять в основном черную и низкооплачиваемую. Тут я высказался бы еще более резко: присоединение восточноевропейских стран к ЕС привело к специализации рабочей силы в масштабах Cоюза. Раньше в старых странах ЕС черную работу выполняли в основном мусульмане и африканцы, но поскольку отношения с ними складываются довольно трудные и напряженные, отныне открылась возможность привлекать к работе выходцев из стран — новичков ЕС.

— Не за горами введение в Эстонии евро. Что вы об этом думаете? Ведь право эмитировать валюту — это не тактический вопрос, а фундаментальный атрибут суверенного государства. Без выпуска собственной валюты и управления ею государство не может проводить собственную экономическую политику. Недаром англичане упорно держатся за английский фунт стерлингов. Маргарет Тэтчер уверена: расстаться с фунтом — все равно что расстаться с суверенитетом.

— Английский министр финансов попросил своих ученых-экономистов разработать тесты, с помощью которых можно было бы определить, выгоден Великобритании переход на единую европейскую валюту или нет. Пять таких тестов были разработаны, и вот что они показали: только один тест оказался позитивным, четыре остальных — отрицательные. В результате правительство решило, что переход на евро Великобритании невыгоден, и даже не поставило вопрос на референдум. Тем более что, судя по предварительным опросам, 70 процентов населения не хотят расставаться с фунтом. Но это англичане. У них есть серьезные аргументы, которых нет у нас. Великобритания — большая страна с сильной экономикой, тесно связанной с США. Больше трети торговли и более половины инвестиций идут оттуда. Англичане сами могут влиять на Европу.

— В странах ЕС широким фронтом идет обсуждение проекта Конституционного договора. По сути дела речь идет о проекте Конституции, перспективах создания федерального государства со своим парламентом, правительством и валютой. Готовы ли к этому в Эстонии?

— Политическая элита в большинстве своем готова, но мне представляется, что суть Конституционного договора многие политики просто не поняли.

— Не все и прочли. Триста страниц официального текста...

— Красавица Марианне Микко, наш депутат в Европарламенте, утверждает в эстонской прессе, что договор ничего не меняет, мол, это просто новый документ, в котором собраны вместе все старые. Увы, она или не понимает сути договора, или, что хуже, сознательно дезинформирует людей. На самом деле в проекте договора, конечно же, есть положительные моменты, но есть и негативные, и это надо с народом до референдума честно и открыто обсуждать. 23 марта этого года в Financial Times было опубликовано письмо 100 профессоров из всех стран Евросоюза — там есть и моя подпись, — в котором звучит предложение голосовать против договора, ибо он сделает экономический климат более регулируемым, убавит экономические свободы и конкурентоспособность Европы. Уже сейчас в ЕС фигурируют 23 тысячи законодательных актов. За год в среднем прибавляется по тысяче таких документов. Но ясно же: чем больше бюрократии, тем меньше конкурентоспособности. Положительные моменты договора касаются защиты прав человека, вообще социальной политики.

— В последнее время ЕС строит планы по созданию самостоятельной интегрированной системы обороны (вместо увеличения европейского вклада в НАТО?). Без этого, мол, невозможна эффективная внешняя политика, особенно перед лицом современных угроз — того же терроризма. Не вступают ли эти планы в противоречие с концепцией
НАТО? Вообще с США?

— США — самый мощный и надежный союзник Европы, население которой стареет, а экономика испытывает застой. Американцы в значительной своей части — выходцы с европейского континента, близкие нам по духу, по менталитету. Их экономика по сравнению с европейской развивается более динамично, и если мы создадим — таково мое предложение — единую с ними Атлантическую экономическую зону, вместе будем чувствовать себя уверенно.

— Вы у нас агент США?

— Я не агент США, но, может быть, мыслю более глобально. Сравним: в Европе и США, вместе взятых, менее миллиарда жителей, а в том же Китае — 1 миллиард 300 миллионов. И китайцев становится все больше. И мусульманское население стремительно растет. Демографические процессы на планете подталкивают Европу и США к тому, чтобы держаться вместе. Цивилизационно мы обречены на сотрудничество.

— Пару лет назад, до еврореферендума, мы беседовали с вами как с европессимистом, который высказывал не только надежды, но и опасения в связи с готовящимся тогда вступлением Эстонии в Евросоюз. Вы стали еврооптимистом?

— Я еврореалист. Глядя, как наша официальная пропаганда захлебывалась от восторга, приветствуя приближающееся вступление в ЕС, я считал нужным показать картину в полном объеме. Выводы нужно делать, только учитывая баланс аргументов за и против.

— Спасибо за беседу.