Право и долг, чтить и помнить

Рейн ВЕЙДЕМАНН,
профессор ТУ
(Postimees, 9 мая)

Празднование окончания Второй мировой войны кое-где набирает истерические обороты. Пушки враждующих сторон давно молчат, но огонь все еще тлеет под пеплом, война слов продолжается. Некоторые думают, что тишина, спокойствие и примирение наступят лишь тогда, когда последний ветеран уйдет к тем, кто оставил свою жизнь на фронтах, в лагерях пленных или газовых камерах шестьдесят и более лет тому назад.

По меньшей мере, на этой земле идут риторические бои об этих последних непосредственных свидетелях войны. Их право помнить и чтить происходившее так, как они это знали, а потом превратили в собственную историю, стало объектом манипуляций.

Источник напряженности — диалектическое противопоставление права и долга чтить и помнить. Со времен Юхана Лийва мы знаем: «Кто прошлого не помнит, живет без будущего». Эти слова отдельно каждому из нас напоминают о долге памяти, из которого, в свою очередь, формируется коллективный (общественный) долг памяти.

Культура — коллективная память, оформленная в повествования, мифы и символы (памятники, знаменательные даты, ритуалы).

В этой памяти постоянно идет диалог личного и общественного — такой же, какой происходит между биографией каждого из нас и историей. Это значит, что никто не может быть лишен права помнить происходившее так, как он его помнит.

Конечно, культура не есть нечто стерильное, существующее само по себе, она живет под перекрестным огнем разных идеологий. Этот перекрестный огонь мы сегодня ощущаем. Русскую историческую культуру формируют экспансивность и религиозная иерархичность, в эстонской исторической культуре до сих пор доминировала компенсаторность типа «пусть нас мало, но духом мы сильны» или же героизация исторических случайностей.

Своего рода компенсаторностью определяется и наше отношение к житью-бытью самих же эстонцев в катаклизмах середины прошлого века. Да, право памяти у бойцов Эстонского легиона было репрессировано на десятилетия героизацией деяний стрелкового корпуса. Теперь маятник стараются оттянуть в другую крайность — «правильные эстонцы» воевали на немецкой стороне. Разумней, а отсюда примирительней, признавать не половину, а то, что в мировых политических «играх» жертвоприношений эстонцы сражались отважно. Веками эстонской идеей было выжить и сохранить свою семью, домашний очаг в этом маленьком уголке земли.

На освободительные войны шли прежде всего в надежде обрести мир и землю (хутор). Может быть, мы должны помнить именно это скрытое примирение.