Монументальная сага

В этом году все началось с антиматрешечной кампании таллиннских властей, прогулявшихся по сувенирным магазинам столицы, и вылилось ушатом критики в адрес скульптора Тауно Кангро, провинившегося тем, что в очередной раз предложил городу одну из своих монументальных работ.

В защиту идеи Кангро первыми выступили в газете Eesti Päevaleht учредители рекламного агентства Profimeedia Тийт Эферт и Мартин Милейко, разглядевшие в проекте Калевипоэга, выходящего на берег из Таллиннского залива, имиджевую находку, способную потеснить с сувенирных прилавков Эстонии русских матрешек.

Десятки миллионов крон уже потрачено на создание привлекательного образа Эстонии, а гости Таллинна как покупали в качестве его символа матрешек, так и покупают. Как ни крути, тут что-то не так. Что-то надо менять. Но менять, разумеется, не в административно-приказном порядке, не забывая правил свободного рынка и предпринимательства, по которым именно спрос рождает предложение.

Можно, конечно, отменить спрос на матрешек, запретив туристам въезд в Таллинн, но это прямо противоречит нашим желаниям, чтобы в Эстонию приезжало как можно больше людей и оставляло здесь как можно больше денег. Специалисты по рекламе считают, что идея Кангро — установить скульптуру Калевипоэга в Таллиннском заливе — может оказать хорошую услугу туристическому бизнесу и имиджу столицы. Туристам нравятся и запоминаются объекты, имеющие собственную историю. За Калевипоэгом стоит история не только национальная, но и культурная. Отсутствие собственной истории, к примеру, сработало против Часов Свободы на площади Вабадусе. Они не стали ни символом, ни объектом туристического интереса.

Многометровый бронзовый Калевипоэг, выходящий из воды, может быть эффектным не меньше, чем Эйфелева башня в Париже, статуя Свободы в Нью-Йорке, Русалочка в Копенгагене. Кстати, установке каждого из трех упомянутых символов предшествовали громкие протесты фундаменталистов от архитектуры и искусства.

Тут молодые рекламные гуру как в воду глядели. Протест против идеи Кангро последовал немедля. От Союза художников Эстонии.

Пугало в заливе

Аргументацию цеха изложил в газете Postimees доктор искусствоведения Антс Юске. Гуру правы в одном, пишет искусствовед, зачем для рекламы страны матрешки и балалайки, если можно настряпать собственных калевипоэгов – в море, на табачной пачке, спичечном коробке, тарелке, наклейке. Таким Калевипоэгом можно расторговаться не хуже, чем матрешками, — и то, и другое китч, только Калевипоэг свой, родной.

Если же говорить серьезно, то безвкусице не пристало быть символом города. Молодые специалисты рекламы упоминают среди городских символов статую Свободы, Русалочку… Список можно дополнить «писающим мальчиком», Акрополем и т.д. Но наше чудовище, как его ни подсвечивай в Таллиннском заливе, способно навести на туристов только ужас. К тому же следует напомнить, что замысел его не оригинален. Мотив богатыря с лодкой в руках был использован Калью Рейтелем и Юри Арраком в анимационном фильме Рейна Раамата «Большой Тылль». Теперь же выходит, будто он — интеллектуальная собственность Кангро. Скульптор в самооценках зашел настолько далеко, что сравнивает себя с импрессионистами, которых не понимали критики. Куда уж дальше!

Творческие союзы предложили городскому правительству прежде, чем принимать обязующие политические решения, проводить публичные конкурсы идей с привлечением профессионального жюри и экспертов. Никто на письмо художников не ответил. Им остается одна надежда на Департамент водных путей, который должен принимать решения в соответствии с международными правилами, регулирующими установку объектов на море.

— Не понимаю, — дивится доктор искусствоведения, — почему именно в заливе должен стоять Калевипоэг Кангро. Почему бы в духе договора о границе не поставить его в Чудском озере, а вместо лодки нагрузить досками, что больше соответствовало бы содержанию эпоса и месту события.

Никто не завидует успехам Кангро. В отличие от импрессионистов в нищете он не умрет. Единственное, что заботит художественную общественность, это чтобы наше время оставило по себе достойную память в городской среде столицы.

Порка по расписанию

Есть определенная цикличность всплесков споров вокруг скульптора, заметил в Eesti Pдevaleht старший редактор Рейн Сикк. При этом, как правило, они ругательные в адрес Кангро — и он не хорош, и работы его плохи. «Но, к стыду своему, пишет Сикк, должен признаться: мне Калевипоэг Кангро нравится, как нравится его Тарвас в Раквере и Тылль в Курессааре. Нравится мне и не убывающая энергия художников, каждый год обзывающих Кангро позорным пятном эстонского искусства с регулярностью сезонного мытья окон».

Ругать Кангро вошло почти что в привычку. Упрекают его в том, что творения скульптора портят наши прекрасные ландшафты и города. Но удивление автора реплики вызывает не столько это обстоятельство, а то, как молчаливы бывают стражи прекрасного, когда на их глазах растут в центре столицы невыразительные небоскребы, коробки банковских контор и маркетов. Городская среда пахнет деньгами, а новострой застит от горожан все больше и больше старинных красот. И когда наконец наши художники и критики придут к общему согласию о том, чьи произведения достойны быть публично экспонированы, в наших городах не останется места, где их можно будет выставить. Может, стоит направить энергию в иное русло?

Автор напоминает остроту споров вокруг кангровского Тарваса, установленного в Раквере. Тогда кое-кто из самых отчаянных обещал устроить самосожжение, буде «жестяная корова» появится в Раквере. Но Тарвас стоит. Более того, его прибытие в город приветствовали целыми семьями, выстроившись вдоль дороги. Играли гармони, лилось вино. Праздник родился спонтанно. Тарвас по сию пору привлекает к себе массу любопытствующих, став местом туристического паломничества. Не страдают без внимания курессаареские Тылль и Пирет. Неужели все люди так слепы? В принципе же, итожит Сикк, и о судьбе Калевипоэга сильно волноваться не стоит. Жители Вирумаа давно заявили: места ему хватит и у вийтнаских озер, и в Вызу-Кясму. «МЭ»