Термоядерная лимонка

Марк ОСТАНИН

Национал-большевистская революция, о которой так долго твердил Эдуард Лимонов, завершилась во Франции неконтролируемым взрывом.

События во Франции, горящие кварталы и мечущиеся по ночным улицам парижских пригородов адские тени, оставляющие за собой хаос, огонь и пепел, заставили европейского обывателя если не задуматься, то по крайней мере испугаться. Вышедший в 1928 году из-под пера польско-советского троцкиста Бруно Ясенского роман-утопия «Я жгу Париж» в очередной раз после 1969 года оказался пророческим. Еще более пророческими оказались широко известные в узких кругах сочинения Эдуарда Лимонова (Савенко). Именно он, бывший диссидент, проведший годы эмиграции в Париже, сделал политическую ставку на голодного, озлобленного, маргинального подростка. Подростка, лишенного семейного тепла при живых-то родителях, человеческого образования в школьной казарме, средств на простейшие развлечения, когда блатной сосед Серега рассекает на «черном бумере». Эдуард Лимонов - единственный на планете политик, чья национал-большевистская партия (НБП) сознательно пытается идеологически взорвать городские низы, придать направление бурлящей негативной энергии. Именно поэтому шестидесятилетний, похожий на Дон Кихота талантливый писатель представляет нешуточную опасность для политического режима России и пограничных с ней стран.

То, что происходило во Франции - это взрыв бомбы, по мощности относящейся к оружию массового поражения. Это - не метафора. Судите сами. Французские события не были социальным протестом - никто не высказывал никаких требований, никто не шел во главе демонстраций, лидеров вообще не было видно и слышно. Ночные погромы не были похожи на криминальную войну - у них не было явной цели, не было врагов, командиров и штабов. Нельзя понять вчерашнюю Францию, и как апофеоз безвластия в асоциальном море (подобно Новому Орлеану) - машины и здания горели вместе с полицейскими и пожарными.

В пиротехнике есть понятие - контролируемый взрыв, а в подрывной работе спецслужб - организационное оружие. Взрывчатка в бомбе может быть химическим веществом, а может основываться на физических процессах ядерного деления или синтеза. В любом случае цель - выделение большого количества энергии для разрушения и убийства. Но самая идеальная взрывчатка - масса людей (толпа). Она обладает колоссальной энергией, она умна, она целеустремленна, она возбуждает сама себя. При наличии мотивированной на разрушение массы людей, когда есть традиции, привычки и образцы поведения, социальную бомбу можно взорвать. Достаточно чиркнуть спичкой. Кстати, машины во Франции подростки с окраин сотнями жгут уже лет десять. И делают это вполне безнаказанно. Как же - тяжелое детство, родители безработные. Общество само виновато!

На протяжении нескольких десятилетий Франция привлекала трудовых мигрантов для неквалифицированной работы за гроши. Сегодня же во Франции изменилась экономическая и социальная ситуация. Страна перешла из индустриальной в постиндустриальную эпоху, и потребность в дешевой и необразованной рабочей силе исчезла. А люди не исчезли. Их дети тоже не растворились в воздухе. В отличие от своих родителей они морально не готовы убирать улицы, трудиться подсобными рабочими или становиться ремесленниками. Очень многим из задержанных, а следовательно и опознанных, погромщиков всего от 12 до 15 лет. А законы подростковой психологии еще никто не отменял.

Так, официальными безработными в некоторых иммигрантских кварталах являются фактически 100 процентов трудоспособного населения, тогда как во Франции этот уровень составляет около 10 процентов, а среди белых - еще меньше. Такой образ жизни плодит злобу и деструктивность как главные черты характера. Эта энергия ищет выхода.

В Эстонии же НБП при жизни нынешнего поколения ничего не светит: нет критической массы, нет воспитанной поколениями культуры тотального бунта, нет субкультуры молодежных банд. Да и вообще, эстонско-финская культура куда более буржуазна, слишком напичкана многочисленными табу и разукрашена плотскими соблазнами, чтобы стать почвой для местной «французской революции». Понимал это или нет Тоомас Хендрик Ильвес, провозглашая Эстонию Северной страной, но он чувствовал, куда ветер дует.