Вне контекста

Анна ЛИТВИНЮК

Фото Элины ПЯЗОК

Наш разговор с кинорежиссером Светланой Проскуриной, которая привезла в Эстонию на осеннюю сессию Первого фестиваля российского кино свой последний фильм «Удаленный доступ», начался с кафе «Бонапарт».

— Это лучшее место из всех таллиннских кафешек. Напоминает Париж.

— Вы любите сладкое?

— Не люблю, но я очень хорошо готовлю. Говорю вам это ответственно. Мне это всегда интересно, это как культурное событие – еда, как накрыт стол... Это способ общения друг с другом. При том, что не люблю сладкое. Могу оценить десерты, их изощренность и так далее. Но это один из способов коммуникации. Это очень важно, мне кажется, когда мы общаемся и чувствуем знание культурного слоя друг у друга, его значимость, не только в музее, в кино, но и в кафе, в абсолютном быту, жизни первого круга. Мне кажется это очень важным.

— Чем таллиннское кафе напомнило про Париж?

— Просто кондитерские Парижа почти не сладкие. Французы как-то очень изящно относятся к еде. Поэтому оно у них сладкое-несладкое. Поэтому даже те, кто не любит сладкое, могут взять какие-то десерты, которые вполне утешат, но не сделают толстым. Поэтому в Париже я очень люблю кафе. И собственно это не новость, я не знаю человека, который был бы раздражен парижскими кафе. Это больше чем кафе, где можно сидеть бесконечно и вымуштрованы официанты. Тебе никто никогда не даст знать, что ты уже выпила кофе и пора. И ты можешь сидеть там часами, глазеть на улицу и на людей. Очень много понимаешь про Париж, когда просто сидишь и пьешь кофе на улице. В Москве, например, нет таких террас. Может, из-за погоды плохой, суматошности улиц. Мне трудно себе представить, как можно так сидеть в Москве, даже если бы они были.

Беседа плавно уводит нас в Петербург, и мы говорим про случайно найденное там Светланой Проскуриной укромное кафе на террасе, откуда можно спокойно любоваться городом.

— Для вас важна камерность?

— Конечно, важна, когда такая профессия, а вокруг все время люди и разговор... Важно где-то скрываться, не потому, что тебя знают – из режиссеров в лицо знают только тех, которые сами снимаются в кино или ведут передачу на телевидении... Сказать, что меня мучают зрители на улицах, смешно. Конечно, меня никто не знает. При этом ты все равно всегда с людьми. Где-то хочется молчать, когда все время разговариваешь на работе. Вообще, очень важно помолчать.

— В таком случае обычно спасает природа.

— Да, у меня в деревне дом, в Рязанской области. Обожаю это место, абсолютно дикое, оттуда можно выбраться только на машине. Нет автобуса, нет поезда. Это пойма реки Оки. Там не было войны, немцев. Люди какие-то там совершенно особенные. Они живут совершенно своим миром: что растят, то едят; если болеют, то знают, как лечиться травой. Из внешнего мира что-то приносим мы, несколько москвичей, и возникает какой-то контакт. Там можно отдышаться от города.

— Это как раз то, что называется удаленным доступом?

— Абсолютно удаленный доступ. С одной стороны, ты не получаешь никакого контакта, и я этого ищу, а с другой стороны, я так близка с этими людьми, как уже довольно редко себе позволяю это делать — заводить новые знакомства в такой близости, как с этими людьми, потому что они как дети, с ними можно только ясно.

— Детство всегда присутствует в ваших картинах, начиная с самой первой. Все идет оттуда?

— Да, у меня такое чувство, что все самое важное, что со мной произошло, произошло в детстве. Художнику очень важно не быть высокомерным по отношению ко всему тому, что было до него и того, что мы в состоянии хотя бы узнать, и трепетно понять это. Так же и с детством. Мне кажется, что все самое важное, что было в моей жизни, оно все случилось уже в детстве.

Во-первых, у меня удивительные родители. У нас большая семья – как у Чехова – три сестры и брат. Родители никогда с нами как с маленькими не обращались. Это и плохо, и хорошо, потому что мы не были беспечными детьми и нас беспрерывно чему-то учили, но зато к моменту окончания школы – мама так старательно над нами трудилась, гоняла нас просто как сидоровых коз — у нас были за плечами курсы Эрмитажа, мы занимались музыкой, языком, мама заставляла нас вышивать.

Вообще, детей надо гонять как сидоровых коз, тогда они приучиваются работать, понимать, что есть какое-то надо, которое надо преодолеть. Иначе мы будем ленивыми, нелюбопытными, самонадеянными и очень непривлекательными.

— История в «Удаленном доступе», мне кажется, она могла произойти везде, не только в России, она интернациональна. Женщина и мужчина, общающиеся по телефону... Ненавистные вам мобильные телефоны.

— Мобильный телефон — это какой-то новый способ коммуникативности, не больше и не меньше. Сопротивляться ему так же глупо, как и на него очень сильно рассчитывать. Поэтому это деталь такая же, как и туфли на каблуках. Хочешь – осваиваешь это, хочешь – не осваиваешь... Поэтому телефоны – это абсолютная ерунда и наплевать. Конечно, не об этом картина. Я так много говорила о телефонах, потому что я, во-первых, сама никогда не пользуюсь мобильным телефоном. Не хочу существовать вне контекста, не хочу, чтобы меня дергали люди в любую минуту, когда это им заблагорассудится. Кроме того, мне это кажется каким-то удивительно постыдным.

Я наблюдаю людей, которые разговаривают по мобильному телефону... Ведь человек, который тебе звонит, никогда не понимает твоего контекста. Он не понимает, где ты сейчас находишься. Я сейчас с вами разговариваю, людьми незнакомыми мне, и у меня один тон. Я достаточно закрыта сейчас. Это моя работа. Я обязана рассказать вам про мой фильм. Если бы мне сейчас звонил мужчина или брат, это породило бы совершенно неестественную ситуацию. И это моментально проявилось бы в разговоре. Мы бы получили другой стиль и неловкость, уверяю вас.

Практически всегда мобильный телефон исключает контекст. Всегда человек, который звонит, попадает в ситуацию, в которую он не должен был попасть. Он почти всегда невольно ставит тебя в неловкое положение. И ты невольно, нечаянно становишься фальшивой в девяноста случаях. Ничего нет ужаснее отсутствия контекста.

Удобство мобильного телефона не сравнимо с тем, что мы утратили...

* * *

Сегодня, 6 октября, кинофестиваль завершается сеансами в кинозалах Coca-Cola Plaza и Kosmos.