Живой!

Этэри КЕКЕЛИДЗЕ

На «Братьях и сестрах» Малого драматического театра – Театра Европы в начале ХХI века также плачут и смеются, как в конце века ХХ.

О том, что спектакль «Братья и сестры» Малого драматического театра стал легендой сразу после своего рождения, что это вершина психологического русского театра и что прошедшие двадцать лет не убавили ни его жизненной силы, ни силы воздействия на зрительный зал, написано много статей и получено много подтверждений от очень уважаемых людей.

И я, которая смотрела его двадцать лет назад и помнила свое ощущение всепоглощающего ужаса и восторга – ужаса от реального осознания того, какая жизнь выпала на долю героев Федора Абрамова и всей страны, и восторга от жизненной силы этих людей, и от мастерства театра, который сумел передать все эти чувства зрителю, – абсолютно верила в это театральное чудо. Но все-таки волновалась так, как будто это не фестиваль «Золотая Маска» представлял легендарный спектакль, а мы сами привезли его на гастроли и теперь будем отвечать перед публикой. А в зрительном зале не только русские, для которых слова «война» и «победа» воспринимаются абсолютно однозначно – это была наша Война и наша Победа, но и эстонцы – ведь не секрет, что для некоторых из них и война была другой, и победа совсем не победой. И как этот разный зрительный зал воспримет спектакль, который начинается словами Сталина – «Братья и сестры! …К вам обращаюсь я, друзья мои»? Что для этой части публики окажется важнее – политика или искусство?

Оказалось – искусство… Вернее, для всего зала, независимо от национальности, вдруг открылась такая пронзительная правда о том послевоенном времени, о тех простых людях, на спинах которых была вывезена махина нечеловеческой войны и еще большая тяжесть послевоенного восстановления страны, что спазмы в горле зрителей были так же ощутимы, как всхлипывания и заглушенные рыдания в разных частях зала. Жители деревни Пекашино действительно оказались братьями и сестрами — если не нам, то уж нашим бабушкам и дедушкам точно.

Нет, конечно, законов природы никто не отменял: и некоторая усталость в спектакле чувствуется, и несколько устарелая стилистика видна, и прежний общий подъем стал пониже. Но спектакль жив, жив вопреки всему этому и по-прежнему потрясает душу и одаряет зрителя редким ощущением единства сцены и зала.

«Братья и сестры» оказались выдающимся произведением режиссера Льва Додина и его актеров. Он делает что-то такое, что невозможно даже объяснить, – спектакль затягивает в себя, как в воронку, заставляя забыть обо всем (в том числе и о том, что актеры сегодня уже не молоды, а играют совсем молодых), подхватывая и швыряя тебя совершенно помимо твоего собственного желания. Слово, взгляд, немудреная частушка – и зал замирает не в силах сопротивляться. «Я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик» — Господи, как наглядно вдруг предстает время, когда эта частушка была сочинена. И никакие справедливые строки из учебников по истории про невыносимые страдания народа не заменят этой минуты мертвой тишины, когда вернувшийся домой Михаил Пряслин разворачивает завернутую в белую тряпицу буханку хлеба, а его маленькая сестренка спрашивает: «Миша, а что это такое?»

В «Братьях и сестрах» говорится о каких-то простых и первичных вещах, о которых вроде и неловко уже рассказывать: о совести, честности, искренности, бесстрашии, о негромкой любви к родине. Оказалось – это живые слова.