Вы жертвою пали…

Йосеф КАЦ

Фото Александра ГУЖОВА

В городе, где за последний век сменилось с десяток властей и режимов, судьба памятников незавидна. Однако одному из них политические бури нипочем: самый, пожалуй, яркий образчик скульптурного соцреализма и по сей день стоит в сквере перед театром «Эстония» со стороны Пярнуского шоссе. Событиям, в честь которых он был установлен, на днях исполняется ровно сто лет.

Ход революции 1905 года памятен со школьной скамьи: январский расстрел мирной демонстрации в Санкт-Петербурге, восстание на «Потемкине», баррикады и бои на Красной Пресне. Между ними — какой-то манифест, о котором вспоминаешь, в лучшем случае, в связи с невесть когда запавшим в память «…мертвым свободу, живых под арест». Таллиннские реалии в контекст этих событий не укладываются: даже монумент на Пярнуском шоссе не увязываешь с ними. Хотя лаконичные цифры на его постаменте видал не раз.

Бастуют все

Ревель начала столетия был для революционеров-агитаторов идеальным полем деятельности. Город стремительно рос, превращаясь в крупнейший промышленный центр Эстляндской губернии. Словно магнитом притягивал он к себе вчерашних крестьян, готовых трудиться на его предприятиях по 12-14 часов в сутки. Кольцо фабрик и заводов окружало средневековый центр и предместья, прерываясь кварталами дешевого рабочего жилья. «Квартирная болезнь» — эстонское народное название туберкулеза — является лучшим свидетельством условий жизни в них.

Неудивительно, что таллиннский пролетариат с воодушевлением присоединился к всероссийской политической стачке, посвященной памяти жертв столичного Кровавого воскресенья. 12 (по новому стилю — 25) января большинство предприятий встало, но первый день забастовки прошел спокойно: нетрезвые громилы попытались, правда, поджечь дома терпимости, да на том их революционный запал и угас. Немалую роль сыграли здесь и сами организаторы стачки, выставившие на ночь для охраны порядка рабочие патрули.

Кровь на таллиннских улицах пролилась 14 (27) января, когда власти попытались возобновить работу предприятий с помощью штрейкбрехеров. Первое столкновение народа с властями произошло в гавани, когда задумавшие остановить работу портового элеватора бастующие встретили сопротивление правительственных войск. Стычка произошла и у химического завода Майера — общее количество жертв январского дня, однако, не превысило десяти человек, среди которых были как раненые, так и убитые.

Взять ситуацию в свои руки властям удалось лишь через три дня.

Роковая неспешность

Как свидетельствуют документы той поры, в течение 1905 года рабочие «Двигателя» бастовали двенадцать раз, на предприятии Франца Крулля — десять. В мае парализованным оказался городской транспорт — к стачке присоединились работники конки — предка таллиннского трамвая. Усилия бастующих не прошли даром: на крупных металлообрабатывающих заводах была повышена оплата, а рабочий день сокращен до 10-9 часов.

Согласно традиции советской историографии, 14 (27) октября пролетариат Таллинна решил присоединиться к новой всероссийской политической стачке. Версия официальных документов той поры утверждает, что в городе начался стихийный грабеж магазинов, а особенно — винных лавок. Так или иначе, но собравшаяся на следующий, после проведенной в полном безвластии ночи, день городская Дума сочла разумным обратиться к лидерам рабочего движения. Более того — пошла навстречу, освободив руководителей ревельской ячейки РСДРП, послав столичным властям отчет о беспорядках в городе и пообещав снять с улиц военные патрули, перепоручив охрану порядка народным дружинам.

Оружие, однако, городские власти раздать рабочим не поспешили — потому, хотя бы, что желания Думы было для этого недостаточно. Рассмотрение дела поспешили передать губернатору, и тот дал обещание его исполнить. Далее события стали развиваться следующим образом: в половине одиннадцатого ночи отряды рабочих отправились для исполнения принятых на себя обязанностей, но оказалось, что военные патрули еще не были сняты. Не успел дойти до военных приказ губернатора или была иная причина, но, как свидетельствует официальный годовой отчет Ревельской городской Думы, «военные патрули поколотили рабочих, вследствие чего на другой день рабочие сошлись на новую сходку».

Кровавое воскресенье

Воскресный день 16 (29) октября выдался пасмурным и дождливым. Вопреки непогоде несколько сот активистов-забастовщиков собрались на Лаусманновском лугу в районе Каламая, где было решено обратиться к губернатору с повторными требованиями. Одновременно на Новом рынке, находившемся как раз на месте нынешнего парка Таммсааре, стали собираться тысячи рабочих с семьями. Поддержав инициативу своих руководителей, они дали слово не расходиться, пока губернатор не даст положительный ответ.

Между тем городская Дума вновь работала в судорожном режиме. После экстренного заседания городской голова Э. Гиацинтов со своим заместителем-эстонцем В. Лендером вновь отправились к губернатору. Но прежде, чем разъяснения от А. Лопухина были получены, над городом прозвучал первый ружейный залп: военные части, стянутые к Новому рынку, открыли по собравшимся тут огонь, «чего рабочие, конечно, ожидать никак не могли. Таким образом, — свидетельствует отчет городских властей, — пало убитыми и ранеными сотни лиц, цель коих была восстановление и поддержание порядка в городе»…

Кто и зачем повел к Новому рынку войска? По официальной версии, в центр города они направились якобы для усмирения погрома, который, по слухам, вот-вот должен был захлестнуть Глиняную и Михайловскую улицы — нынешние Виру и Суур-Карья. Звучало это вполне правдоподобно — упомянутый район города был вотчиной еврейских предпринимателей и квартиросъемщиков. Но почему, не обнаружив ничего предосудительного, солдатские командиры дали приказ «пли»? Действительно ли некий капитан Миронов принял собравшихся на Новом рынке за громил и отдал приказ рассеять их ружейным огнем по роковой ошибке? Или все же существовало наставление, полученное от вице-губернатора А. Гирса? Добавим заодно, что губернаторский пост в Эстляндии занимал в то время А. Лопухин — тот самый, который прославится вскоре «сдачей» секретного агента № 1 — пресловутого Евно Азефа…

Окончательный ответ на эти вопросы едва ли удастся узнать. Точно известно другое: на рыночной брусчатке насчитали 94 трупа. Более 200 человек получили увечья. Подобных жертв среди гражданского населения в мирное время Таллинн доселе не знал.

Память

Похороны жертв воскресной трагедии вылились в невиданную для города тех лет сорокатысячную манифестацию, состоявшуюся четыре дня спустя. Возмущение перемешивалось в душах ее участников с осознанием бессмысленности принесенных жертв: на следующий день после бойни на Новом рынке Николай, не подозревавший, понятное дело, в тот момент о событиях в Эстляндии, опубликовал манифест. Требования, которые выдвигались убитыми таллиннцами, были в его тексте «высочайше дарованы»…

Городская дума передала «старшинам рабочих» выделенные из бюджета 5000 рублей — на поддержку семей, лишившихся в трагическое воскресенье кормильца. В конце октября на месте расстрела появился простой деревянный крест, убранный, впрочем, вскоре по велению губернатора. Рабочие, между тем, из года в год красили рыночный булыжник красным суриком. В дни революционного февраля 1917 года здесь был воздвигнут скромный дубовый обелиск, замененный в 1931-м гранитным памятником, сооруженным по проекту скульптора Ю. Раудсеппа.

Изображение вписанной в круг колеса Фортуны Свободы, ведущей рабочих на манифестацию, с одной стороны, и сцены расстрела — с другой сочли после войны буржуазным и по форме, и по содержанию и перенесли на кладбище Рахумяги, где были захоронены жертвы таллиннского «кровавого воскресенья». Поговаривали, что причиной опалы монумента послужило и то, что открывал его в свое время непосредственный участник революционных событий 1905 года — Константин Пятс. Так или иначе, на трагическом месте в 1958 году появился нынешний памятник, работы Л. Палутедре и М. Порта.

…Не будем обсуждать его художественные достоинства или идеологическую подоплеку. Не станем вспоминать его уничижительное фольклорное прозвище. Просто, проходя мимо него или проезжая на трамвае-автобусе, задумаемся на мгновение. И вспомним о тех случившихся ровно столетие назад событиях, в память о которых непримечательный северо-западный угол Нового рынка вот уже без малого полвека носит официальное название площади 16 октября 1905 года…