Пять книг лучше, чем одна?

С министром культуры Райво ПАЛЬМАРУ беседует Татьяна ОПЕКИНА

Фото Александра ГУЖОВА

— Г-н Пальмару, несколько лет вы были очень успешным журналистом, затем преподавали в университете и вот теперь возглавили министерство. Что это: охота к перемене мест? Вызовы времени? Невозможность отказаться от поступившего предложения? Есть общий знаменатель у всех этих этапов вашей трудовой биографии?

— То, что я занялся преподавательской и исследовательской работой, вполне логично, ибо после окончания университета я поступил в аспирантуру, а журналистская деятельность была, если хотите, побочной. Главная сфера моих интересов, предмет анализа и исследований — теория коммуникаций. Что касается сегодняшнего поста министра, то это, как известно, дело временное. Я принял этот вызов из чисто идеалистических побуждений — в надежде что-то сделать в этой сфере. Во всяком случае, так я это сам себе объясняю.

— Будучи журналистом, вы писали о других людях — такова привилегия профессии, — теперь пишут о вас. Какой вам видится журналистика в новом ракурсе, когда вы сами стали объектом внимания прессы?

— Тут нельзя обобщать, потому что журналисты — люди очень разные и пишут совершенно по-разному. Есть высококлассные специалисты, их немало, которые общаются, как профессионалы, и пишут, как профессионалы. Но есть и любители, которые не блещут ни умом, ни талантом, ни желанием проникнуть в суть вещей. К таким я отношусь плохо. Как говорится, за профессию обидно.

— Журналистов нередко обвиняют в том, что они охочи до скандалов, сенсаций. Они и вправду ищут и находят сенсации. И что? Пишущую братию в таком случае можно считать санитарами, которые помогают обществу бороться с коррупцией, кумовством, попустительством и т.п.? Или, наоборот, журналисты, скорее, вселяют в людей апатию, разочарование, мол, все вокруг черным-черно, а чиновники сплошь нерадивы и нечестны. Вы наверняка над этим задумывались, ибо вашему перу принадлежат знаменитые публикации о рублевой сделке Марта Лаара, о пропаже 10 миллионов долларов из Банка Эстонии, которым руководил тогда Сийм Каллас...

— Важно понимать, что скандал скандалу рознь, что они неодинаковы и неоднозначны. Есть просто дешевые публикации со скандальным оттенком. А есть глубоко аналитические статьи, благодаря которым люди получают очень важную информацию, к которой у них нет доступа. Журналистика обогащает общество, когда дает ему новую информацию, новые знания, новое понимание проблем.

— Что значит сегодня, в наших условиях, быть министром культуры? В чем заключается ваша миссия? Чтобы людям творческим было комфортно реализовывать себя в сочинительстве и исполнительстве? Чтобы созданные веками культурные традиции сохранялись и развивались?

— Все это вместе взятое, то есть ведение разумной культурной политики. Культура выполняет очень важную роль в обществе. И хоть это звучит банально, далеко не все это понимают. Дело в том, что наши слова или поступки сами по себе нейтральны, они обретают значимость именно через культуру. Так что культура — это программа, дающая точку отсчета, с помощью которой люди взаимодействуют, живут в сообществе. Вопросы развития культуры — это вопросы развития общества в целом. А чтобы развивать культуру, конечно же, надо обеспечить нормальные условия для тех, кто ее создает. В Эстонии, по-моему, на этот счет довольно серьезные проблемы. Вот почему в последнее время в министерстве создан специальный отдел, приступивший к разработке основ эстонской культурной политики. Надеюсь, документ будет готов к концу этого года, и творцам культуры в нем будет уделено гораздо больше внимания, чем это было до сих пор.

— Создание комфортных условий для деятелей культуры означает, в первую очередь, а иногда и во вторую, и в третью, материальную поддержку. Все, как всегда и везде, упирается в деньги, а денег вечно не хватает. И тогда кому отдать предпочтение?

— Эти решения как раз и относятся к области культурной политики. Правительство завершило недавно обсуждение параметров расходования дополнительного бюджета на этот год. Нашему министерству выделено 70 миллионов крон. К тому же завершается процесс подготовки бюджета 2006 года. Работникам культуры, получающим зарплату из государственной казны, предусмотрена 10-процентная прибавка. Конечно, это не много, хотелось бы прибавку увеличить, но денег действительно не хватает. Есть разные интересы, разные нужды, идет борьба за каждую крону.

— Знаю, что вы в первую очередь проявляете заботу о работниках библиотек и музеев.

— В этой сфере традиционно низкие зарплаты, хотя в ней трудятся люди с высшим образованием, занятые очень важным и нужным делом.

— Министр в сегодняшних условиях — должность политическая. В чем заключается ваша политичность как министра от Центристской партии? В разделе культуры коалиционного договора никакой особой политичности не проглядывается. Там декларируется преемственность, намерение продолжить то, что начато предыдущими правительствами. Например, строительство Национального музея.

— Действительно, в коалиционном договоре есть декларация о том, что мы поддерживаем идею строительства музея и будем заниматься ее реализацией. Стройка эта очень важная и дорогая. Недавно мы сделали первый шаг, объявив архитектурный конкурс. Но есть в коалиционном договоре и много нового. Например, объединение радио и телевидения с тем, чтобы создать Национальное общественное радио и телевещание.

— Под одной крышей они будут содержательнее? Не формальный ли это шаг?

— Нет, не формальный. Есть немало содержательных аргументов в пользу такого решения. Во-первых, в Эстонии довольно поздно заметили, сколь быстро вокруг нас идет техническое переоснащение радио и телевидения. Дигитализация в Европе осуществляется с такой скоростью, что аналоговое вещание прекратится уже в 2010-2012 годах. Вот и нам предстоит совершить технический прыжок в ближайшие пять лет.

— Но страна-то бедная?

— И что же? Оставаться изолированным островком, вне всякой связи с остальным миром? Надо искать средства, находить возможности. Это что касается технического переоснащения. Во-вторых, на нашем медиаландшафте надо усиливать, увеличивать долю общественных СМИ — во имя лучшего обеспечения жителей Эстонии информацией. По сути дела это проблема дальнейшего развития общества, его культуры, потому что культура в современном мире развивается только в медийном пространстве. В самом деле, мы боролись за свою культуру очень долго, наконец получили свободу — в том числе и свободу слова. И что мы видим на телевидении? Мыльные мексиканские оперы, кровавые американские боевики, бесконечные развлекательные шоу, дешевую эстраду... Из наших медиа исчезает культура, которую заменяет чистая коммерция. Эту проблему нельзя решить иначе, чем с помощью сильного сектора общественных средств массовой информации.

— Можно ли говорить о количественных и качественных параметрах культуры? Если да, то как у нас с количеством?

— Не знаю, стоит ли измерять культуру количественно? Наверное, в культуре важно прежде всего качество.

— Много или мало печатается книг, много или мало ставится спектаклей?..

— Такие показатели, конечно, есть, но мы же не можем утверждать, что пять книг лучше, чем одна, если эта одна принадлежит перу Толстого.

— Много лет назад Сергей Довлатов, молодой и еще не печатавшийся автор, измученный вежливыми и не очень отказами издательств, сердито внушал мне: писатель он или не писатель, можно будет судить, только когда он будет издан и читатели вынесут о его сочинениях свое суждение. То есть молодые авторы должны иметь возможность печататься, а уж время покажет, кто из них Толстой, Кросс или Довлатов.

— В Эстонии издается немало книг — с помощью соответствующих целевых фондов. Недавно мы приняли решение, что авторы, чьи книги востребованы читателями библиотек, будут материально поощряться. Чем чаще книгу берут читать, тем заметнее поощрение. Систему поддержки писателей, конечно, надо совершенствовать. Кое-какие мысли на этот счет у меня есть, но об этом рано сейчас говорить.

— Какие времена сейчас переживает эстонская культура?

— Неплохие. Все-таки она развивается в атмосфере свободы, ее материальные возможности увеличились. Нынче летом наблюдался даже некоторый перебор, предложение превышало спрос. И вот что любопытно: людям, похоже, надоела дешевая эстрада, они потянулись к искусству более глубокому. В связи с нынешней моей министерской службой я довольно часто бываю на различных концертах не только в Эстонии, но и в других европейских странах. И самое большое впечатление нынче летом произвел на меня гала-концерт в Курессааре, завершивший июльские дни оперы. Выступали эстонцы, литовцы, латыши, венгры. Зрители были в восторге. И я разделил с ними этот восторг.

— Недавно один шутник развивал на газетной странице мысль о том, не относится ли эстонский язык к разряду умирающих? Мол, рыночная стоимость его невелика, стоит пересечь границу страны, и надо переходить на английский. А язык — игрушка дорогостоящая, вот и давайте возьмем на вооружение английский внутри страны и т.д. и т.п.

— Кто так шутит, тот не понимает значения языка. Ведь язык для народа — это все, в нем отражены его история, опыт как минимум 600-700 поколений. Несерьезные это шутки.

— Еще не так давно считалось: в демократическом государстве общество через интеллигенцию общается с властью. Осуществляет ли эстонская интеллигенция некую функцию нравственного контроля в обществе? Или она просто самореализуется, создавая культурные ценности, и за то ей большое спасибо?

— Такой роли посредника между обществом и властью сегодня, по-моему, у творческой интеллигенции нет. Это старая функция. Творческая интеллигенция играет важную роль создателя культуры, создателя системы ценностей, в том числе и нравственных: что хорошо, что плохо, что профессионально, что любительски и т.д.

— А много таких творческих людей или мало, никто не может регулировать? Они рождаются в недрах народа?

— Да, культура — система саморазвивающаяся.

— Спасибо за беседу.