"Молодежь Эстонии" | 16.09.05 | Обратно

Жена посла больше, чем жена

Анна Алексеевна с мужем, дочерью и внуком. 2 х фото из семейного архива

Как-то так повелось, что о частной жизни дипломатов и их жен рассказывается очень мало. Словно бы существует некий негласный запрет, не позволяющий приоткрыть эту завесу. Может быть, потому, что порой это трудно — определить, где кончается профессиональная жизнь дипломата и начинается частная? Иной раз кажется, что это больше символы, чем реальные люди, с их любовью и ненавистью, интересами и увлечениями, тревогами и хлопотами, болезнями детей и заботами о хлебе насущном.
Впрочем, Анна МАКАРЕВИЧ, супруга украинского посла, пожалуй, счастливое исключение. Ее часто можно встретить в толпе людей, на разных мероприятиях. Открытая, общительная, удивительно обаятельная и женственная, она всегда привлекает к себе всеобщее внимание.
С супругой посла Украины в Эстонии Анной МАКАРЕВИЧ беседует наш корреспондент Нелли КУЗНЕЦОВА.

— А все-таки скажите, Анна Алексеевна, что это значит — быть женой посла? Иной раз высказывается мнение, что это, по существу, профессия, притом совершенно особая. А как думаете вы? О чем говорит ваш опыт?

— О том же самом… Это действительно так. Ну прежде всего, это означает — во всем и всегда поддерживать мужа. Это значит — зачастую себе не принадлежать. Это, если хотите, постоянное чувство долга... Всегда помнить, что ты на виду, что в глазах многих людей ты представляешь свою страну. Всегда быть готовой к многочисленным встречам, беседам с людьми. С самыми разными людьми… И на разных уровнях.

— Всегда чувствуете себя как бы на сцене? Освещенной светом прожекторов?

— Нечто в этом роде… Всегда быть доброжелательной, собранной, даже если не совсем здорова... Улыбаться, даже если настроение к этому не располагает. И оставаться при этом самой собой, сохраняя собственную личность.

— А как вы попали в этот мир? Сразу вышли замуж за посла?

— Нет, конечно… Я вообще-то родилась в Смоленске, но с четырех лет жила с родителями в Киеве. Николай Петрович уже работал в системе МИДа, когда я с ним познакомилась. Я была тогда активной комсомолкой, занималась учреждениями культуры в Центральном районе Киева. Они были, в основном, и сосредоточены в нашем районе. Союз писателей, университет, консерватория, издательство, творческие союзы… Поводом к нашему знакомству, как сейчас помню, послужил Мануильский. Был когда-то такой человек — первый нарком иностранных дел Украины. В МИДе как раз нашлись какие-то материалы, связанные с его жизнью, и возникла идея передать их в одну из киевских школ. На этой «почве» мы и встретились. А потом уж все началось… Заговорил, увлек, заслонил собой все на свете. Теперь уж у нас две взрослые дочери…

Рисуя, она забывает о времени…

— Насколько я знаю, вам с мужем много лет пришлось жить и работать в западных странах, на главных, быть может, «мировых перекрестках».

— Да, первая наша загранкомандировка, так говорят о дипломатической работе за рубежом, была в Соединенные Штаты Америки. Через несколько лет мы вернулись туда во второй раз. Муж несколько лет работал в Австрии: был двусторонним послом, представителем Украины при ОБСЕ, в ООН, в МАГАТЭ… Австрия — интересная страна. Я думаю, у нее многому можно было бы поучиться…

— Чему, например?

— В Австрии очень велики социальные гарантии. Во всяком случае, были до сих пор… Система социальных пособий, помощи при трудоустройстве. Недаром говорят, что это страна с сильными элементами социализма, реального социализма. Помню Виктора Клима, бывшего канцлера Австрии. Мы с ним встречались, бывали у него в гостях, в его загородном доме. Одноэтажное бунгало, все очень просто, никакой роскоши… На улицы, в народ, так сказать, он выходил без всякой охраны. Это особенно вспоминается сейчас, когда так много разговоров о коррупции, разъедающей людей во властных структурах, взятках чиновников и т.д.

Сейчас, правда, в стране что-то меняется. Слишком много мигрантов, людей совершенно другого образа жизни, склада мышления, другой культуры. Это уже сказывается на микроклимате…

— В Австрии у посла Украины был широкий круг обязанностей. Очевидно, это и на вас налагало какое-то дополнительное бремя?

— Конечно. Больше ответственности. Больше обязанностей. Больше встреч. Словом, больше работы…

Я вообще считаю, что у жены посла есть своя ниша, свое пространство работы. Это вопросы культуры, культурного обмена между странами. Это социальные вопросы. Это контакты с женами послов других стран. Это приемы, которых немало. Должна сказать, что это непросто увеселительные мероприятия, не просто светские рауты, где «бокалов звон», — это работа, настоящая работа, которая требует серьезной подготовки, пристального внимания и которая не терпит срывов...

Конечно, у нас нет таких возможностей, как у жен послов западных стран. Но мы всегда считали, что наши приемы должны проходить на столь же высоком уровне.

В Австрии мы всегда сами готовили большой стол для приема. Предварительно работали два-три дня с утра до вечера. И можно было видеть длинные ряды блюд с закусками на полу, завернутых в целлофановую пленку.

— А кто это — мы?

— Женщины посольства, жены его сотрудников. Здесь, в Эстонии состав посольства несколько меньше, чем был в Австрии. Но мы, женщины, все равно делаем всю работу сами. Только на очень официальных, высоких, можно сказать, приемах, таких, например, как в честь Дня независимости Украины, основу для праздничного стола создает соответствующая фирма. Но мы сами украшаем, расставляем, словом, доводим все до конца. Делаем холодные закуски, нарезку мясную и рыбную, сало для бутербродов. У нас есть рецепты многих национальных блюд, и мы любим угощать ими гостей. Словом, это большая и трудоемкая работа, нередко многочасовая, нашим женщинам приходится порой нелегко.

В Вене мы организовывали и благотворительные базары. Это, так сказать, по линии ООН и ЮНИСЕФ… Работали много, очень хотелось, чтобы наш, украинский, киоск был самым красивым, нарядным, привлекал к себе всеобщее внимание. Мы показывали украинские сувениры, в частности закарпатские, там великолепная резьба по дереву, очень интересная керамика. Все это надо было найти, доставить в Вену. Наши женщины на таких мероприятиях надевали вышиванки — национальные костюмы.

— И вы, жена посла, тоже были в вышиванке?

— Конечно, как же иначе… Мы представляли и свою национальную кухню, опять-таки все делая своими руками. Мы, между прочим, издавали альманах. Мы много работали с детьми.

Во всей это работе был глубокий смысл. В качестве примера скажу, что когда в Мукачеве, закарпатском городе, было наводнение, женская организация при ООН собрала средства для того, чтобы помочь украинцам восстановить пострадавшую школу, закупить книги, тетради, необходимое оборудование. И это результат деятельности посольства, работы наших женщин, следствие многих контактов, которые мы установили и развивали.

Так что, как видите, обязанностей у жены посла много. Она, кстати, должна работать и на микроклимат в посольстве. У нас ведь тесный мирок, а люди разные, надо вовремя где-то что-то уладить, не дать разгореться конфликту. Я имею в виду прежде всего женщин, с ними все-таки работать сложней. Но мужчины, и прежде всего, конечно, сам посол, совсем не должны знать о каких-то мелких неурядицах, они не должны никого отвлекать от серьезной работы. У посла прежде всего должен быть прочный, хорошо защищенный тыл. Так я думаю…

Кстати, в некоторых посольствах, насколько я могла видеть, дипломатические сотрудники и технический состав как бы отделены друг от друга. У нас — не так… Мы живем и работаем дружно. Да это и естественно. Ведь все мы делаем одно общее дело. И каждый, какую бы должность он ни занимал, должен ощущать, что он нужен, что без него не обойтись…

— Интересно, что дипломат с таким багажом, таким опытом работы в больших западных странах, как у вашего мужа, направлен именно в Эстонию. Означает ли это, что Эстонии, работе в ней и с ней, придается большое значение?

— Конечно. Эстония — энергичная страна, здесь инициативные, активные политики. Все эти годы страна готовилась вступить в Евросоюз и стала его членом. Это важно. К тому же ее многие считают своеобразным перекрестком между Западом и Востоком.

Это интересная страна. Здесь сумели сохранить свою самобытность, свою этнокультуру и относятся к ней трепетно. Это не может не вызывать уважения.

Считается, что северяне — сдержанные, замкнутые люди. Но если достучишься до сердца, открывается такая теплота…

— У вас вышли две книги стихов. Одна из них с символическим названием «Палитра души» опубликована совсем недавно — в 2005 году. Согласитесь, это как-то совсем не характерно для жен послов…

— Почему же? Впрочем, мои стихи, как и мои картины, я занимаюсь живописью, возникли как-то спонтанно. Видите ли, так уж получилось, что в дни чернобыльской аварии мы с мужем оказались очень близко от Припяти, от Чернобыльской АЭС. Мы не знали о масштабе, возможных последствиях катастрофы, об этом в первые дни ничего не сообщалось. Помните?

— Конечно. Недаром потом говорили, что это было преступное молчание…

— Слава Богу, организм у мужа оказался все же крепче. У меня же последствия сказались. Я заболела, анализы крови были плохими. Пришлось поехать в Гематологический центр. Я ужаснулась, увидев там больных людей. Желтые, сморщенные, безволосые… Я сказала себе, что никогда не стану такой. Иначе — зачем жить? И хотя мне выписали кучу лекарств, разнообразной, жесткой химии, я решила, что буду лечиться сама. Травами, очищением организма, верой… Я говорила себе, что не могу уйти из жизни, я нужна здесь. Нужна мужу, нужна своей маме, которая без меня жить не сможет, нужна моим девочкам, которые еще не встали на ноги. Это была такая трудная, такая сумасшедшая работа над собой…

— И вы верите, что вот так, силой своей воли, напряжением души можно вылечить серьезную болезнь?

— Но я же вылечилась… Есть хорошее библейское изречение: «Каждому по вере». Мне кажется, это правильно. Вот тогда, в те трудные времена я стала рисовать. Никогда не рисовала прежде и не думала, что смогу это делать. Но живопись стала для меня чем-то особенным. Я поняла, почему она так называется — живопись. Это значит, писать по живому. У меня открылось какое-то новое видение. Я смешивала краски совершенно произвольно, неумело, но они почему-то складывались в своеобразное и интересное сочетание. Оказывалось, что цвета так и должны лечь, именно так и никак иначе. Я рисовала взахлеб. Работая, я забывала о времени, о сне, о еде.

На чердаке посольского дома в Вене я устроила себе маленькую мастерскую, и муж нередко приходил туда за мной, говоря, что уже четвертый час ночи, что нельзя так истязать себя, что надо дать себе отдых. Но, наверное, это чрезмерное напряжение всех сил меня как-то спасало…

Репродукции с картин Анны Алексеевны есть в ее стихотворных сборниках. И они поражают. Это какой-то совершенно особый мир. Очень много цветов. Маки, растущие в поле, весенние первоцветы, букеты в вазах… Невозможно поверить, что их, во всяком случае, многие из них, писал не слишком здоровый человек. Это такое буйство красок, такая яркость, картины будто полны света, радости, надежды. Эту радость невозможно не почувствовать, ею заражаешься, она остается в тебе. Даже изображение одинокого дерева, уже лишенного листвы, почему-то не навевает уныния, ощущения одиночества, некой обреченности, что нередко бывает осенью, когда природа как будто умирает, нет, это только задумчивость, размышления о смене времен.

А лики Богородицы… С картин смотрят необыкновенные, широко раскрытые глаза. Я не видела таких даже на настоящих иконах. Сказать, что в них мудрость, предвидение — мало. Это что-то, трудно определимое словами.

Одна из картин называется «Вера сильнее судьбы». И хотя сама Анна Алексеевна называет ее иконой, так она не воспринимается. Слишком живой, слишком напряженный, пронзительный взгляд у этой женщины на картине. Как этого можно добиться? Не знаю…

А есть картина, где лицо словно выплывает из глубины. Сама Анна Алексеевна говорит, что иногда ей кажется: эти лица существуют там, в неясной этой дымке, она их просто выявляет. Ясно только одно: такие картины, как мне кажется, создаются только в моменты большого душевного напряжения. Хотя это кажется невероятным, когда смотришь на эту милую, обаятельную, такую спокойную — или так удивительно владеющую собой? — женщину.

В ее стихах много чувства, много теплоты, особый, я бы сказала, градус взволнованности. Сама она говорит, что стихи просятся из души, ложатся на бумагу, когда ты переполнен любовью или острой горечью. В обычном, будничном состоянии стихи не пишутся. «Бог есть Любовь, что без нее мы, люди? Пустой сосуд…» Или другие строки: «Когда наступает судьбы поворот, ты можешь, ты должен подняться над роком…» Сама она подняться сумела.

Читаю ее стихи и думаю, что в них много того, что пережито, перечувствовано ею самой, ее человеческий, ее женский опыт. И в то же время это обращение к людям, просьба или пожелание поразмышлять вместе. Она говорит, что верит: жизнь наша земным существованием не ограничивается. Тут, правда, я с ней не совсем согласна. Все, что сделано нами, плохое или хорошее, все остается здесь, остается людям. Так и картины Анны Алексеевны, ее стихи. Они уже принадлежат не только ей.

— В Вене при всех ваших многочисленных обязанностях и заботах, Анна Алексеевна, у вас не было еще одного направления деятельности, ведь украинцев в Австрии не так уж много. Во всяком случае, гораздо меньше, чем в Эстонии…

— Да, здесь украинцев около тридцати тысяч. Даже больше… Не все из них граждане Украины, но ведь это и неважно, это все равно наши люди. Мы работаем с ними, часто встречаемся. У украинцев здесь много общественных организаций, они очень активны. И это хорошо, это замечательно.

Наш народ очень талантлив, у нас в посольстве часто выступают творческие коллективы. Из Украины, к сожалению, приезжают реже, чем хотелось бы, реже, чем, скажем, было это в Вене. Так, гостями посольства часто бывали блистательные солисты Венской оперы Анатолий Кочерга, Виктория Лукинец. Но и здесь мы стараемся знакомить здешних украинцев с искусством родины, с новинками ее культуры. В посольстве, например, была развернута выставка работ замечательной киевской художницы Ольги Гончаровой. Мы показывали эту выставку и в Кохтла-Ярве. Очень хотелось, чтобы люди, живущие здесь, почувствовали, поняли философские мотивы в творчестве этой художницы, удивительные настроения ее картин. Мне даже казалось, что в них есть что-то общее с Чюрленисом.

Словом, просветительная деятельность, укрепление связей с культурой родины — тоже одно из важных направлений нашей работы. Ну и, разумеется, помощь людям. По мере возможностей, конечно… Наши консульские работники выезжают, например, в другие города Эстонии, чтобы людям, особенно пожилым, не надо было с немалыми сложностями добираться до Таллинна.

— А с российским посольством в Эстонии вы поддерживаете связи?

— А как же? И с россиянами, и с белорусами. Конечно, мы стали отдельными, независимыми государствами. Но ведь мы нормальные люди. Наши культурные, дружеские и другие контакты сохранились. На уровне городов, районов — тоже… Вот недавно в Маарду состоялась Сорочинская ярмарка. Разве это не наглядный пример? Я думаю, эти контакты, эти связи будут только укрепляться…