За честные выборы

С канцлером юстиции Алларом ЙЫКСОМ беседует Татьяна ОПЕКИНА

Фото Александра ГУЖОВА

— Мы привыкли к тому, г-н Йыкс, что канцлер юстиции, правам и обязанностям которого посвящена целая глава Конституции, в своих публичных выступлениях чаще всего апеллирует к букве закона, ссылается на статьи и параграфы Конституции, определяющие основы нашей общественной жизни. Тут все понятно: канцлер юстиции по определению юрист юристов, буквоед и законник. Но вот недавно, выступая на конференции, посвященной новинке предстоящих выборов — электронному голосованию, вы говорили о честных выборах, призывали политические партии заключить некое джентльменское соглашение, чтобы провести избирательную кампанию, соблюдая хорошие манеры, этические нормы и правила. Так была обозначена проблема качества власти. Давайте поговорим об этом поподробнее. А для начала хотелось бы узнать, чем вы объясняете постоянное снижение интереса избирателей к выборам? Почему немалая часть жителей Эстонии, имеющих право голоса, игнорирует выборы, хотя ратует за демократию, фундаментом которой выборы и являются?

— Прежде всего, мне хотелось бы заметить, что канцлер юстиции апеллирует не только к букве, но и к духу Основного закона, ибо Конституция — не просто свод статей и параграфов, в ней содержится много идей, ценностей и принципов, которыми пропитан как текст, так и подтекст документа. Это в качестве ремарки. Что касается снижения активности избирателей на выборах, то я усматриваю в этом серьезную опасность для эстонской демократии, признак ее кризиса, ибо власть при демократии формируется избирателями именно в ходе выборов, посредством выборов. И если избиратели не приходят голосовать, значит, им безразлично, по какому пути пойдет государство — вправо или влево, вперед или назад. Почему так происходит? В чем корни этой апатии, безразличия? Тому немало причин, и здесь я не самый большой знаток. На эту тему надо говорить с социологами, политологами и, конечно же, с политиками. Во всяком случае, меня беспокоит, что многие избиратели чувствуют себя обманутыми, они убеждены, что о них вспоминают лишь раз в четыре года, когда борются за их голоса. И обещают при этом золотые горы — рост зарплат и увеличение пенсий, отремонтированные школы и сокращение очередей к врачу...

— В этом году парламентарии предприняли попытку расшевелить часть пассивных избирателей, разрешив голосование посредством Интернета. Закон этот пробивался с трудом. Президент, не провозгласив его, прибег к арбитру — Государственному суду. Суд и вы тоже сочли электронное голосование имеющим право на жизнь. Почему? Ведь по Конституции выборы у нас всеобщие, равные и прямые, голосование тайное. Теперь выборы, похоже, становятся не равными и не тайными. Поясните, пожалуйста, свою позицию. Почему вы выступили «за» электронное голосование?

— Нельзя сказать, что я «за», как нельзя также сказать, что «против». Моя позиция сводилась к тому, что интернет-голосование не противоречит Конституции.

— Помилуйте, один избиратель должен в любую погоду выйти из дома и отправиться на избирательный участок в то время как другой может голосовать дома, в халате, нажимая на кнопки компьютера. Разве это равенство?

— Я говорю о юридическом равенстве, вы — о фактическом. Но фактического равенства не существует. Тот же городской житель, у которого избирательный участок за углом, в свою очередь, выгодно отличается от сельского, которому нередко надо сесть за руль автомобиля и поехать, чтобы проголосовать, за несколько километров от дома. И такие сравнения можно продолжать бесконечно.

— За последние годы наши законодатели пытались внести в избирательную систему некоторые изменения (они говорят: усовершенствования). Но вы с ними часто не соглашаетесь. Так, благодаря вашему вмешательству в 2002 году были сохранены запрещенные законодателями избирательные союзы. Тогда вы объяснили свое решение тем, что политическая система в стране еще не окрепла, партии слабы и надо дать возможность активным беспартийным гражданам участвовать в управлении государством. А если избирательные союзы со своими обязанностями не справятся, избиратель на следующих выборах откажет им в доверии. Нынче история повторилась: вы снова выступили в защиту избирательных союзов. И доводы у вас прежние?

— Демократия предусматривает свободу выбора. Это в Таллинне, где представлены все партии, можно выбирать правых, левых, центристов, кого угодно. А в некоторых волостях (у нас их 240) представлены далеко не все партии. В иных и вовсе есть одна только партия. И что делать? Избирательные союзы, конечно же, нужны.

— И то, что в Таллинне кандидаты от Народного союза идут на октябрьские выборы по списку социал-демократов, а в регионах, наоборот, социал-демократы — по спискам народников, это юридически корректно?

— Конечно.

— Законно ли, когда в октябре 2004 года в Таллиннском горсобрании в результате смены правящей коалиции и пересаживания части депутатов из одной партийной лодки в другую образовалась фракция Народного союза, не получившего необходимую квоту голосов на выборах? Более того, эта новорожденная фракция вошла в правящую коалицию.

— Ни один закон тогда не был нарушен, хотя это было нечестно по отношению к избирателям. Это как раз тот самый случай, когда мы имеем дело с поведением законным, но нечестным. Честные выборы всегда законны, а законные выборы, как видим, не всегда честны. Такое бывает. Приведу еще пример: вы проголосовали за партию, которая твердо пообещала сдержать рост цен на воду или тепло. А потом этого не сделала. Это нечестно, избиратель обманут. Но закон не нарушен.

— Боюсь, что этот пример неубедителен. Во-первых, партия может оказаться в оппозиции, где, как известно, трудно выполнять данные избирателям обещания. Во-вторых, цены на воду и тепло могут расти по причинам, не зависящим от усилий всех партий, вместе взятых. Вот еще какой вопрос меня беспокоит: насколько законно образование в Рийгикогу группы социал-либералов, образовавшейся в результате выхода части депутатов из Центристской партии и ее фракции? Вернее, на законных ли основаниях они, выйдя из фракции, не покинули Рийгикогу? Ведь избиратели голосовали за них как за центристов, а не как за социал-либералов? И ни один из отколовшихся не получил персональную квоту, хотя все они люди уважаемые и достойные.

— Они поступили законно и в согласии с Конституцией. И знаете, почему? Закон не запрещает выходить из фракции, и нигде не сказано, что, выйдя из фракции, ты должен покинуть парламент. Статья 62 гласит, что член Рийгикогу не связан мандатом и не несет юридической ответственности за голосование и политические заявления в Рийгикогу или его органах. Это значит, что член парламента может голосовать иначе, чем его партия и фракция. Депутат не робот, слепо нажимающий на кнопку голосования по указанию партийного лидера.

— Но все-таки, сказав «а», надо сказать и «б». Выйдя из партии и фракции, наверное, честнее уйти и из парламента?

— Я этого не говорил.

— А я говорю. Мне такое поведение кажется этичным.

— Это ваша оценка.

— Выходит, этические границы достаточно эластичны и позволяют пространству этики разных людей иметь разные очертания.

— Выходит, что так. Но закон, повторяю, не запрещает этим депутатам продолжать работу в парламенте.

— Знаю, что вы неодобрительно относитесь к так называемым «ловцам голосов», имея в виду известных людей, тех же министров, баллотирующихся на ближайших выборах в местные органы власти. Ваша мысль понятна: не вводи избирателя в заблуждение, если, будучи избранным, не собираешься в местном органе работать. Но тут логично и такое рассуждение: на плечах известных людей партии вовлекают во властные структуры новых, еще не раскрученных политиков, преимущественно молодых. Так вошли в политику и стали известными, и опытными, и перспективными те же Свен Миксер, Майлис Репс...

— Ловля голосов сама по себе не есть плохо. Это демократия, и один известный человек, как локомотив, может тянуть за собой, привести в орган местного самоуправления еще двух-трех своих однопартийцев. Но мы знаем, что член городского или волостного совета не может в то же время быть министром. Значит, надо быть честным с избирателями. Эдгар Сависаар предупредил: если он станет мэром Таллинна, то покинет свой министерский пост. Это честная игра. Если другой министр предупредит: я не уйду с министерского поста, но прошу за меня голосовать, ибо я собираю голоса для своей партии, это тоже честная игра. Но когда крутят-вертят, это нечестно, это обман избирателя.

— Вы также против обычной у нас практики, когда члены Рийгикогу одновременно работают в органах местного самоуправления. Примеров тому не счесть. Законом это не запрещено. Да и страна маленькая, ее человеческий ресурс ограничен.

— Этот довод мог быть убедительным десять-двенадцать лет назад, когда наша демократия была очень молода. Не то время сейчас. Молодым людям надо дать шанс войти в политику, привнести в нее новые веяния, сказать свое слово. Негоже, когда на политической сцене все время одни и те же лица. А людей в Эстонии хватает.

— До выборов остались считанные дни, но, гуляя по таллиннским улицам, этого не чувствуешь. Политическая реклама запрещена, зато полным-полно рекламы коммерческой. Что-то здесь не так. Выходит, торговля — это важно, шоу-бизнес — это важно. А приближающиеся выборы — нет...

— Такой закон принял Рийгикогу, и многие его запреты обоснованны. Хотя я критиковал отдельные положения закона. Да, не нужны огромные дорогие рекламные щиты — размером со стену большого дома. Не нужны оскорбительные выпады в адрес политических оппонентов. Можно договориться о том, чтобы расходы на рекламу не были чрезмерными. Ведь на выборах должны побеждать не те, у кого много денег, а те, у кого много хороших идей. К следующим выборам Рийгикогу должен учесть нынешний опыт, обсудить все это и найти золотую середину.

— А скандалы, стирка грязного белья? Без них не обошлось и на этот раз. Опять активно вытаскиваются скелеты из шкафов. И их много, этих скелетов...

— Все в рамках закона, ибо свободу слова не запретишь. В противном случае надо вообще закрыть газеты или печатать только некрологи и торговую рекламу. Но тут есть нюансы, которые в правилах ведения той же торговой рекламы предусмотрены. Не может один магазин привлекать покупателей, очерняя товар, продающийся в другом магазине. Мол, покупайте у нас, а у них все лежалое и некачественное. В политике это проблема. Ведь у нас нередко рекламируют свою партию, очерняя лидера другой.

— И вот вы, выступая на конференции, о которой уже упоминалось, предложили партиям заключить договор, обязуясь, как в спорте, fair play — играть честно, доверять избирателям и друг другу. Не идеализм ли это? Люди несовершенны, власть несовершенна...

— В определенной мере это, конечно, идеализм. Но не утопизм.

— Спасибо за беседу.