Матч — воспоминание, матч — благодарность...

Нелли КУЗНЕЦОВА

7 января 2006 года исполнилось бы 90 лет Паулю Кересу. Для того чтобы отдать дань памяти и уважения великому шахматисту, в Таллинн съедутся легендарные гроссмейстеры из «золотого поколения» шахматистов. Подготовка к этому грандиозному событию идет уже сейчас.

О шахматистах и шахматах написано много. Но, кажется, никто не написал лучше, чем, английский историк Джон Голланд Роуа. «Это задушевная беседа без слов, лихорадочная активность в тишине, триумф и трагедия, надежда и отчаяние, жизнь и смерть, поэзия и наука, древний Восток и современная Европа, слитые воедино на шестидесяти четырех досках». А английский исследователь Дж. Бэнкрофт утверждал, что шахматам принадлежит своя роль в истории государств и в судьбах людей. Если бы, например, не случай, непосредственно связанный с шахматной игрой, сама историческая идея возникновения Соединенных Штатов Америки, возможно, исчезла бы, подобно мерцающим огонькам затухающего пламени. Сама по себе эта история трагична и курьезна и заслуживает отдельного рассказа, но сегодня речь о другом.

Первым чемпионом мира по шахматам был, как известно, Стейниц. В его послужном списке было нечто, убеждавшее шахматный мир в том, что чемпионом действительно стал самый лучший, достойнейший. Однако в 1963 году, когда американский математик Эло, изобретатель системы рейтингов, решил вписать в свою табель о рангах выдающихся шахматистов всех времен, Стейниц оказался, увы, лишь двенадцатым! Это означало, что за 80 лет в мире появилось 11 шахматистов, превзошедших его по силе игры. Среди них были такие легендарные шахматисты, как Ласкер, Капабланка, Ботвинник, Таль, Алехин, Смыслов, Бронштейн... И на одном из почетнейших мест — Пауль Керес.

Юло Туулик, один из известнейших эстонских писателей, рассказывая о приближающемся юбилейном событии, вспомнил, как в прошлом году в соседней Финляндии был проведен большой опрос, целью которого было выявить наиболее популярного, всеми любимого, если можно так выразиться, финна. Им оказался маршал Маннергейм. Так вот, сказал Туулик, если бы подобный опрос проводился в Эстонии, очевидно, самым популярным, самым известным эстонцем во все времена оказался бы Пауль Керес.

Юло Туулик. 2 х фото Александра ГУЖОВА
Сейчас, когда вы держите в руках эту газету, Юло Туулик находится в Хельсинки. Его просили выступить там с лекциями об эстонской культуре, но главное, он рассчитывает найти людей, которые видели Кереса в последние дни и часы его жизни, помогали ему.

Именно в Хельсинки Керес остановился, возвращаясь из Канады после весеннего — 1975 года — шахматного турнира. Утром он должен был отплыть в Таллинн. Но... Случился инфаркт, после которого великий шахматист уже не поднялся. Кто знает, о чем он думал, чем мучился, о чем вспоминал в эту свою последнюю ночь. Может быть, все еще переживал свой шахматный бой с именитым соперником — гроссмейстером Максом Эйве? Такие сражения — умов, воли, характеров — отнимают много сил.

Юло Туулик рассказывал об этом, когда мы сидели в кафе, известном прежде под названием «Вийральти», любимом когда-то кафе художников и писателей, где раньше, как он выразился, не только пили и веселились, но и каждый вечер играли в шахматы. Может быть, он и выбрал это кафе для разговора о Кересе именно потому, что самый воздух здесь напоен воспоминаниями о былых шахматных баталиях?

Удивительное дело... Собралась группа людей, не чиновников, нет, не функционеров, просто любителей шахмат, которые назвали себя инициативной группой и под руководством Юло Туулика начали подготовку к этому юбилейному событию, которое обозначили скромно — как коллоквиум, посвященный Кересу, но которое, судя по размаху, должно стать одним из самых значительных событий следующего года, а может быть, и последующих лет. Важно, что и городские власти поддержали эту замечательную инициативу.

Судя по тому, что рассказывает Юло Туулик, уже проведена огромная работа. Сам он связался со многими гроссмейстерами на предмет их участия в юбилейном коллоквиуме Кереса. И какие это имена... Каждое из них — легенда. Кажется даже невероятным, что все они соберутся здесь, в Таллинне. Анатолий Карпов и Василий Смыслов, Давид Бронштейн и Юрий Авербах, Марк Тайманов из России, Александр Белявский из Украины, Нона Гаприндашвили из Грузии. Из Швейцарии должен приехать Виктор Корчной, из Чешской Республики — Властимил Горт, из Франции — Борис Спасский, из Аргентины — Бент Ларсен, из Исландии — Фридрик Олафссон, из Сербии — Светозар Глигорич, Борислав Ивков, Миленка Лазаревич, приедет Лайош Портиш из Венгрии. И это еще не весь список. Поистине все или почти все шахматные великаны, которыми еще сравнительно недавно грезил мир, будут здесь, в Таллинне — 25 знаменитых гроссмейстеров из 12 стран.

Большой интерес к предстоящему событию проявили журналисты, ведущие шахматные издания Европы. Известный журнал «64», выходящий в Москве, готовит специальный номер, посвященный Паулю Кересу. Вот какую волну подняла в России, в Европе эта мысль, эта идея, рожденная и сформулированная Юло Тууликом и его друзьями, — отдать дань памяти замечательному мастеру. Кстати, Юло Туулик напоминает, что пару лет назад в Москве вышла на русском языке книга известного эстонского шахматиста и, как выразился Туулик, шахматного литератора Вальтера Хеуэра, посвященная Паулю Кересу. В Эстонии ей еще раньше была присуждена премия им. Юхана Смуула, столь интересна она и в литературном отношении.

— Люди старшего и среднего поколений хорошо знают Кереса, его блистательную игру, его достижения в мире шахмат. Молодым, очевидно, это имя знакомо меньше... Может быть, таким образом вы хотите возродить былую славу шахмат, прежде всего эстонских?

— Конечно. Но дело не только в этом... У нас немало писали о спортивных успехах Кереса, но очень мало или даже совсем не говорили об этом человеке как о великом эстонце, о том, какое значение имела для нас сама личность Кереса в минувшие десятилетия. Ему ведь пришлось принимать в своей жизни очень много ответственных решений — этических, спортивных, политических. Он принимал эти решения в сложнейших условиях сталинского, послесталинского времени так, что на долгие годы остался одним из самых любимых наших национальных героев. Не стоит, наверное, повторять избитые истины о том, что наша философская, творческая, интеллектуальная жизнь в тех трудных сталинских условиях была серой, тусклой, нас всех хотели сделать одинаковыми. Но Керес во все времена оставался ярким, самобытным, в высшей степени интеллигентным человеком. Он был удивительно обаятельным, чрезвычайно образованным, говорил на многих европейских языках.

Вы ведь знаете, Керес долго был членом сборной Советского Союза, где были великолепные шахматисты. Три раза он завоевывал звание чемпиона СССР, четыре раза был вторым в турнирах претендентов на мировой шахматный трон. Ему не удалось стать шахматным королем, хотя все говорили, что ему надо было дать право играть в матче на звание чемпиона мира. Но... Шахматная федерация рассудила иначе.

— И все-таки его слава, его место на шахматном Олимпе незыблемы, его мастерство неоспоримо. Скажите, Юло, уже известно, как будет построен этот, можно сказать, небывалый в истории коллоквиум?

— Конечно. Мы ведь не зря так заблаговременно и так тщательно начали подготовку к нему... Коллоквиум будет проходить на Тоомпеа, в зале президиума Академии наук. Он будет идти на трех языках — эстонском, русском и английском, синхронный перевод будет обеспечен.

Наши именитые гости выступят с докладами. И мы ожидаем, что это будут очень интересные выступления. Скажем, гроссмейстер Юрий Авербах собирается говорить о «противостоянии века» — отношениях между Михаилом Ботвинником и Паулем Кересом. Марк Тайманов расскажет о своих личных встречах с эстонским шахматистом. Борис Спасский, который, как он говорит, очень любил Кереса, видя в нем нечто вроде отца, тем более что родного своего отца он потерял очень рано, тоже будет вспоминать о нем.

На коллоквиуме будут присутствовать и, очевидно, выступать некоторые эстонские ученые и политики. Скажем, ожидается выступление Марью Лауристин и Марта Лаара...

— Значит, юбилейное событие выходит все-таки за рамки чисто спортивного мероприятия, хотя и посвящается шахматному мастеру?

— Конечно. Керес был шире шахмат. Его влияние ощущалось и в других сферах жизни. Но еще раз скажу, он был великим эстонцем, самым известным в мире эстонцем. Теперь, конечно, появились и другие известные имена. Арво Пярт, например. Или Эри Клас... Неэме Ярви, Эрки Ноол... Но Керес все-таки был выше.

— Он принадлежал и продолжает принадлежать не только Эстонии, хотя, конечно, Эстонии в первую очередь, но и России, всем тем республикам, которые входили прежде в Советский Союз. Он принадлежал миру. Разве не так?

— Конечно. Недаром знаменитейшие гроссмейстеры России, Европы с такой готовностью, с такой, я бы сказал, искренней радостью откликнулись на наше приглашение. Они посчитали это за честь, они посчитали своим долгом принять участие в коллоквиуме, посвященном памяти Кереса. И это всех нас бесконечно трогает и бесконечно волнует.

Кстати, в те же дни в Таллинне состоится большой шахматный турнир, в открытии которого будут участвовать эти замечательные, эти великие шахматисты. Они же дадут сеансы одновременной игры, что, на наш взгляд, будет полезно для молодых любителей шахмат.

— И это будет такой мастер-класс, который запомнится на всю жизнь.

— Ну, и конечно, наши именитые гости, ведущие гроссмейстеры XX века будут приняты президентом Эстонии, премьер-министром...

— Многие пытались давать определение шахматам. Одни говорили, что шахматы — это пробный камень для ума. Так, в частности, считал Гете. Другие утверждали, что шахматы — игра оптимистов, верящих в свой час. Третьи замечали, что шахматисты — народ особой умственной и нервной конституции. Высказывалось и мнение, что искать ответ на вопрос, что такое — шахматы, придется еще очень долго. Может быть, именно благодаря своей таинственности и парадоксальности шахматы и просуществовали тысячелетия. А что такое — шахматы для вас, для писателя и человека Юло Туулика?

— Для меня это прежде всего часть культуры. И это, конечно, наука, искусство, спорт. Вспоминаю слова известного шахматиста: тот, кто никогда не играл в шахматы, не имеет представления о них, так же, как человек, который никогда не был влюблен, ничего не знает о любви. Словами очень трудно определить, что такое — любовь. Даже мне, писателю... То же можно сказать и о шахматах. Это такое многогранное явление. Я очень люблю эту древнюю игру. Десятилетиями болел за Пауля Кереса, я ведь видел, как он играет. Болел и за Бориса Спасского, за Михаила Таля...

— Какие разные шахматисты... А какой стиль игры вам все-таки ближе, интереснее?

— Ну, мне, играющему на уровне перворазрядника, было бы не слишком удобно рассуждать на страницах газеты о стилях шахматной игры. Тем более, когда мы говорим о великих шахматистах...

Но если хотите, скажу, что люблю красивую шахматную игру с яркими комбинациями.

— Многие эстонские писатели касались в своем творчестве шахмат. Вы ведь тоже написали шахматную новеллу. Наверно, есть нечто схожее между литературой и шахматами. Может быть, исследование характеров?

— Да, вы правы, в эстонской литературе шахматная тема есть. Конечно, мы не достигли таких высот, как, скажем, Стефан Цвейг, перу которого принадлежит самая известная в мире и самая замечательная шахматная новелла. Можно вспомнить и Владимира Набокова, который сам был сильным шахматистом и очень хорошо писал о шахматах.

Вот таких произведений у нас нет. Но кое-что интересное все-таки имеется. Эстонские писатели всегда любили шахматы. В те времена, когда я работал в Союзе писателей, у нас даже была традиция — устраивать дважды в год шахматные турниры между Таллинном и Тарту. Они бывали удивительно интересными, полными напряжения, упорной борьбы. И Март Рауд, и Пауль Вийдинг, и Энн Ветемаа, и многие другие играли в шахматы, любили их. И, конечно, это не могло не отразиться в их творчестве.

Я в своей новелле, она была, по существу, юмористической, рассказывал о том, как играли в шахматы мои друзья, работавшие в издательстве «Ээсти раамат». Сидели над досками и в рабочее время, но успевали как-то и работать, и премии получать...

Впрочем, тогда в шахматы играли все. И в Союзе писателей, и в издательствах, и во всех редакциях...

— И в клубах, и на скамейках в парках. Скажите, куда это делось теперь? Почему ушел этот интерес? Или, скажем так, почему он стал меньше? Ведь и великих шахматистов теперь как будто нет. И обожания их, такого, во всяком случае, как было прежде, тоже нет. Или мы просто не знаем?

— Времена меняются. Конечно, в XX веке шахматы имели куда более сильное общественное звучание. Интерес к ним был чрезвычайно высок. В наши дни у людей появились какие-то другие заботы, другие интересы. Я даже не могу сказать, что, собственно, пришло на смену шахматам.

— А все-таки жаль, бесконечно жаль, если эта игра со столь большой историей, это удивительное искусство противостояния, воспитания ума и характера, как о ней говорят знающие люди, уйдет из нашей жизни или даже просто потеряет позиции. Может быть, это огромное шахматное событие, которое вы готовите, даст новый импульс, новый толчок?

— Может быть... Вся эта полная драматизма, захватывающая борьба за мировую шахматную корону в прошлом веке заставляла миллионы людей с волнением, с неослабевающим интересом следить за всеми ее перипетиями. Помните многолетнее противостояние между Карповым и Каспаровым? За этими играми, за этим упорным поединком следили тысячи и тысячи людей. А знаменитый матч в Рейкьявике, когда Роберт Фишер преодолел, наконец, многолетнее безусловное лидерство, царствование российских, советских шахматистов? За ходом матча следил тогда весь мир. Вот тогда, я думаю, был пик интереса к шахматам...

— Фишер, между прочим, специально изучал русский язык, чтобы лучше знать шахматную теорию. Он писал об этом сам... Скажите, Юло, а вы будете еще писать о шахматах, о людях шахматного мира?

— Конечно. Вот сейчас, в ходе подготовки к коллоквиуму памяти Кереса я встречался со столькими людьми, узнал столько нового, проникся столь многими впечатлениями, мыслями, что не рассказать об этом невозможно.

Я очень жду события, приезда в Таллинн замечательных шахматных мастеров, героев прошлого века, властителей дум, я думаю, можно их так назвать. Мы не можем, увы, сказать Паулю Кересу о нашем бесконечном восхищении им, нашем глубочайшем уважении к нему. Пауля Кереса нет на свете... Но мы можем отдать дань благодарности замечательным шахматистам, мы можем признаться им, что они были и остаются нашими кумирами, нашими героями. И я думаю, это будет замечательно.