"Молодежь Эстонии" | 11.04.06 | Обратно

История нашей любви

Александр ДУБРОВСКИЙ

Харда Алет. Фото из архива автора

Все имеет свою историю. История нашего смешанного украинского хора складывалась так. Быть может, нехватка общения или какая-то внутренняя потребность самовыражения, а может, и то, и другое, и что-то не оговоренное третье собрали под сводами таллиннского Центра русской культуры в середине девяностых нас, тогда два десятка совершенно разных людей, но объединенных одним общим желанием петь.

Дирижером у нас был, несомненно, талантливый, но (как бы это сказать помягче) не слишком обремененный грузом обходительности и терпимости человек. Ему все сходило с рук, в том числе и откровенная грубость, доводившая многих женщин до слез. Я это говорю только для того, чтобы оттенить то, что было тогда, от того, что пришло через несколько лет. А были тогда непростая работа на репетициях и не всегда приносящие удовлетворение наши выходы на сцену.

Конечно же, одним желанием положительный результат не получишь, но нам тогда казалось, что вот только соберемся с духом, да как надавим всем колхозом на голосовые связки (!) — и зазвенят в экстазном резонансе хрустальные люстры и чуткие зрительские сердца. И, надо признаться, шума мы могли произвести немало, а вот ответить на вопрос: «Было ли это хоровым пением в классическом его понимании – тем более в Эстонии, где этот вид искусства имеет свои глубокие традиционные корни?» — утвердительно я бы не решился.

В хоре дирижер не только руководитель, не просто специалист, знающий, как надо, но это и эмоциональный наставник, инженер человеческих душ, кумир, если позволите. И любили же, конечно, мы его — нашего «кумира», но вид кнута не позволял нам раскрыться, да и сами мы, грешные, словно пресловутые лебедь, рак и щука, не ведали, как тащить этот воз.

Так вот и жили мы под этим прессингом, не смея протестовать супротив погонщика и не решаясь на разрыв — ведь это было бы предательством, изменой! Однако постоянное нахождение под напряжением (являвшимся в числе прочего и обстоятельством, сдерживающим рост певческого уровня) не могло не найти своего выхода. А, как известно, где тонко — там и рвется. Видимо, самым ранимым оказался ваш покорный слуга. Отчего-то вспомнился В. Высоцкий, помните?

«Я из повиновения вышел — за флажки — жажда жизни сильней!»

Уместным будет признание, что пионером в части «ухода с высоко поднятой головой от нашего кумира» я не был, т.к. эта тропа была протоптана основательно и задолго до меня. Но что же остальная команда? Мой уход, слава богу, не стал провокацией цепной реакции. Мы перезванивались, встречались на их выступлениях. Они твердили, что-де: «Христос терпел, и нам велел…» Однако и их толерантность оказалась величиной не беспредельной, и наш песочный замок все-таки рухнул. Хора не стало.

И если вся жизнь человека словно шахматная доска, состоящая из перемежающихся черных и светлых полей, то и наш следующий ход, сделанный не без поддержки Лидии Кылварт, — низкий поклон ей за это от всех нас — даже по самым скромным оценкам был весьма удачным. Мы вступили на светлое поле. Лидия поделилась своими (не бог весть какими) квадратными метрами «Лиры» — в тесноте, да не в обиде. Там мы и познакомились с новым дирижером.

Им оказалась студентка пятого курса Музыкальной академии Харда Алет — обаятельная милая девчушка с завораживающей улыбкой. Она источала такую положительную энергию, которая не могла не заворожить, и мы купались в этих лучах, плавились от счастья. Нечего и говорить, все мы сразу же влюбились в нее, окончательно и бесповоротно. И не было языкового барьера между эстонкой и украинским коллективом. Языком общения был язык приязни, язык любви.

Конечно же, как исполнители мы были далеки от совершенства и понимали, что нередко огорчаем ее, но даже огорчаясь нашими неудачами, она улыбалась. И мы знали эту улыбку, она, словно немой укор, вносила свои коррективы. И никогда ни одного обидного слова!

А посмотрели бы, с каким вдохновением Харда работала! Легкая и подвижная, она проводила репетиции на одном дыхании. В ней была божья искра, мы ею любовались, когда она, воздев руки, источала на нас свой свет. С ней плохо петь было нельзя!

Программа нашего хора была ее дипломной работой. Она готовила нас к выступлению в Музыкальной академии перед взыскательной комиссией. О, сколько душевной энергии, сколько волнений связано с этим периодом, а ведь тогда она готовилась стать матерью! И никаких поблажек, заметьте, все на самом полном серьезе, все на высочайшем уровне самоотдачи. А само выступление в концертном зале академии — это был восклицательный знак, апофеоз нашей любви!

По оценкам профессуры, музыкальных светочей, Харда Алет за подготовку украинского хора получила наивысший балл. Да и сами мы понимали, что за прошедший год она из нас сделала настоящий музыкальный коллектив.

Еще на памяти наши поздравления Харде и Сийму с образованием их семьи, еще свежа память нашего участия в новоселье молодых. Словно вчера, счастливые родители знакомили нас со своим первенцем, и мы радовались их счастью…

А 15 апреля 2006 года — пять лет как не стало нашей любимицы. Когда хор возвращался из Тарту в Таллинн, Харда погибла в автокатастрофе.

И все же Харда Алет — это не прошлое, Харда — это настоящее и еще более будущее. Она жива в своем сыне, она жива в своем Украинском хоре.