"МЭ" Суббота" | 22.04.06 | Обратно

В поисках правды и справедливости

Этери КЕКЕЛИДЗЕ

Фото Сийма ВАХУРА

Столетие профессионального эстонского театра Городской театр встречает инсценизацией эпопеи Антона Хансена-Таммсааре«Правда и справедливость». Второй и четвертый тома перенесены на сцену главным режиссером театра Эльмо Нюганеном.Первый и пятый том режиссер Городского театра Яанус Рохумаа инсценирует на хуторе Варгамяэ, и называться выпускаемыйсовместно с Раквереским театром спектакль будет «Королевство Варгамяэ». Однако подождем до лета - Рохумаа готовит летнийпроект. Сегодня же в афише Городского театра два названия: «Правда и справедливость. Том второй» и «Карин и Индрек. Правда исправедливость. 4».

Школа Таммсааре

Второй том эпопеи Эльмо Нюганен инсценировал год назад, и за исполнение в этом спектакле роли учителя Слопашева актер Райн Симмуль получил годовую премию Театрального союза за лучшую роль второго плана.

Фото Прийта ГРЕППА

Абсолютно справедливое решение жюри, хотя в этом спектакле, на мой взгляд, трудно даже определить, какие именно роли второго плана, а какие главные. Конечно, по роману, главный герой - Индрек Паас, именно его жизнь и судьба стержень эпопеи. Но в первом спектакле, где рассказывается о его учебе в школе господина Мауруса, сам Маурус в прекрасном исполнении Аарне Юкскюла такой же главный герой, как и Индрек, тонко и точно сыгранный молодым актером Арго Аадли. А «дуэт» учителей Слопашева и Войтынского, которых играют Райн Симмуль и Калью Орро, может служить учебником по актерскому мастерству, настолько виртуозно он выстроен по внутренним линиям.

Первый спектакль продемонстрировал принцип подхода Эльмо Нюганена к инсценировке - внимание к любой, самой проходной линии романа, максимальная точность в передаче таммсаареской мысли, я бы сказала - растворенность автора спектаклей в авторе романа. Нюганен читает роман словно впервые, его интересует именно мысль писателя, а не дальнейшие ее трактовки. Поэтому Индрек у Нюганена мальчик, во внешне спокойное лицо которого просто нужно вглядеться - на нем видны малейшие оттенки отношения ко всему происходящему. Поначалу доверчивый ко всему, что ему говорят новые друзья по школе-интернату - особенно хулиганистый Тигане (Март Тооме), Индрек постепенно постигает разницу между жизнью на хуторе и в городе, ищет и находит свое место в коллективе учеников, встречает и теряет свою первую любовь, нежную Рамильду (Элизабет Тамм), задумывается о несправедливости устройства мира и о своих отношениях с Богом - к моменту ухода из школы господина Мауруса это совсем другой человек.

Маурус в исполнении Аарне Юкскюла предстает перед зрителем не просто строгим наставником, но педагогом, твердо знающим, что именно повторение - мать учения. Каждую ситуацию он использует для вывода неназойливой морали. Он говорит о себе исключительно в третьем лице («Господин Маурус уже старик, и знает, что против Бога идти нельзя»), так легче подчеркнуть нужное. Он суетлив временами и временами довольно жесток, но он свое дело не только знает, но и уважает, что весьма немаловажно. Конечно, во вред себе он никогда не поступит, и к каждой копейке относится с трепетом, но у него есть принципы, которые соблюдает строго. Его нежная любовь к дочке Рамильде скрывается под строгостью и брюзгливостью, но ни Рамильда, ни домоправительница (актриса Хелена Ванари) его не боятся, потому что он справедлив. Школа господина Мауруса по Нюганену - совсем не карцер, просто там есть порядок и дисциплина. И к ученикам своим он относится по-отечески строго, хорошо зная, что без строгости нет порядка, а без порядка нет пользы.

О Слопашеве-Симмуле следует сказать особо. Актер играет роль на русском языке и без малейшего акцента, что само по себе трудно для эстонца. Мягко играет горького пьяницу, но сердечного человека - зрители определяют свое отношение к этому герою вместе с учениками, и когда дети устраивают подвыпившему учителю «явление ангела», становится до слез жалко этого доброго человека, оказавшегося в чужой стране и глушащего свою боль по старому русскому рецепту...

В общей яркой картине происходящего не теряется ни единая индивидуальность, будь то ученик, или педагог, или служитель - вот яркое свидетельство подлинного актерского ансамбля и режиссерского мастерства.

...Свой первый спектакль по эпопее Таммсааре Эльмо Нюганен заканчивает на светлой ноте - больная девочка Тийна встает на ножки, и эта победа ребенка над недугом словно объединяет всех общей надеждой на светлое будущее.

Индрек и Карин

...Нежная музыкальная фраза возникает по отдельному звуку, словно неумелые пальцы на фортепиано не сразу находят нужные клавиши. Диагонально выстроенные колонны, светящиеся в верхней части, словно неяркие фонари. Деревянные скамьи, которые сегодня можно увидеть только в электричках, а когда-то были в старых таллиннских трамваях. Слева стена зала декорирована респектабельными деревянными панелями, а справа на проволоке висит множество петель, за такие в общественном транспорте держатся пассажиры, чтобы не упасть при движении. За колоннами молча и неподвижно сидят люди. В наступившей темноте раздается металлический грохот и скрежет, словно трамвай идет по плохо уложенным рельсам, и этот скрежет диссонирует с нежной мелодией, которая никак не может пробиться к свету.

Так начинается спектакль по четвертой книге таммсаареской эпопеи, которая рассказывает о жизни и судьбе Индрека и его жены Карин. Этот том инсценировался неоднократно, эстонская сцена знавала многих Индреков и Карин, но можно с уверенностью сказать, что такой Карин, какой ее увидел режиссер Эльмо Нюганен и сыграла молодая актриса Хели Кыре, еще не было.

Это не романтическое создание, которое соблазняет красивая жизнь, не жертва, которую сгубили обстоятельства и которую жалко, потому что все знают, что она в конце умрет. Хели Кыре не играет, а вживается в какое-то природное существо, инстинктивно нацеленное на то, чтобы жить «как люди» - естественно, богатые и благополучные. Эта цель как стрелка компаса все поворачивает в ее голове в нужную сторону. При этом она молода (а актриса еще и значительно моложе своей 32-летней книжной героини), красива, неглупа, добра, решительна, импульсивна, чувственна и не чужда некоторым принципам и моральным устоям, не столь, впрочем, обременительным. И при этом - к поставленной цели идет напролом. Взрывная смесь, а не женщина, убить ее за безапелляционный тон и приставучесть хочется уже в первые полчаса, а любоваться ею - всю жизнь. Это ее жизнь, ее история, она здесь главная. Да и том этот назван автором «Любовь Карин».

- Теперь я верю: есть Бог на небе, Кегерталь обанкротился! - с этой реплики Карин начинается и книга, и спектакль.

Книга подробно и неторопливо, шаг за шагом объясняя мысли и чувства героев, прослеживает историю любви, разочарования и смерти. В спектакле все сгущено, порой до символа и гротеска.

Нюганен никогда не был склонен к злой сатире. Его острому и наблюдательному уму всегда были ближе ирония и мягкий юмор. В этой постановке он не стал сдерживать свой гнев. Описанное Таммсааре общество, в котором единственный идеал - деньги, которое верует в беспрестанное везение и безнаказанность, и потому живет, ни на что не оглядываясь, стало слишком похожим на сегодняшнее, и Эльмо Нюганен не собирается молчать. Конечно, и сам Таммсааре, и режиссеры, переносившие роман на сцену, живописали это общество весьма критически. Нюганен для этого находит яркий и лаконичный гротесковый образ и использует его со всей силой театральной метафоры: столько желанные для Карин «светские круги» он выводит на сцену на длинной веревке с трамвайными петлями, держась за которые, в ритме небыстрого чарльстона выходит череда мужчин в костюмах, гастуках и шляпах... И дамы, жены своих мужей, шествуют на сцене, высоко поднимая плечи, словно в кошмарном танце. А в самом конце спектакля те же «светские круги» вновь выйдут на сцену длинной шеренгой, только вместо трамвайных петель к веревке будут прицеплены одежные плечики - на них они и повиснут, словно красивая одежда, лишенная тела. Для передачи этого пласта романа у Нюганена нет психологических характеристик, только гротесковые. Нюганен протягивает параллели между романом Таммсааре и сегодняшним днем очень просто - дает слово самому Тамссааре:

- Вы столько раз мне говорили, что вступите в партию, чтобы добиться места в государственном собрании, - говорит Карин адвокату Паралеппу. - Зачем вам это?

- Как зачем? - отвечает Паралепп, - чтобы сделать карьеру, естественно. Если все могут для себя использовать партийную и личную власть, то мне-то чего зевать? В последнее время именно политика стала той областью, где опытным людям прибыльнее и спокойнее всего. В коммерции я сам должен защищать свой капитал, а в политике это делает партия. В коммерции имеешь дело с частной собственностью, а в политике попадается под руку то государственное, то народное имущество - кто же о них заботится...

Сильная и современная социальная нота делает эту постановку театра еще более значительной - сегодня эта тема только-только, и под влиянием жизни, начинает возвращаться на сцену.

Артист Андрес Рааг наделяет адвоката Паралеппа, сыгравшего в жизни Карин такую разрушительную роль, холодным пронизывающим взглядом змеи. У него в голове свой магнит - деньги и выгода. Как и у юного Рене (Андеро Эрмель), который еще не вполне очерствел и не умеет скрывать свои чувства. Как и у главы этого «общества» Кегерталя (Райн Симмуль), циничного до предела. Сцена пирушки у Кегерталя с адскими всполохами огня напоминает гравюры Вийральта «Ад» и «Кабаре», а сцена похорон младенца супругов Итамов, совмещенная скорбящими, но светскими родителями с презентацией его портрета, - издевательский гиньоль. При этом спектакль не распадается на отдельные разножанровые куски, действие непрерывно, и минуты тишины (как разговор Индрека с матерью или текст от автора, который в минуты высокого напряжения вдруг возникает в речи Индрека и Карин) только скрепляют его жесткую конструкцию.

Труднее всего в этом спектакле приходится актеру Индреку Саммулю, играющему главного героя Индрека. Он всегда на сцене, он всему свидетель, но - право на действие ему дано только в поворотные моменты сюжета. Он укрывает школьного приятеля революционера Меэлеска, из-за чего потом произошел скандал с Карин. Но как он мог отказать человеку, если сам Индрек тоже увлекался идеями справедливости и революции, правда, потом разочаровался в них. Он, имеющий такое влияние на Карин, словно и не догадывается об этом. Пытаясь разобраться в самом себе, он только подыгрывает жене. До самого рокового выстрела... Речь Индрека на суде (он стрелял в Карин, спровоцировавшую его вопросом: кого он теперь пошел убивать? Индрек помог уйти из жизни тяжелобольной матери, и этот благой поступок лежал на его совести тяжким бременем) - это взрыв человеческого раскаяния перед Богом в нечеловеческой среде. Он не ищет снисхождения, он сам назначил себе наказание. Очень сильная сцена, в которой популярный артист Индрек Саммуль отрылся с новой стороны - способным на открытое чувство.

Его выстрел в жену, и раскаяние Карин, и ее гибель под колесами трамвая - все это неизбежный исход той дьявольской карусели, в которую втянуло их неуемное стремление Карин «жить, как все, пока молода». Но смерть есть смерть, какая бы причина ее ни вызвала. И смерть жены легла еще одним камнем на душу Индрека, еще не закончившего свой путь...