"Молодежь Эстонии" | 25.04.06 | Обратно

Калев ТИМБЕРГ: Это была моя война!

26 апреля исполняется 20 лет с момента аварии на Чернобыльской АЭС. Впоследствии это событие было признано катастрофой века, а сама скорбная дата теперь отмечается как День памяти погибших в радиационных авариях и катастрофах. Вице-канцлер МВД Эстонии по вопросам внутренней безопасности Калев ТИМБЕРГ был среди ликвидаторов той аварии, и сегодня он рассказывает о тех незабываемых днях и месяцах.

Накануне трагического юбилея корреспондент «Молодежи Эстонии» Любовь СЕМЕНОВА встретилась с Калевом Тимбергом, являющимся главным чиновником, ответственным за безопасность Эстонии. Насколько население страны может чувствовать себя защищенным в случае возникновения радиационной опасности — главная тема этой беседы. Но разговор вновь и вновь возвращался к чернобыльским событиям 20-летней давности.

— Во времена Советского Союза существовало такое понятие, как гражданская оборона, и с населением регулярно проводились учения, как защищаться в случае радиационной опасности. Сейчас гражданской обороны нет. Подскажите, куда бежать в случае чего. Раньше я, например, даже знала, где у нас в школе находится убежище и где противогазы лежат…

— Да уж, противогаз вам вряд ли помог бы при радиационной опасности.

Но начнем все-таки с Чернобыля, потому что на самом деле это катастрофа века, если не веков. Чрезвычайные ситуации на атомных станциях были и в других странах, но в гораздо меньших размерах, и ограничивались они, как правило, территорией самих станций. Случившееся в Чернобыле стало следствием того, что там просто не уделялось внимания вопросам безопасности.

Эта станция не была предназначена изначально для выработки электроэнергии, как и все станции такого типа не приспособлены к этому. Фактически Чернобыльская АЭС выполняла не свою работу, которая ей предназначалась изначально. Отсюда ее слабая защита.

А что касается гражданской обороны, то поверьте бывшему офицеру ГО СССР, который участвовал в ликвидации Чернобыльской катастрофы, причем был начальником штаба особой группы оперативной зоны Министерства обороны СССР, что мы сами создали этот миф. Я инженер по радиационной и химической безопасности, служил в гражданской обороне, и знаю, о чем говорю.

На самом деле гражданская оборона с той проблемой не справилась. По многим причинам. Одна из них — та, что в тоталитарном государстве все было поставлено под контроль партии и правительства и все делалось только по их разрешению. А потому было и сокрытие информации, и безответственность, и сообщение в Москву об одном только погибшем.

Вот и получилось так, что Припять, городок энергетиков, оказавшийся в эпицентре катастрофы, еще три дня гулял свадьбы. А дети бегали смотреть, как тушат пожар на станции.

Не включались системы оповещения, и только в последнюю минуту, когда уже стало ясно, что это действительно не сравнимая ни с чем другим катастрофа, подгоняли автобусы, собирали и стали увозить людей. Которые не взяли с собой самого необходимого, потому что не знали, что не вернутся.

В то время как чиновники, понимая всю опасность случившегося, почти сразу уезжали сами и отправляли свои семьи подальше от места катастрофы, оставляя людей на произвол судьбы.

Хочу развеять миф, что в Советском Союзе была отлаженная система гражданской обороны. Конечно, позже она заработала, полки гражданской обороны стали прибывать на место происшествия, но это лишний раз показало, что к такой катастрофе гражданская оборона оказалась не готова по причине своей негибкости. Ведь она была предназначена прежде всего для поддержания жизнедеятельности государства в военное время.

Но видимость была.

Впоследствии эти ошибки учли, и именно на базе Чернобыля потом создали совершенно новую структуру реагирования, буквально на ходу, которая своими принципами легла в основу такого ведомства, как Министерство чрезвычайных ситуаций.

— И успешно теперь работает.

— Согласен, работает успешно. Но считаю, что уделяет чрезмерное внимание реагированию, в то время как следовало бы сосредоточиться на предупреждении чрезвычайной ситуации. А еще мне непонятна такая идеология, когда вместо того, чтобы в стране привести в порядок коммунальное хозяйство, огромная структура направляется на латание канализации.

— В Эстонии подобной структуры нет. Но кто все-таки займется обеспечением безопасности нашего населения в чрезвычайной ситуации? Прежде всего я имею в виду радиационную опасность.

— Чтобы говорить об этом, надо сначала выяснить, какие у нас вообще есть риски.

Радиационные риски существуют во всем мире, такова современная реальность. Но для каждого государства эти риски различны. У нас их несколько.

Первое. В нашей промышленности и медицине используются радиоактивные источники закрытого типа, как правило, очень большой мощности. Всегда есть опасность, что с ними что-то случится, в том числе — что они попадут в посторонние руки.

Второе. Уходящие с орбиты космические аппараты, которые имеют радиоактивный материал, который не сгорает в плотных слоях атмосферы и может распыляться на большие территории. Мы, правда, находимся на такой территории, куда они не падают, но теоретически такая опасность существует, и мы должны ее учитывать.

Третье — это все, что связано с ядерной энергетикой. Хотя на территории Эстонии своей ядерной энергетики нет, у нас есть только оставленный российскими войсками корпус реактора в Палдиски. И хотя в нем нет ядерного топлива, но он продолжает «фонить», и радиоактивная зона еще лет 50-60 будет представлять опасность. Причем уровень радиации очень высокий. Но все это находится под международным контролем.

А вот энергетика вокруг — это уже более опасно. Особенно Игналинская АЭС и атомная станция в Сосновом Бору. В первую очередь потому, что это те же типы станций, что Чернобыльская. Конечно, они были сильно усовершенствованы после аварии, в них были вложены деньги международных агентств по ядерной безопасности, они находятся под постоянным международным контролем и теперь не представляют уже подобной опасности.

Но, например, вызывает беспокойство то, что Россия продлила работу и так уже старого реактора в Сосновом Бору еще на 15 лет, а это реактор повышенной опасности, потому что ничем не защищен сверху, не имеет специального купола. И есть вероятность того, что туда может упасть что-то сверху.

И наконец, четвертое — ядерное оружие, которое находится у нескольких государств, и мы знаем, у каких. От ядерного оружия тоже есть защита, только шанс очень мал. Но и сама ядерная война маловероятна.

— И все-таки о нас. Что делать людям в случае, если, к примеру, в Сосновом Бору произойдет нештатная ситуация?

— В любом случае наши действия должны быть соизмеримы с опасностью. При термическом взрыве (в Чернобыле была техногенная катастрофа) зона, откуда людей нужно эвакуировать, равна 25-30 километрам. Дальше — от 30 до 60 км — зона контроля за жизнедеятельностью населения и продуктами, которые они используют. Сосновый Бор находится в 70 километрах от нашей восточной границы. Это первое.

Второе: самая большая ошибка — эвакуировать людей в то время, когда им на голову сыплется радиация. Правильнее всего — переждать выпадение радиоактивных осадков в укрытии: у себя дома, лучше в каменных зданиях, на первых этажах.

Уже потом нужно разобраться с продуктами: можно ли их использовать в таком виде или провести первичную обработку, нужна ли чистая вода.

Невозможно сразу определить, есть ли необходимость эвакуировать население. Сначала нужно снять множество проб. Но этим занимаются уже государственные органы. В Эстонии в случае чрезвычайной ситуации создается кризисная комиссия, которая и проводит анализ риска. Все министерства, уезды и самоуправления имеют планы чрезвычайного реагирования.

В то же время 100-процентной готовности к кризисной ситуации не бывает. Мы всегда готовы настолько, насколько надо в этот момент. И завтра-послезавтра мы готовы лучше, чем вчера. Но к этому надо относиться так: ни Эстония, ни одна другая страна в такой катастрофе не останутся в одиночестве. Особенно теперь, когда мы стали членом Евросоюза, НАТО.

А если говорить о нашей боеготовности, то если министр мне, начальнику штаба, даст соответствующее распоряжение, я через 40 минут соберу команду кризисного реагирования.

И еще хочу отметить. Ликвидаторы чернобыльской катастрофы, независимо от того, были ли они направлены туда принудительно, или шли добровольно, они все сделали правильно, работали самоотверженно, чтобы спасти мир от глобальной катастрофы. И заслуживают только слов благодарности.

Я знаю, о чем говорю. Ведь это была моя война!