"Молодежь Эстонии" | 25.04.06 | Обратно

Искусство навеяло…

Йосеф КАЦ

Фото Александра ГУЖОВА

Лекция об эстонском искусстве двадцатых-сороковых годов прошлого, ХХ века послужила для Марта Лаара поводом не только углубиться в искусствоведческие вопросы, но и порассуждать о судьбах эстонского народа в переломные моменты истории, взглянув на известные моменты с непривычной точки зрения.

О профессиональной любви к историческим штудиям экс-премьера Эстонской Республики и депутата Рийгикогу от партии Исамаалийт не ходят разве что только легенды. Минувшее воскресенье стало тому подтверждением: несколько изменив амплуа специалиста по Второй мировой войне и лесным братьям – на роль лектора-искусствоведа, Март Лаар выступил с лекцией в Эстонском Художественном музее. В зале, посвященном искусству социалистического реализма.

Времена не выбирают

«Сегодняшний разговор пойдет у нас о тяжелых временах, – предупредил аудиторию М. Лаар с самого начала. – Времена эти начались даже раньше, чем об этом принято думать: в 1939 году, когда правительство номинально независимой Эстонской Республики было вынуждено заключить с Советским Союзом договор о военных базах – тех самых базах, с которых сталинские летчики поднимались бомбить соседний с Таллинном Хельсинки. Эти времена стали особенно горькими после того, как в 1940 году СССР непосредственно аннексировал Балтийские государства. Когда они завершились – сказать сложнее: думаю, в качестве наиболее подходящего варианта можно назвать середину пятидесятых годов, когда после смерти Сталина репрессии и террор против собственных граждан были несколько смягчены».

«Трудный выбор» — название прочитанной М. Лааром лекции говорит само за себя. Особенно трудным, по его словам, был этот выбор в последний предвоенный год, когда присоединенная к Советскому Союзу Эстония имела самое смутное представление о повседневных реалиях жизни в сталинском СССР. «С одной стороны, перед художниками появился соблазнительный путь государственных заказов, начиная от полотен, прославляющих новую власть и ее вождей, до украшения зданий к революционным праздникам, – отмечает М. Лаар. – С другой – выбор тем был значительно ограничен. Еще больше запутывало ситуацию то, что во главе первого правительства ЭССР встали не какие-то оголтелые большевики, а хорошо известные деятели искусства – поэт Варес-Барбарус, писатель Семпер, критик и общественный деятель Андрезен».

Ужас происходящего, однако, как подчеркивает М. Лаар, отвратить они не смогли: июньская депортация 1941 года сделала стоящий перед людьми искусства выбор еще трагичнее. «И все же, несмотря ни на что, именно художникам удалось удержать марку эстонского искусства в годы испытаний, – считает он. – Среди экспонатов этого музейного зала есть такие, которые ценны не только как исторические свидетельства. О литературе тех же лет говорить не приходится: не вспоминать же прозу Ханса Леберехта, в конце концов!»

Форма и содержание

«Национальное по форме, социалистическое по содержанию» — официальная эта формула, с точки зрения М. Лаара, помогла сохранить немало положительного в эстонской культуре и искусстве: традицию певческих праздников, например. Вообще же, по его словам, в критические для себя моменты советская власть могла прибегнуть к любым средствам достижения выгодных для себя целей. «Достаточно хорошо известно, как на руку Советам оказалась история восстания Юрьевой ночи и древней борьбы эстов с иноземными захватчиками, – приводит примеры он. – Куда меньше знают, например, о том, что в момент формирования Эстонского стрелкового корпуса был дан негласный указ не препятствовать использованию сочетания национальных эстонских цветов. Или что после вступления в Таллинн частей Красной армии исполнялись те патриотические песни, которые совсем вскоре были объявлены «буржуазно-националистическими» и оказались под запретом».

Не иначе как проявившийся у М.Лаара в последнее время интерес к тем эстонцам, которые сражались в годы Второй мировой войны, заставил его сделать особый акцент на судьбе тех, кто служил в Эстонском стрелковом корпусе, и их роли в духовной атмосфере послевоенной Эстонии. «За годы советской власти их история преподносилась настолько тенденциозно и однобоко, что о них теперь вспоминают только как о каких-то фанатичных коммунистах, – сокрушается М. Лаар. – Конечно, на официальном уровне такого было не услышать, но, знакомясь с личными записями этих людей, услышав, что говорили они после рюмочки, понимаешь, насколько трагична их судьба: в России их обзывали «нацистами», здесь, дома – «tibla». Но подумайте, что означало их возвращение в Эстонию – возвращение хоть какого-то количества мужчин, которых, казалось, навсегда унесла война».

Затронутой в ходе лекции оказалась и еще одна тема, не имеющая, быть может, прямого отношения к искусствоведению, но существенная для понимания того времени, свидетельством которого стали находящиеся в одном из залов четвертого этажа Художественного музея полотна: коллаборационизм с советской властью и искренняя вера в то, что изменить систему можно, только преданно служа ей. «Люди, депортированные в 1949 году, вернулись совсем в другую страну, – демонстрирует М. Лаар последствие массового прихода в компартию эстонского населения. – То и дело они шептались: «Там, в Сибири, мы тайно отмечали День независимости, обращались друг к другу «дама» и «господин», и что же мы увидели здесь, в Эстонии?» Эти люди даже говорили в сердцах, что лучше вернуться назад, чем жить в такой Эстонии».

Место в истории

Искусство, как известно, надо не пересказывать, а видеть – и экспозиция нового Художественного музея дарит такую возможность. Но даже самый зоркий глаз не увидит то, о чем может рассказать специалист. О том, например, что наиболее «эпохальные» полотна на производственную тематику писались «бригадным» методом – не меньше, чем двумя художниками. Или о том, что картина, изображающая переход Краснознаменного Балтийского флота из Таллинна в Кронштадт – случай в истории искусства абсолютно уникальный: батальные полотна, как правило, создаются в память о победах, а не поражениях – ведь по количеству жертв операция августа 1941 года относится к одной из самых кровопролитных на море…

Об одном сожалеет М.Лаар: что вместе с образцами социалистического реализма не представлены работы немецких художников того же времени. «Иногда просто поражаешься, насколько похожим оказывалось искусство «просто социалистическое» и национал-социалистическое, – признается он. – И это говорит о том, что по сути своей и сталинизм, и гитлеризм очень близки между собой: куда как ближе, чем мы можем себе это представить. И искусство вполне может лучше понять эту схожесть».

«Конечно, то, что выставлено в этом зале, представляет собой часть эстонского искусства. Интерес, который проявляют к этому периоду в последние годы, говорит не о ностальгии по советским временам, а о желании понять историю своего народа в этот период. Вопреки официальным установкам тех лет, искусство, представленное здесь – это не искусство, которое создавалось с народом, а скорее «против народа». Но то, что полотна эти выставлены, – хорошо: они помогают понять атмосферу того времени, в которое они создавались», — закончил свой историко-искусствоведческий экскурс Март Лаар.