"МЭ" Суббота" | 29.04.06 | Обратно

Топ-десятка таллиннской нечисти

Йосеф КАЦ

Капеллы-часовни церкви Нигулисте: в одной из них еще каких-нибудь сто десять лет назад можно было повстречаться с самым музейным таллиннским призраком.

Броккен в горах немецкого Гарца. Лысая гора в окрестностях Киева. «Заповедные и дремучие», «страшные муромскиелеса» из песни знаменитого барда - адреса наиболее популярных у представителей темных сил мест фольклорзафиксировал точно. Таллинна или его окрестностей среди них нет - за исключением, может быть, всех земель севернееГермании, по мнению географов раннего Средневековья, сплошь заселенных ведьмами, колдунами да нечистьюпомельче...

На чем основывалось подобное мнение - дело темное. Но, оказавшись в столице Эстонии в ночь с 30 апреля на 1 мая, в версию землеописателей века восьмого-десятого начинаешь охотно верить: карнавальная нечисть запружает собой центр города, и спаса от нее нет. И хотя городские власти испытывают к «нехорошей дате» отношение, мягко говоря, прохладное, поклонников темных сил из числа таллиннцев помоложе это отнюдь не останавливает: борись с ними - не борись, а Вальпургиеву ночь они отпразднуют.

Бурное празднование Вальпургиевой ночи в ее нынешнем виде - обычай, едва насчитывающий в Таллинне десяток лет. Духи, привидения, водяные и все остальные, кого принято характеризовать метким словечком «нечисть», уживались с горожанами на протяжении столетий. Следы их и их проделок можно отыскать в таллиннской топонимике и по сей день...

* * *

Симпатичное привидение - правда, без мотора, но уже с рулем: про этого «рекламного призрака» легенд пока не сложено.

Титул самый упорный среди фольклорной нечисти Таллинна заслуженно можно присвоить Старцу из Юлемисте: вот уже который век подряд он выходит ненастной ночью из озерных вод и задает один и тот же вопрос: «Выстроен город до конца или нет?» И горожане с тем же упорством отвечают, что беспокойство излишне: окончания строительных и реставрационных работ по-прежнему не видать. Оно и понятно: скажи кто-нибудь, что город готов, как злобный водяной спустит на Таллинн озеро Юлемисте...

Стоит, впрочем, отметить, что легенда, подобная таллиннской, встречается во многих городах: рижане, например, свято верят, что отвечать положительно на вопрос о готовности Риги нельзя выглядывающему из даугавских вод чудовищу. Но таллиннцы, похоже, давно перестали бояться своего водяного: написанная в сороковые годы поэма эстонской поэтессы Деборы Вааранди выводит его в роли стража Таллинна, активно одобряющего первый послевоенный план реконструкции города. Поэтому, наверное, объездную дорогу от аэропорта к Мустамяэ нарекли в его честь: Ярвевана теэ - дорога Озерного старца.

Присмотревшись к каменному скелету в нише кентоафа Мариинской капеллы церкви Олевисте, можно разглядеть и жабу на груди, и змею у изголовья.

Самый меркантильный - шведский военачальник Понтус Делагарди, с почестями захороненный в алтарной части Таллиннского Домского собора знатью и прозванный простолюдинами «торговцем дублеными кожами». Дескать, по ночам Понтус покидает свой роскошный ренессансный саркофаг и скитается одиноким всадником по склонам Ласнамяэ - предлагает купить у него дубленых кож. Да только покупателя ему никак не найти: слишком уж скверно его товар пахнет - ведь выделан он был из кожи... мертвых солдат. А покуда товар не будет распродан - не видать призраку покоя.

История, конечно, жуткая. Хотя и имеющая под собой реальную основу: взятие шведами Нарвы осенью далекого 1581 года действительно сопровождалось резней горожан - таковы уж были нравы в Европе на заре Нового времени. Кстати, от современных жителей Ласнамяэ сведений о Понтусе не слыхать: согласно легенде, покупатель на его кожи нашелся: им оказался черт, утащивший торговца в преисподнюю и раздавший его товар тем, с кого он был содран. А может, дело совсем в ином: за последний век мир повидал такой жестокости, что Понтусу и не снилось. Даже город, который он штурмовал когда-то, был в буквальном смысле стерт с лица Земли последней войной. Кто теперь вспомнит о полководце Делагарди и его зловещем товаре?

Колодец Колесный, он же - Кошачий: современная копия места жительства самого ненасытного таллиннского водяного.

Самый скрытный - безусловно, черт, задумавший по неясным причинам справить свою свадьбу не где-нибудь, а именно в Таллинне. В доме, возвышающемся над площадью у Колесного колодца. Хозяин этого дома был человеком юным и легкомысленным и потому погрязшим в долгах. На счастье, ему подвернулся господин, согласившийся погасить их в обмен за право устроить на последнем этаже домовладения пир. С одним-единственным условием: подглядывать за тем, что же происходит на празднике, хозяину строго-настрого запрещалось.

В назначенный день и час гости стали съезжаться на свадебный пир. И хотя видно их не было, горожане отчетливо слышали и их голоса, и грохот колес их экипажей о булыжную мостовую. А уж музыка, доносившаяся из праздничной залы, и вовсе лишила хозяина дома сна. Обуреваемый любопытством, молодой человек вылез на крышу, подобрался к ее краю, перевесился через карниз, кинул взгляд в окно заветного этажа, увидел, что свадьбу справляет сам сатана... И тотчас же сорвался вниз, наказанный за то, что не сдержал слово. А окно с тех пор окаменело: скептики могут отправиться на улицу Ратаскаэву и убедиться в этом самостоятельно: темное пятно по сей день красуется на фасаде...

Улица Вайму - любимое место обитания духов, домовых и привидений.

Самый ненасытный - водяной, избравший своим местом обитания Колесный колодец на одноименной площади-пятачке. Вкусы у этого водяного были, надо сказать, специфическими: то и дело он требовал у горожан дани в виде... дохлых кошек. А если горожане забывали о своей повинности, то насылал на них болезни и мор. До тех пор, пока должное количество окоченевших животных не переправлялось в глубины колодца, который, кстати, получил за это прозвище Кошачий.

Продолжалось подобное безобразие, если верить преданиям, до середины позапрошлого века - пока во время одной из последних холерных эпидемий городские власти не распорядились покончить со средневековым предрассудком раз и навсегда и не снесли «нехороший колодец». Тогда же, наверное, сгинул и падкий до кошек и котов водяной. Во всяком случае, воссозданную к Олимпийской регате копию называют все же Колесным колодцем. О «кошачьем» пункте его биографии и о ненасытном его обитателе помнят лишь краеведы да гиды.

Самым музейным таллиннским призраком можно, пожалуй, назвать герцога Карла Евгения де Круа, командующего русской армией во время первой осады Нарвы петровскими войсками, сдавшегося в шведский плен и наделавшего в Таллинне бесчисленных долгов. Точнее, не его самого, а мумию непутевого военачальника, выставленную на всеобщее обозрение в одной из капелл церкви Нигулисте два столетия тому назад: тело его не было предано городскими властями земле, потому как являлось гарантией для множества должников, и в конце концов замумифицировалось. Говорят, от пристрастия герцога к алкоголю.

Главное здание летней мызы Дунтенгоф: знал бы владелец, во что переиначит народ ее название... 6 х фото автора

Особую популярность мумии придавал тот факт, что в ненастные дни она, как поговаривают, поднималась со своего ложа, отправляясь в странствия по церковному залу. Скептики, правда, уверяли, что виной тому церковный служка, пододвигавший останки де Круа поближе к печке: за право щелкнуть мумию по телу он брал с посетителей пятачок и беспокоился о сохранности своего «работодателя». Так продолжалось до середины XIX века, пока магистрат не решил, что использование лица дворянского сословия в качестве «музейного аттракциона» - дело неподобающее. Вначале останки де Круа спрятали в неприметной капелле, а в 1897 году похоронили вовсе. «Музейный призрак» после этого больше не появлялся...

Самый злопамятный среди таллиннской нечисти - черный рыцарь, обозлившийся в незапамятные времена на детишек, дурачившихся у берега городского рва и швырявших в него гальку. Их смех и веселье так подействовали рыцарю на нервы, что он, не долго думая, наложил на них проклятие: пожениться беззаботным мальчишке и девчонке удастся не раньше того момента, как они заполнят городские рвы камешками.

Рыцаря с тех пор в окрестностях Таллинна никто не видел, но проклятие его, вероятно, оказалось крепким: за последние полтора с лишним века город утратил большую часть своих земляных укреплений - стерлись валы и редуты, обмелели, а там и вовсе сгинули рвы... Правда, здесь таинственному мизантропу помогли городские власти, вычеркнувшие Ревель из списка крепостей после Крымской войны. И дети по-прежнему играют на берегу единственного сохранившегося участка водных укреплений Таллинна - нынешнего пруда Шнелли, а круги от камешков пляшут по его зеленоватой глади. А сверху, с Паткулевской смотровой площадки Тоомпеа, на них глядят молодожены, фотографирующиеся на фоне панорамы Нижнего города. Себе на память. И назло всем черным рыцарям. Да и вообще - всем темным силам, досаждающим таллиннцам время от времени.

Самые фамильные таллиннские призраки - вне сомнения, те, что дали имя городскому району Тонди: в названии его настолько явственно слышится производное от эстонского слова tont, то бишь - призрак, бес или даже - черт, что связь с нечистой силой, казалось бы, совершенно очевидна. Увидев силуэт привидения в логотипе какого-либо обосновавшегося в Тонди предприятия или фирмы, даже не удивляешься... А, между прочим, зря!

Ни к каким «темным силам» название Тонди отношения не имеет: образовалось оно от фамилии таллиннского ювелира Дунтена, переделанной народной молвой на свой лад. Был ли владелец существовавшей некогда в Тонди летней мызы Дунтенгоф скверного нрава - сказать сложно, но одна из его рижских потомков-родственниц оказалась волей сценариста фильма про «того самого Мюнхгаузена» сущей ведьмой: помните роль супруги фантазера-барона? Хотя на самом-то деле Карл Иероним Мюнхгаузен особых разногласий с реальной Якобиной фон Дунтен не имел. Не иначе как таллиннские призраки из района Тонди надоумили выставить ее в культовом фильме не в самом приятном свете....

За титул самых регулярных среди таллиннских призраков может, пожалуй, разразиться небольшая свара: в конце концов, даже зловредный старец из Юлемисте имеет привычку появляться ровно раз в двенадцать месяцев под новогоднюю или рождественскую ночь. Но где именно и когда точно появится зануда-водяной со своим неизменным вопросом - дело темное. Однако есть привидения, которые регулярно появляются едва ли не на каждом углу ровно два раза в год. И не только на углу: умудряются взобраться на фасады зданий и даже - проскользнуть на газетные полосы. По весне и по осени.

Несложно догадаться, что речь идет о симпатичных желтых привидениях рекламного знака компании распродаж Hullud päevad в универмаге «Стокманн», известных, помимо таллиннцев, соседям по Балтийскому региону: рижанам, петербуржцам, хельсинкцам...Что поделать: с глобализацией и коммерциализацией не поспорить никому. Даже - привидениям, позабывшим о своей основной функции - пугать обывателей - и превратившимся в своеобразных «рекламных агентов».

Самая уличная таллиннская нечисть обитает, надо полагать, на улице Вайму: есть такая, соединяющая две основные артерии Нижнего города - Пикк и Лай. Точнее, обитают докучливые привидения, вероятно, не на самой улице, а в обступающих ее с обеих сторон средневековых строениях. Чем приглянулся им этот не насчитывающий и полной сотни шагов переулок, сказать сложно. Но произошло это, надо полагать, давно: еще в документах трехсотлетней давности его именуют Spukgasse - улочкой домовых или привидений. Во времена царской русификации остзейских губерний ей пришлось обзавестись русским переводом, однако вариант, предложенный на утверждение, губернатору не понравился: «улица Шпуковская» звучит и впрямь комично.

Вариант, предложенный губернскими властями - «Нечистая», - не понравился уже домовладельцам: поди догадайся, намекает он на нечистую силу или на нерадивость хозяев, не заботящихся о поддержании чистоты. Существовало какое-то время название «Страшная», пока уже в годы эстонской независимости не укрепилось нынешнее: Вайму - улица Духов. И хотя не верящие в нечистую силу послевоенные власти переименовали «нехорошую улочку» в нейтральную Вана, то есть - «Старую», древнее название оказалось живучим. Имя Вайму красуется на уличных табличках и поныне. Только таскают их почему-то отсюда чаще, чем с других улиц: духи, наверное, пошаливают.

Материализация духов - задача, посильная не всякому чародею и медиуму. Но в Таллинне она, похоже, решается самостоятельно: на роль самой материализовавшейся нечисти вполне могут претендовать змея и жаба, лежащие на груди скелета, украшающего кенотаф внешней стены Мариинской капеллы церкви Олевисте. И кому есть дело до того, что высек их средневековый каменотес из серого плитняка как символы бренности мирской жизни: городская молва уверяет - все было совсем по-другому. Гады эти выползли из разбившейся груди Олева, сорвавшегося прямо из поднебесья после того, как горожане раскрыли его секрет, - как знак того, что продал легендарный строитель душу нечистому. А потом все трое - и Олев, и змея с жабой - окаменели, в назидание потомкам...

При всем таллиннском антураже сюжет подобного предания был в средневековой Европе достаточно распространенным: во Франции, например, хотя и раскаявшиеся, но все же злые духи соглашались добыть колокола для строящегося храма. В Таллинне же - и вовсе помогли выстроить самую высокую на всем побережье Балтики церковную колокольню... Урок из этого можно, пожалуй, извлечь один: горожане давно научились не просто уживаться с призраками, духами, привидениями, но и быть полезными друг другу. Главное - не мешать своим незримым соседям: ни в Вальпургиеву ночь, ни в любую другую.