"Молодежь Эстонии" | 22.12.06 | Обратно

Мотивы брюссельского Рождества

Йосеф КАЦ
Брюссель-Таллинн

Города старой Фландрии не поражают блеском предрождественских украшений. Да и зачем? Каналы спящего средневековым сном Брюгге и без них выглядят иллюстрацией к метерлинковским фантазиям, бриллианты на «Алмазном авеню» Антверпена горят ледяным блеском в любое время года, а с наступлением сумерек над любым мало-мальски старинным городком зажигается, подобно украшенной елке, каменное кружево шпиля ратуши или собора...

И лишь столица Бельгии выглядит, на первый взгляд, несколько разочарующе: оплывшей свечи ратушной башни Брюсселя на темном небосклоне не видать – она тонет в лучах электронно-лазерного шоу. Надо перевести дыхание, смириться с ультрасовременной цветовой феерией, пронырнуть через щели узких средневековых улиц, чтобы, оказавшись на площади Большого рынка, убедиться: все на своем месте. И Ратуша, и словно выкованный из одного куска потемневшего серебра «Королевский дом», и здания многочисленных гильдий...

Причудливая смесь фламандской готики и барокко настолько щедра на разнообразные «архитектурные излишества», что любые «сезонные» украшения выглядели бы тут, пожалуй, излишними и аляповатыми. Другое дело – светящиеся фигуры и надписи, проецируемые на стены окружающих площадь домов: то ли скользящие видения из прочитанного в детстве, то ли тени минувшего. Стая северных оленей вихрем проносится по фасадам и тает где-то в туманном небе, а вслед за ней проектор уже высвечивает поздравления на всех мыслимых языках – от «евросоюзных» до иероглифов и арабской вязи.

«Главная елка Европы», честно говоря, не поражает ни высотой, ни богатством украшений: основная гамма ее огней, как, впрочем, и новогоднего убранства Таллинна, – голубая. Зато размер рождественского вертепа, выстроенного подле нее, – впечатляет: глядя на него, невольно ловишь себя на мысли, что вместе с традиционными евангельскими персонажами в вифлеемском хлеву могли бы поместиться заодно не только волхвы с пастухами, но и сопровождающие первых слуги, и овечьи стада вторых. Особенно трогательно по сравнению с «мегавертепом» смотрятся окружающие его живые елочки и... подернутые золотистой листвой березы.

Предновогодняя столица Евросоюза таит немало сюрпризов – как вполне ожидаемых, так и удивляющих своей непохожестью на привычное по таллиннскому опыту. На фоне привычно фотографирующихся вместе со знаменитым «писающим мальчиком» японских туристов не сразу замечаешь, что «манекен-пис» занимается своим «маленьким делом» в окружении солидной еловой рощи. Заказывая стаканчик глинтвейна, поражаешься его миниатюрности. Глядя на выставленные в многочисленных витринах пипаркооки – напротив, дивишься их размерам: плюшевых медведей в собственный рост из детства помнишь, а вот пряники – нет.

Запах гвоздики и корицы смешивается над разбросанным по улицам и площадям Старого Брюсселя рождественским базарчиком с духом, идущим от экзотических морепродуктов, эксклюзивные елочные украшения, созданные по мотивам персонажей картин Босха, соседствуют с китайскими поделками, девушка в ставшем за последние полтора десятка лет гномовским колпаке идет под руку с таким же гномом-юношей, даром что чернокожим. Кто, в конце концов, сказал, что таких не бывает? В сказочной атмосфере предрождественского Брюсселя можно повстречать и не такие чудеса...