"МЭ Среда" | 01.03.06 | Обратно

Будущее в евразийских тонах

Йосеф КАЦ

Фото Александра ГУЖОВА

«Все говорят – «евразийство, евразийство», от многих про него слышал, а самому видеть не приходилось», – с этой позаимствованной у героя Венички Ерофеева фразы начали мы разговор с доктором политических наук, профессором Дипломатической академии МИД РФ Игорем Панариным, принявшим участие в работе международного «круглого стола» «Молодежи Эстонии», посвященного происходящим на постсоветском пространстве процессам.

– Что представляет собой популярная среди многих жителей России, да и многих русскоязычных жителей постсоветского пространства та самая идея евразийства?

— Если говорить об истории, то 2006 год – дата для нашей беседы существенная: ровно восемьсот лет назад, в 1206 году, Чингисханом была принята так называемая «ясса» – свод законов, позволивший ему создать гигантскую империю на просторах Евразии. Проходя по различным странам, войско Чингисхана не меняло традиционного уклада жизни покоренных народов: на огромном пространстве были установлены новые организационно-управленческие нормы, которые, в некотором отношении, можно назвать предшественником евразийских идей.

В историческом аспекте также важна фигура Александра Невского, ставшего приемным сыном Батыя и выбравшего союз с Востоком: именно его потомки стали в будущем правителями Великого княжества Московского, а в дальнейшем – Московского царства и Российской империи. Потому, наверное, многие называемые сейчас евразийскими планы были реализованы в процессе ее строительства. Ведь после развала Золотой Орды Иван Грозный во многом возродил империю Чингисидов, присоединив к своему государству территорию Астраханского и Казанского ханств – присоединение Крымского ханства выпало осуществлять уже его потомкам…

Новый толчок евразийским идеям был дан в двадцатых-тридцатых годах прошлого, двадцатого столетия: группа белоэмигрантов-интеллектуалов попыталась проанализировать причины поражения в борьбе с большевиками и переосмыслить новую историческую миссию России. Современное понимание евразийских идей во многом базируется на работах Николая Трубецкого, развитых после в трудах Льва Гумилева, выступившего с теорией пассионарности – учения о том, как в среде того или иного этноса формируется ядро волевых людей, способных интегрировать различные этнические группы, не разрушая их духовных традиций и ценностей. Принципы, сформулированные им, равно как и представителями белой эмиграции, актуальны для евразийства и по сей день.

– С исторической перспективой все более-менее ясно. Но чем обусловлен повышенный интерес к евразийской концепции в наши дни?

— Дело, пожалуй, в том, что нынешнее время достаточно сильно напоминает конец Белого движения и уход белой армии из бывшей царской России. После того, как были осознаны все или почти все причины распада Советского Союза, возникла необходимость переосмысления этого феномена на новом уровне.

Первым с евразийскими идеями на постсоветском – а тогда еще советском — пространстве выступил нынешний президент Казахстана Нурсултан Назарбаев, предлагавший Горбачеву интегрировать Союз Советский в Союз Евразийский – к сожалению, безуспешно. С той же идеей он в начале девяностых обращался и к лидерам суверенных государств, образовавшихся на месте СССР, и натолкнулся на сопротивление части национальных элит – в том числе и российской. С приходом к власти нынешнего президента Российской Федерации Владимира Путина евразийские воззрения стали получать большее признание на официальном уровне, что выразилось, в частности, в создании в 2000 году Евразийского экономического сообщества — первой организационной структуры пространства Евразии.

На данный момент в ЕврАзЭС входят Белоруссия, Казахстан, Киргизия, Россия и Таджикистан. Армения, Молдавия и Украина обладают статусом наблюдателя, причем список стран-наблюдателей может пополниться и государствами, не входившими прежде в состав СССР. Не так давно я вернулся из Индии и могу заверить, что эта страна, равно как и Пакистан, заинтересована принять участие в ЕврАзЭС – пока что в статусе наблюдателя. С моей точки зрения, это говорит о том, что именно евразийские идеи способны стать неким индикатором объединения нового геополитического пространства, отбрасывая при этом как модели, допустим, коммунизма, так и либерализма – подобные проекты в свое время предлагались.

— Редьярд Киплинг, человек, безусловно, западной формации, писал, мол, Запад есть Запад, Восток есть Восток – не встретиться им вовек. Евразийство пытается опровергнуть подобную позицию, стремясь взять лучшее и из западной, и из восточной цивилизации. Хотелось бы уточнить – что именно лучшее и насколько вообще возможно объединить Восток и Запад в единое целое?

— Объединить, безусловно, возможно: в качестве примера я привел бы изображение российского герба – двуглавого орла, одновременно глядящего и на Запад, и на Восток. Причем пример этот не единичен: будучи в Испании, обратите внимание на герб Барселоны и с удивлением обнаружите того же двуглавого орла. Двуглавые орлы красуются на гербах Аугсбурга, других немецких городов – так что это не только российский взгляд на проблему объединения Востока и Запада в единое целое.

Но Россия, отмечу, все же является уникальной цивилизацией, способной не просто механически объединить, а интегрировать эти части света в единое целое. Ведь именно здесь присутствуют как основополагающие ценности западного мира, сформулированные, на мой взгляд, немецкой классической философией, так и приемы административного управления, восходящие еще к эпохе уже упомянутых мной Чингисидов – прежде всего, повторю, я имею в виду сохранение жизненного уклада входящих в государство народов. Этот базовый евразийский принцип, пожалуй, в свое время сформулировал наиболее четко лидер Индии Джавахарлал Неру: «единство многообразия».

Кстати, такие принципы евразийства, как сохранение не только местных традиций, но и местных органов власти, которым перепоручается часть общегосударственных функций, применялись не только Чингисидами, но, например, и в Британской империи – вспомните ту же историю покорения Индии. Иными словами, можно говорить об универсальном принципе, существующем на протяжении последнего тысячелетия: сохранять местным народам их традиции, религию, культуру с условием, что представители высшей политической элиты той или иной нации берут на себя обязанности исполнять некие общие правила, которые позволяют единому государству осуществлять собственные глобальные проекты – внешнюю экспансию или оборону от внешних врагов.

— В популярности евразийских идей на Востоке сомнений нет. Как относятся к ним на противоположном краю евразийского пространства – в Европе? Готовы ли там принять их в той же мере, что и в Азии?

— Вы знаете, готовы. По моему поручению студенты Дипакадемии проводили контент-анализ немецкой прессы, причем рассмотрены были три основных центра: Гамбург, Франкфурт-на-Майне и Мюнхен. Обнаружилась неожиданная вещь: издания, принадлежащие различным финансовым кругам и выражающие интересы различных политических групп, абсолютно нацелены на евразийские идеи – хотя этот термин они и не используют. Германский капитал, в частности, кровно заинтересован в осуществлении такого евразийского проекта, как строительство газопровода Россия–ЕС.

Популярны эти идеи и во Франции, где еще Шарль де Голль провозгласил в свое время «Европу от Ла-Манша до Владивостока». В этом контексте стоит упомянуть французского социолога Сегала, руководителя четырех избирательных кампаний, который сказал мне, что Россия – это будущее Европы. Когда я удивился – почему именно Россия? – он ответил, что Индия и Китай могут поглотить Европу чисто демографически и потому необходимо создать правила игры, которые были бы приемлемы и для этих растущих гигантов, и для «старой» Европы.

Если нам удастся выстроить континентальную дугу Париж–Берлин–Москва–Пекин–Дели–Тегеран и направить по ней трансконтинентальные грузовые потоки, то мы решим проблемы Центральной Азии – Афганистана, замкнув одновременно две существовавшие исторически цепочки – Великий Шелковый путь и путь ганзейский, пролегавший, как известно, через Балтийское море. Балтийские страны должны стать связующим звеном между традиционными для них Гамбургом — Любеком — Бременом и азиатскими портами. Идея «Бомбей — Таллинн» или «Таллинн — Циндао» не является такой уж и фантастической...

— Что необходимо предпринять для того, чтобы идеи евразийства стали более популярны – и в нашей «балтийской Европе», и в европейских государствах в целом?

— Думаю, стоит давать меньше информационного времени радикалам евразийства, являющимся по сути своей провокаторами и дискредитаторами этой идеи. Велика необходимость проведения совместных встреч между представителями Востока и Запада – Скандинавские страны были бы идеальными площадками их проведения. Необходимо начать диалог и одновременно защитить его участников от выпадов экстремистов как с одной, так и с другой стороны. При этом диалог этот не должен быть чем-то замкнутым в самом себе: он должен освещаться прессой различных стран.

Подчеркну еще раз – заинтересованность в подобном диалоге есть. Приведу, пожалуй, последний пример – «Немецкая волна» в середине прошлого года проводила опрос среди своих немецких слушателей: удовлетворены ли они теми союзами, в которые входит Германия на сегодняшний день, то есть ЕС, НАТО, или есть необходимость в каких-то других? Я был сам удивлен, что 55% опрошенных заявили, что Германии необходимо участие в новых геополитических конструкциях.

Большинство населения мира видит альтернативы нынешнему порядку – остается только предложить эти альтернативы. Я не утверждаю, что моя схема идеальна или что она лучше других. Я готов принимать и иные предложения и готов обсуждать их совместно с их авторами. Но обсуждать не на эмоциональном, а экспертном уровне. Выдвигаемая мной евразийская идея – приглашение к диалогу, который, надеюсь, выведет всех его участников на правильный путь.