"Молодежь Эстонии" | 03.03.06 | Обратно

Понять самого себя

Йосеф КАЦ

Попытка западной цивилизации найти ту или иную связь всякого значительного события мировой политики с Израилем – не заслуга и не вина представителей этого государства. Скорее, напротив – это свидетельствует о глубоком кризисе, в котором пребывает европейская цивилизация. Такова точка зрения преподавателя Бар-Иланского университета, политолога Зеэва ХАНИНА, посетившего Таллинн на прошлой неделе.

Израиль – государство, занимающее на географической карте место меньше, чем требуется букв для написания его названия. Однако не много стран могут похвастаться столь частым фигурированием на первых полосах мировых СМИ. С чем связан подобный повышенный интерес к крохотному по своим размерам государству ближневосточного региона и как можно объяснить факт того, что, наверное, любое значительное в мировом масштабе событие рано или поздно будет преломлено через своеобразную «израильскую призму»? – с этих вопросов мы начали свою беседу с израильским политологом.

— Ответ на этот вопрос возможно сформулировать в трех плоскостях, первая из которых имеет отношение к самому Израилю, а две другие — к собственно европейцам и западному миру в целом. Никто, пожалуй, не будет сомневаться, что Израиль находится не просто на Ближнем Востоке – страна эта расположена на перекрестье цивилизаций. Из трех религий, определяющих лицо современного мира – христианства, мусульманства и буддизма – две первые возникли как секты иудаизма, из которых наиболее многочисленная – ислам – и по сей день продолжает бороться за первородство. Иерусалим всегда считался центром мира, имеющим внематериальную ценность, — это восприятие подспудно сохранилось у разных народов, оно не теряет своей актуальности в современном мире, мире мультикультурном, живущем в эпоху, которую одни называют временем столкновения, а другие – сотрудничества цивилизаций.

Стоит вспомнить и середину XIX столетия, когда на мировой арене впервые возник так называемый «восточный вопрос»: статус великой державы стал определяться, помимо прочего, фактом того, присутствует она или нет на Ближнем Востоке. Если страна претендует на процесс принятия глобальных решений, она должна быть фактором в данном регионе. А быть фактором современной ближневосточной политики и не иметь тех или иных отношений с Израилем на сегодняшний день невозможно. Советский Союз, например, пытался стоять одной ногой в арабо-мусульманском мире, полностью игнорируя вторую, израильскую «точку опоры», — ничем хорошим для него это, как известно, не окончилось.

Третий аспект, или третья плоскость, о котором я считаю нужным упомянуть – это сложный и противоречивый комплекс еврейско-европейских взаимоотношений. Не хочется заниматься морализаторством, но у евреев и европейцев есть неоплаченный счет друг к другу. И хотя географически еврейское государство находится в Азии, а геологически – в Африке, Израиль является европейской страной. Более того – восточноевропейской: по своему происхождению, социальному опыту, политической культуре, моделям поведения. Нынешняя еврейская цивилизация – плод взаимодействия евреев с европейскими народами.

— В вашем ответе прозвучало словосочетание «неоплаченный счет». Что вы подразумеваете под ним?

— Прежде всего катастрофу европейского еврейства в годы Второй мировой войны. Попытки принизить ее значение или полностью отрицать ее, стремление переложить вину за произошедшее на самих евреев напоминает мне старую «логическую» схему — «зато у вас в Америке негров линчуют!» – то есть вас, конечно, в Европе убивали, но посмотрите-ка, что вы сами у себя на Ближнем Востоке творите.

В подобных заявлениях видится попытка увидеть в Израиле некого «коллективного еврея», который всегда и за все несет ответственность – и за падение нью-йоркских «Близнецов», и за засуху в Сахаре, и за проливные дожди на Севере Канады, и за поджоги автомашин в Париже, и за птичий грипп, и за все остальное. Думаю, что за всем этим стоит сознательная или бессознательная попытка снять с себя существенную долю ответственности, с которой подавляющее большинство европейских наций до сих пор не знают, что делать. Ведь, с одной стороны, существует официально признанное «чувство вины», с другой – культивируемое это чувство дошло до такой стадии, что начинает мешать европейским народам жить.

Последствием подобного «раздвоения», или самодезориентации, и является выход наружу тех ситуаций, о которых мы говорим: повышенное внимание к Израилю, появление новых форм антисемитизма, маскирующегося то под «антисионизм», то под «ревизионизм Холокоста», применение к Израилю двойных стандартов: осуждение его за то, за что не пришло бы в голову судить другие народы. Например, когда израильская армия проводит точечную операцию по ликвидации террористов – уничтожают бандита и двух его телохранителей. При этом случайными осколками оказываются ранеными два прохожих – и об этих двух мир говорит две недели. В то же время, когда американцы бомбят иракский или афганский город и при этом гибнут тысячи мирных жителей, никому не приходит в голову возмущаться: считается, что они виноваты лишь тем, что они позволили террористам укрыться в этом городе.

— То есть вы полагаете, что только невозможность жить с грузом вины за произошедшее в годы Второй мировой войны определяет отношение современных европейцев к Израилю?

— Не стоит сбросывать со счетов и исламский фактор. Мумсульманское меньшинство в Европе год от года увеличивается и в некоторых европейских странах имеет все шансы превратиться в большинство. Но количественный показатель – еще не самое главное. Дело в том, что в Европе сейчас живет второе и третье поколение мусульман, которые родились и выросли там, имеют гражданство той или иной европейской страны и владеют местным языком, но до сих пор все еще не являются интегрированной частью европейской цивилизации.

Не буду делать оценочных заявлений, к лучшему подобная ситуация или к худшему. Одни скажут о том, что явление это имеет положительный смысл – оно подтверждает мысль о разнообразии и мультикультурности современного мира Европы. Другие же, напротив – договорятся до того, что это некий чуждый элемент, от которого неплохо было бы и избавиться. Но как бы ни думали те и другие, существеннее иное – европейцы до сих пор не знают, как вести себя в отношении этого нового для них меньшинства. Оно является для них своего рода абсолютной загадкой – ведь оно использует демократические нормы и стандарты во имя того, чтобы раз и навсегда похоронить эти нормы и стандарты.

— Не кажется ли вам, что непонимание живущих в Европе арабов и непростые взаимоотношения евреев и европейцев, экстраполируемые ныне на Израиль, имеют в своей основе одну причину – неприязнь «другого», пришлого, отличающегося от тебя своими обычаями, жизненным укладом?

— Тут, на мой взгляд, мы сталкиваемся с чем-то большим, чем примитивная ксенофобия. Понятно, что ненависть к чужакам – это чувство, которое возникает у человека или группы населения, когда она сталкивается с носителями другой культуры, религии, традиций и непонятных им норм поведения. Загвоздка в том, что современные евреи таковыми не являются: они являются европейцами, но, я бы сказал, не до конца – русские, но не совсем русские, эстонцы – но не совсем эстонцы, немцы – но не совсем немцы.

— Как говорит еврейская пословица, они представляют собой «активную форму» того народа, среди которого живут?

— Вот именно. Ведь ксенофобия – это резко негативное отношение к народу, без которого ты бы мог легко прожить. Антисемитизм же включает в себя отношение к народу, без которого ты, как бы парадоксально это ни звучало, обойтись, по большому счету, не можешь – либо по экономическим причинам, либо по социально-психологическим.

В данном случае неплохой иллюстрацией видится мне реакция правительства Франции на поведение обеспокоенной ростом антисемитских выступлений местной еврейской общины.

Казалось бы: после мусульманских бунтов евреи стали собирать чемоданы и уезжать – как говорится, и пускай! Однако правительство Франции сделало все возможное, чтобы тамошнюю еврейскую общину успокоить и остановить: назначили специального посла по работе с международными еврейскими организациями, вложили безумное количество усилий и денег во имя того, чтобы переломить тенденцию на отъезд.

Возникает вопрос – почему? Ну, по экономическим наверняка причинам – уезжающие покидают страну не сами по себе, но увозят с собой экономический, профессиональный и интеллектуальный капитал. Но, как мне кажется, какая-то часть французского общества поняла, что факторы, побуждающие евреев к миграции, направлены не только на евреев как таковых. Но и против всех тех принципов, на которых стоит французская цивилизация – для интеллектуалов на сознательном, а для широких масс – на подсознательном уровне. Избавиться от евреев ведь не так трудно – и не только столь драматическими способами, как это имело место во время Второй мировой войны. Вопрос в другом – выиграет ли от этого что-нибудь западное общество. До сих пор опыт нас учит, что скорее проиграет, чем выиграет.

— Таким образом, вы разделяете теорию «шахтерской канарейки»: согласно ей, евреи подобны той самой птичке – если она стремится вырваться из клетки или вовсе готова отбросить лапки, это означает, что в шахтном штреке слишком много опасного газа – если зажечь спичку, произойдет взрыв...То, что происходит сейчас в западном обществе, не свидетельствует ли о том, что евреи и Израиль – лишь лакмусовая бумажка цивилизованности: пристальный интерес к данной тематике свидетельствует о глобальном кризисе?

— Мне кажется, что ответ на этот вопрос будет положительным. Западная, европейская, атлантическая цивилизация дошла до некоего уровня, на котором она начинает себя исчерпывать. Пока не включился новый механизм ее самовоспроизведения, евреям действительно выпадает роль, как вы отметили, «лакмусовой бумажки». По большому счету, я думаю, что даже мусульманское сообщество не так важно для европейцев, как стремление ответить на вопрос, кем же они являются в отношении своих извечных соседей – евреев.

Европейцам надо понять, кто они такие и чего они хотят, ибо на данный момент европейская идентичность переживает тяжелейший кризис – быть может, самый тяжелый со времен великого переселения народов. Эта шоковая терапия на сегодня так тяжела, что Европа может не справиться с ней. Альтернатива ей – попытаться всем вместе понять, кто же мы и чего мы хотим. Всем – не только европейцам, но и евреям, которые продолжают оставаться таким же европейским народом, как венгры, эстонцы или французы – вне зависимости от языка или места проживания.