"Молодежь Эстонии" | 10.03.06 | Обратно

Унесенные ветром…

Нелли КУЗНЕЦОВА

Валли Лембер-Богаткина (слева) и Людмила фон Трапп. Фото Владимира БОГАТКИНА

В прошлом выпуске «Соотечественника» мы начали рассказывать историю о человеческих судьбах, разметанных, разбросанных ветрами XX века, историю, щемящую и пронзительную, историю о счастье и горе, о человеческом благородстве и верности, о любви, пережившей и годы войны, и многолетнюю разлуку, и все препятствия в виде границ, расстояний и законов, пережившей даже саму смерть.
Сегодня мы продолжаем этот рассказ…

С вполне понятным волнением я вглядывалась в снимки, сделанные Володей Богаткиным во время их недавней с матерью поездки в Англию. Вот эта деревня близ Кембриджа, всего в 10 км от известного университета и научного центра… Володя сказал, между прочим, что у нее богатейшая история. В незапамятные времена, три тысячи лет назад, она была основана римлянами. Впрочем, на фотографиях деревня выглядит вполне современной и комфортабельной. Прелестные коттеджи, возле которых летом, очевидно, ярко зеленеют традиционные английские лужайки. Ухоженные, чистенькие даже в зимнюю пору улицы… Впрочем, по словам Володи, в деревне нет почты, нет магазина, зато есть обязательный паб.

Вот в этой спокойной деревне, в одном из ее коттеджей и живет в последние годы художница Людмила фон Трапп, та самая Мила, которую так любил когда-то художник Владимир Богаткин, отец Володи, и о которой много позже писал в своих воспоминаниях наш актер Зиновий Гердт.

В этом коттедже среди картин, рисунков и книг и встретились две эти женщины, две замечательные художницы — Людмила фон Трапп и Валли Лембер-Богаткина. Конечно, они знали о существовании друг друга, не могли не знать, но никогда не видели друг друга прежде. А встретились как сестры, как очень близкие люди, связанные друг с другом чем-то очень важным. Две восьмидесятилетние женщины, прожившие длинную и сложную жизнь, прошедшие через многие трудности, потери и обретения, ставшие знаменитыми каждая в своей стране, они с любовью и нежностью вспоминали человека, которого нет на свете уже больше тридцати лет. Конечно, он был замечательным художником, этот Володин отец, Владимир Богаткин-старший, его знали и любили, с ним дружили многие люди, в том числе и те, которые были всеобщими кумирами, но было, очевидно, в нем что-то такое, чего не знали, быть может, окружающие, но что многие годы не дает успокоиться, перестать чувствовать неизбывную боль двум женским душам. Такая долгая-долгая память… Такой длинный след на земле…

Все эти дни, пока Богаткины, сын и мать, жили в коттедже у Людмилы, они говорили о нем, о Владимире, вспоминали его таким, каким знали, рассказывали друг другу о времени, проведенном с ним и без него.

…Людмила и Владимир познакомились в Ленинграде, в школе для особо одаренных детей, в которую набирали учеников со всего Советского Союза. Впрочем, слово «набирали» тут явно не годится. Конкурс был сумасшедший — 300 человек на место. Тем не менее Людмила и Владимир оказались в числе ее учеников. Они, как вспоминает Людмила, сразу потянулись друг к другу. Володя рассказывал, как Людмила, улыбаясь, вспоминала: мальчишки в классе старались отхватить у нее прядь волос на память, а Владимир сердился и отгонял всех от девушки. И еще одно воспоминание мелькнуло во всех этих рассказах: луч света через полуоткрытую дверь упал на профиль Людмилы, и тень его отразилась на стене, а кто-то из мальчиков, может быть, именно Владимир, схватил уголек и мгновенно обвел его, этот контур, на стене. Словно запечатлел мгновение…

Странно, быть может… Так много пришлось ей, Людмиле, пережить за долгую ее жизнь, а эти наивные, милые мелочи живут в ее памяти. Как отблеск той, другой жизни…

Вместе они окончили первый курс Художественной академии в Ленинграде. Вот тогда-то и была та вьюжная ночь, когда осыпаемые хлопьями снега, хмельные и веселые, они бродили по ленинградским улицам, целовались до упаду и говорили, говорили… Тогда-то и возник тот счастливый мимолетный разговор: «Чего тебе не хватает для полного счастья?» — «Шотландского шарфа и берета…»

Они расстались 21 июня 1941 года. Начинались летние студенческие каникулы, и они были уверены, что очень скоро увидятся вновь. Они еще не знали, не могли знать, как грозно развернутся события, как изменят они их судьбы.

…Отец Милы успел вывезти свою семью из Ленинграда прежде, чем блокада окончательно отгородила его, этот город, от всей страны. Но поезд, в котором ехали Людмила с матерью и отцом, немцы разбомбили так, что не осталось ни одного уцелевшего вагона. Движимый каким-то странным чутьем, отец вытолкнул из вагона Милу и ее мать, прежде чем вагон загорелся, а кругом все стало рваться, уничтожая тех, кто еще оставался в живых.

С огромным трудом они добрались до Новгорода. Но было уже поздно, поздно. Очень скоро в город вошли немцы. Людмила и ее мать вместе с другими были угнаны в Германию.

Вряд ли надо рассказывать, сколько пришлось им вынести за эти годы в Германии, об этом написано уже очень много. Скажем лишь, что после освобождения Людмила с матерью оказались в английской зоне. Оттуда попали в Англию.

Жить, как рассказывала Людмила, было очень тяжело. Она бралась за все, что давало возможность хоть как-то заработать на кусок хлеба. Была уличным художником. Часто рисовала детей. Ведь недаром преподаватели ленинградской Художественной академии когда-то приходили в восторг от ее детских лиц, детских головок.

А однажды эти ее детские головки увидел один из членов парламента. Ему захотелось, чтобы она сделала портреты его детей. Потом эти портреты увидела королева, та самая английская королева, которую уже потом называли королевой-матерью и которая в годы войны помогала сражающемуся Сталинграду.

Володя рассказывает, что Людмила как-то очень молодо рассмеялась, вспоминая, как во двор того бедного дома, в котором она жила, въехал огромный черный лимузин. Оказалось, что королева приглашает Милу во дворец. Она в панике заметалась по комнате, надеть было нечего. В чем она появится в дворцовых покоях? Она попыталась как-то украсить себя, но времени уже не было.

…Она шла по дворцовым залам ни жива ни мертва. А потом двери какой-то комнаты распахнулись, и она увидела… королеву. Сердце упало в пятки. Паника ударила в голову. Что она должна сказать? Что она может сделать?

Королева заговорила с ней ласково, предложила ей сесть, сама налила ей чашку чая. А Людмила смотрела во все глаза. Разве это происходит с ней? С ней, которая еще так недавно умирала от голода, страха и мучений, не зная, будет ли жива завтра.

Принц Чарльз, которого мы в последние годы часто видели в телевизионных новостях, принц Чарльз с его лысиной на затылке и длинноватым носом, принц Чарльз с его трагической историей женитьбы на леди Диане, а потом на женщине, к которой, как оказалось, он был привязан многие годы, был тогда, в то первое посещение Людмилой дворца, озорным мальчишкой 5-6 лет. Она поняла, что рисовать его будет трудно. И заговорила с ним спокойно, как равная рискнула пошутить. Принц прислушался… Потом уже стало легче.

Ее портреты принца Чарльза и принцессы Анны понравились королеве. Потом она рисовала и других членов королевской семьи. Стала придворным художником. Жизнь ее, конечно, изменилась радикальным образом. Заказы были расписаны на 5 лет вперед.

И все эти года она пыталась найти Владимира. Писала в Красный Крест, другие организации. Ответов не было.

В день свадьбы, Мила выходила замуж за английского офицера, надо было как-то устраивать свою судьбу, она с утра убежала в лес. Долго бродила там, плакала, разговаривала с Владимиром, которого потеряла так давно. Ей все время казалось, что он все-таки найдет ее, появится перед ней таким, каким она его помнила, и все встанет на свои места. Недаром ведь она так старалась оттянуть свадьбу, отодвинуть ее. Но он не пришел…

Впервые она услышала о нем в начале 60-х. В период хрущевской оттепели в Лондоне стало возможным открытие выставки советских художников. Могла ли она не пойти?

Она подошла к руководителю советской делегации: «Знаете ли вы художника Богаткина?» Он посмотрел на нее с некоторым недоверием, потом быстро повел в какой-то дальний зал. Они разговорились.

Вот тогда-то Владимир-старший и получил эту памятную посылку: в ней были шотландский шарф и берет, отзвук того давнего разговора вьюжной ночью, когда они бродили по ленинградским улицам, хмельные и веселые. И письмо, в котором она рассказывала о своей жизни, о своих злоключениях…

Они увиделись в 64-м году. В Праге открылась выставка картин Владимира Богаткина. Он послал ей телеграмму. Она приехала. И неделю, целую неделю после стольких лет разлуки они провели вместе. И все это вспомнилось — молодость, любовь. Время как будто отступило. Прошлое подошло и встало рядом…

Но потом они все-таки поняли, что вернуться назад нельзя. У обоих уже были семьи, дорогие им люди, росли сыновья.

Больше они не виделись. Людмила не могла приехать в СССР. А Владимир стал невыездным из-за нелепого случая. В Лондон уезжал режиссер «Таллиннфильма» Ельцов, многие, очевидно, помнят его картину «Незваные гости». Владимир отправил с ним в Лондон посылочку для Людмилы. Ельцов почему-то рассказывал об этом широко, хотя эта посылка была делом совершенно частным, в ней было несколько памятных вещиц, то, что нужно было бы художнику.

Ельцов остался в Англии, не вернулся назад. А пострадал и Владимир… Людмила, как говорит Володя, сын, рассказывала, что этот Ельцов приходил потом к ней, пьяный, неприятный, о чем-то тоскующий или против чего-то протестующий. Говорил громко, запальчиво. Смотреть на него было грустно. И противно…

В 71-м году художник Владимир Богаткин умер. Володя, сын, рассказывает, что в последний день жизни отца они встретились в Ленинграде. Отец хотел показать сыну город своей юности. Они ходили по улицам, говорили, строили планы на будущее. Володя собирался поступать во ВГИК. А вечером он посадил отца на московский поезд. Но до Москвы Владимир Богаткин доехал уже мертвым…

Смерть отца стала для Володи трагедией, всю жизнь они были очень близки.

Оказалось, что в это же самое время и у Людмилы, как рассказывает Володя, была тяжелейшая операция. Она могла умереть. Но когда, вспоминая, рассказывала об этом родным Владимира, сказала, что это он, наверное, передал ей свою силу жизни, отдал ей то главное, что у него было.

…Володя и его мать художница Лембер-Богаткина потом долго пытались найти Людмилу, но она уже переехала, сменив прежний адрес. Связи прервались…

А год назад подруга Людмилы Наталья Рубинштейн, сотрудничавшая с русской редакцией Би-Би-Си, нашла в Интернете координаты Богаткиных, какие-то сообщения о них. И был долгий телефонный разговор… Людмила и Валли впервые услышали друг друга. И самое поразительное, сказал мне Володя, сын, рассказывая об этом, что в первые минуты разговора они, две эти немолодые женщины, заговорили именно о нем, об отце, о том, как любили его, как помнят до сих пор.

Действительно, отцовское место никто не занял, как говорит Володя, в семье Богаткиных. У Валли всегда было много друзей в разных концах Эстонии, России, Европы. Она встречалась с множеством знаменитых людей. Всем ведь известны ее великолепные акварели, ее портреты театральных деятелей. Дом ее всегда был полон людьми, как при Владимире. И все знали широту ее души, ее безоглядный темперамент, то, не так уж часто встречающееся свойство натуры, человеческой и художнической, которое называют народностью. Но никогда, никогда у нее не было даже легких флиртов. Она навсегда, как говорит Володя, осталась верна памяти мужа.

А недавно состоялась эта встреча в английской деревеньке… Мать, говорит Володя, привезла Людмиле несколько отцовских работ. Конечно, их, картины Владимира, можно увидеть в Третьяковке, в Русском музее, в Историческом музее, несколько работ есть и в Эрмитаже. Но это так важно для Людмилы, сказал Володя, — видеть их рядом с собой, у себя дома, словно какой-то своей частицей сюда вернулся он сам, Владимир.

Между прочим, именно там, в Англии, Володя узнал, что многие годы Людмила видит одним глазом, второй при внешней его обычности, мертв. Как она смогла стать при этом художницей, да еще придворной? Какая сила души, характера, какое поразительное мастерство стоят за этим…

Кстати, младших сыновей в семьях Валли и Людмилы зовут Георгами. А ведь они в то время, когда рождались эти дети, ничего не знали друг о друге. Совпадение? В этой семье вообще немало странных совпадений. Первая любовь Владимира-отца, несбывшаяся, нереализованная, была связана с именем Людмила. А сын Володя счастливо женат на женщине по имени Людмила.

Георг фон Трапп, рассказывает Володя, чисто говорит по-русски. И вообще, он больше похож на русского, чем на англичанина. Как тут было не подружиться? Все в обеих этих семьях так или иначе связаны с искусством. Так уж распорядилась жизнь.

Такая вот история… Поразительная, не правда ли?