"Молодежь Эстонии" | 20.03.06 | Обратно

Бог есть любовь

Первая энциклика Папы Римского Бенедикта XVI Deus Caritas Est («Бог есть любовь») была представлена «городу и миру» 25 января этого года. Как стало известно редакции «Молодежи Эстонии», на днях энциклика будет представлена и в переводе на русский язык.

«Есть разные типы посланий Папы Римского, — говорит епископ Римско-католической церкви в Эстонии Филипп Журдан, — но энциклика — самое важное из них. В энциклике Папа затрагивает вопросы, которые считает наиболее актуальными в данный момент, поэтому она имеет огромное значение не только для католиков, но для всех людей. 5 лет назад тогда еще кардинал Йозеф Ратцингер в послании к 20-летию понтификата Иоанна Павла II говорил о том, что даже критически относящийся к религии человек сегодня признает, что кризис нашего мира – это кризис Бога: Бог исчезает с мирового горизонта, и ответ Церкви может быть один — поменьше говорить о себе и побольше говорить о Боге. Мы все ждали эту энциклику, кто-то предполагал, что речь в ней пойдет о Церкви, кто-то – о социальных проблемах, но Бенедикт XVI говорит о Боге».

«Бог есть любовь — это слова из Первого послания Св. Апостола Иоанна, — и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем». Первая часть энциклики «Единство любви в творении и истории спасения» формулирует основные положения о любви, которую Бог дает человеку, и о связи этой любви с любовью человеческой. Вторая часть «Практика любви в Церкви как в «Общине любви» иллюстрирует реализацию Церковью заповеди любви к ближнему. Об энциклике Deus Caritas Est с епископом Филиппом ЖУРДАНОМ беседует политолог, cтарший научный сотрудник Тартуского университета Александр АСТРОВ.

— Известно, что вторая часть энциклики, более социальная, была составлена в основном Иоанном Павлом II, а первая, более абстрактная, философская, написана нынешним Папой.

— Первая часть энциклики, философская, действительно больше отражает мысли самого Бенедикта XVI, а вторая, богословская, социальное вероучение — идеи Иоанна Павла II, несмотря на то, что Иоанн Павел II был больше философом, а Бенедикт XVI – теолог. То, что Бенедикт XVI предпочитает говорить о человеке, означает, что у него очень ясная концепция человека и антропологии. Например, мысль о том, что любовь – это не только чувство, но это решение, жизненная конструкция. Мне кажется, объяснить это человеку нашего времени, и прежде всего молодым людям, крайне необходимо. В контексте современности чувства очень важны, и человеку бывает трудно принимать решения, которые касаются его жизни в целом. Нам, священникам, это очень понятно, мы сталкиваемся с этой проблемой каждый день. Современный человек часто напоминает подростка c его отсутствием цельности — с одной стороны, сильные возвышенные чувства, а с другой – давление материального мира. Папа говорит, что любовь — это больше, чем чувство, это решение, активность, воля, тогда как многим кажется, что любовь пассивна, что это нечто, что мы можем лишь получать.

— Папа Римский пишет о том, что христианская любовь как решение — это не чувство, но и не четко разработанная идея, а переживание от события. А суть события — столкновение с тем, что само по себе является даром любви. Защищая моногамию, например, он говорит, что супружеское «навсегда» — это не просто обет верности, а отражение единства творения и единства его временной составляющей. Но современный человек так не думает. Он не планирует свою жизнь до ее окончания, не говоря уже о другой жизни, он в принципе не склонен поверять свои поступки такими категориями, как «навсегда».

— Когда я говорю с молодыми людьми, которые хотят венчаться, мне кажется, что они как раз думают об этом «навсегда». Даже если религиозная мотивация желания венчаться не очень сильна, они все равно собираются «жить вместе и навсегда». Проблема не в том, что человек не ищет «навсегда», а в том, каков в его каждодневной жизни критерий реальности такого «навсегда». Критерий этот — чувство, но в том и состоит противоречие: стремиться к «навсегда», а поверять его тем, что чувствуешь «сейчас». И Папа говорит, что должно быть иначе, потому что чувство касается только отдельного, конкретного момента в жизни, а «навсегда» — это вся жизнь. Поэтому нужно решение. Решение должно быть критерием «навсегда», иначе напряжение будет сохраняться постоянно.

— Если вернуться к «социальной» части энциклики, то там упор делается на христианскую общинность. В основе христианской общины лежит вера, но вера не абстрактная, а проявляющаяся в конкретных делах, направленных к ближнему, и для этого требуются определенные институты.

— Да, можно понимать и так, но мне кажется, что когда Папа говорит об истории Доброго Самаритянина, который подбирает ограбленного и израненного прохожего на дороге, он говорит, что «каритас» – это не только учреждение, но прежде всего – отношение христианина и каждого человека к обществу. Если я рассматриваю свою работу как служение, она может быть и не связана ни с одной организацией, но она тоже «каритас» или канал для «каритас».

— Я согласен с тем, что благотворительность не обязательно должна принимать формы благотворительных организаций, фондов и т.д. Дело в том, чтобы в деятельности организаций или отдельных людей присутствовало именно милосердие. Но чтобы благотворительность была возможна, эта идея любви должна проявляться в готовности помочь ближнему на основании ощущения его и моей принадлежности к человечеству в целом. И вот чего я не увидел в энциклике — а что могло бы современному человеку дать представление о принадлежности его к человечеству в целом вне зависимости от того, какое вероисповедание бытует там, где он живет, и бытует ли вообще, где проходят границы, как распределяется гражданство и т.д.

— Вы хотите больше универсальности?

— Универсальности в первой части достаточно, а вторая читается как послание, которое католическая церковь в лице своего главы адресует католикам, ну, может быть, христианам. Любовь — это решение, основанное на столкновении с событием, а главное событие — это явление Христа…

— Мне нравится, как Папа Римский пишет о том, что единство с Христом — это единство со всеми людьми, за которых Христос отдал свою жизнь. Нельзя говорить «Христос для меня», «Мессия для меня», «Бог для меня». Если я ищу единства с Иисусом, то это единство со всеми людьми, за которых Христос отдал свою жизнь. В основе христианской деятельности нет противоречия между святостью и благотворительностью, мы не должны выбирать: Христос или ближний, но — ближний через Христа, Христос через ближних, и это универсально для всех, включая тех, кто не считает, что Христос – это источник любви. Одно дело, признает человек веру или нет, и другое, что Христос отдал свою жизнь и за него. Конечно, Папа обращается прежде всего к католиком и христианам, но быть христианином — это значит жить с людьми, за которых Христос отдал свою жизнь. Любовь — это солидарность не только с христианами, но и со всеми остальными людьми

— В энциклике, где все аргументы движутся триадами, наиболее устойчивая и привычная, связанная с христианством, это, конечно, вера, надежда, любовь. Мы говорили много о любви как о решении, которое, в конечном итоге, основано на вере. А вот надежда появляется в энциклике ближе к концу и занимает самое незначительное место из трех. И когда говорится о надежде, разговор быстро переходит к смирению. Мне даже показалось, что надежда почти неотличима от смирения, что это просто результат понимания того, что любовь и вера не всегда приносят какой-то результат здесь и сейчас, и поэтому нужны надежда и смирение, которые помогают человеку избежать крайностей.

— Интересно, что Бенедикт XVI напишет в будущем, он очень сильный интеллектуал! Но если говорить о надежде, то Иоанн Павел II в своем пасторальном стиле открыл новые горизонты надежды для многих людей, а Бенедикт XVI призывает тех же людей всмотреться в самих себя, чтобы упрочить постоянство надежды. Германская теология XIX века значительно углубила понимание сущности трех добродетелей – веры, надежды, любви. Теологальная надежда — это не только цель, которая видна в конце, надежда на то, что существует где-то далеко, и никто не знает, когда можно будет к этому приблизиться. Теологальная надежда – это убежденность в том, что Бог рядом. А чтобы понимать это, нужно смирение. Без смирения можно осознавать некую отдаленную цель, но понимать, что каждую минуту нуждаешься в Боге, без смирения невозможно..

Беседу записал Игорь ЖУРЬЯРИ