"Молодежь Эстонии" | 22.05.06 | Обратно

Споры вокруг Энергетической хартии

Их обостряет приближающийся саммит «большой восьмерки»

Игорь ТОМБЕРГ,
кандидат экономических наук, ведущий научный сотрудник Центра энергетических исследований

Основной темой, «хитом» председательства России в G8 в 2006 году стала проблема энергетической безопасности. В этом контексте вопрос ратификации Россией Договора к Энергетической хартии (ДЭХ) рассматривается западными партнерами по «восьмерке» как прямая обязанность Москвы, заявляющей претензии на глобальное энергетическое лидерство. Данный тезис, впрочем, абсолютно не очевиден.

Выступая 25 апреля на Российском экономическом форуме в Лондоне, заместитель председателя правления Газпрома Александр Медведев крайне резко охарактеризовал Энергетическую хартию, назвав ее мертворожденным документом. «Во время украинских событий мы не услышали ни одной их оценки со стороны секретариата Энергетической хартии, — напомнил он. — Это свидетельствует только об одном: документ мертворожденный, и не отражает условий реального рынка в большинстве своих положений».

Энергетическая хартия была упомянута как бы в ответ министру торговли и промышленности Великобритании Алану Джонсону: тот призвал Россию немедленно ратифицировать Транзитный протокол к Энергетической хартии.

Вспыхнувшая на форуме полемика обозначила очередной поворот в теме создания механизма многостороннего регулирования глобального энергетического рынка. Без него вряд ли удастся согласовать разнонаправленные интересы всех участников — производителей, потребителей, транзитеров и трейдеров — и вообще вряд ли можно говорить о какой-либо гарантированной системе глобальной энергобезопасности.

Подписанная в 1991 году, Европейская Энергетическая хартия на сегодняшний день служит единственным документом, который устанавливает общие подходы к обеспечению энергетической безопасности. Ее приняли все государства «восьмерки», включая как крупных экспортеров энергии (Канаду, Россию, Великобританию), так и ее импортеров (Францию, Германию, Италию, Японию). США к Хартии не присоединились.

Основным юридическим инструментом хартийного процесса является ДЭХ (см. выше), подписанный в 1994 году 51 государством. 45 из них документ ратифицировали, и он стал неотъемлемой частью международного права. Положения ДЭХ имеют обязательный характер. Казалось бы, платформа для развертывания международного сотрудничества в энергетике, где ничего не надо изобретать заново, существует вот уже в течение 15 лет. Однако за этот срок Хартия так и не стала основой глобальной системы многостороннего регулирования, несмотря на проработанность ее положений — как в политической, так и в юридической части.

Россия настаивает на доработке Энергетической хартии перед ее ратификацией. Так, по мнению министра финансов РФ Алексея Кудрина, в настоящее время Хартия имеет целый ряд недостатков. «В действующей Хартии приостановлен целый ряд статей, связанных с защитой инвестиции, не доработан элемент транзитов. Эта проблема усугубилась с вовлечением в ЕС новых стран, для них изменился статус транзита», — считает министр. Российский подход к проблеме транзита внятно обрисовал Валерий Язев, руководитель комитета по энергетике, транспорту и связи Госдумы: «Основная цель Транзитного протокола — открыть доступ производителям газа других стран СНГ к системе магистральных газопроводов Газпрома. Цель наших партнеров по Хартии — пустить в наши газопроводы производителей-экспортеров из Азербайджана, Казахстана, Узбекистана, Туркмении по низкой — внутрироссийской транзитной цене: 35 центов за 1000 кубов. Но тогда их газ на границе с Германией будет стоить раза в полтора дешевле российского, и он просто выдавит наш газ с рынка».

Совершенно очевидно, что при нынешних мировых ценах на газ добиться согласия Москвы на принятие Транзитного протокола — без включения в него понятия «наличные транзитные мощности» — абсолютно нереально. Понятие это защищает обоснованные интересы российской стороны, поскольку отражает реалии современных энергетических рынков, на которых ряд компаний одновременно ведут добычу энергоресурсов и являются собственниками систем их транспортировки. В случае же подписания Россией протокола получение встречных выгод — например, гарантий недопущения воровства газа на территории стран-транзитеров — вызывает некоторый скепсис, особенно после конфликта с Украиной в начале года.

Конечно, вряд ли стоит отбрасывать огромный массив передовых идей, юридических и инвестиционных правил и технологий, который вобрали в себя Энергетическая хартия и Договор к ней. Многие аналитики считают, что в обеспечении корректного и эффективного многостороннего регулирования энергетического рынка Хартия выглядит более современно и продуманно, чем многие положения Всемирной торговой организации, касающиеся других сфер международной торговли.

Потому сейчас, когда Россия уже находится практически на пороге ВТО, стоит подумать о ее роли как члена этого объединения. С учетом выигрышного положения страны в мировой энергетике вполне оправданным представляется, например, использование системы ВТО для организации многостороннего регулирования глобальной энергетики. Такая постановка вопроса, кстати, вполне может несколько встряхнуть и приободрить эту организацию, явно нуждающуюся сегодня в свежих идеях.