"Молодежь Эстонии" | 29.05.06 | Обратно

Доходность исторических руин

Петербург может стать полигоном архитектурного ренессанса

Анатолий КОРОЛЕВ,
обозреватель «РИА Новости»

Так сложилось, что наиболее элитная часть архитектурного наследия России сосредоточена в основном в двух городах — Санкт-Петербурге и Москве.

Москва в принципе смогла решить проблему сохранения архитектурных шедевров. После революции особняки и дворцы, построенные для знати и буржуа, в большинстве своем перешли в ведомство Министерства иностранных дел и были розданы посольствам и торгпредствам. Особняки Рябушинского, Морозова, шедевры Шехтеля и Жолтовского вписались в структуру столицы и прекрасно сохранились. Отметим, что и сооружение помпезных зданий сталинского периода не сопровождалось массовым сносом архитектурных достопримечательностей столицы. Даже собор Василия Блаженного уцелел, как и соборы внутри Кремля.

Иначе сложилась ситуация в северной столице. Здесь в топку социального равенства были брошены все сокровища архитектуры. Особняки стали коммуналками, дворцы – учреждениями, а в Казанском соборе разместили музей атеизма. Другими словами, новый, демократический Питер получил от прошлого искалеченное и опошленное историческое пространство.

Сегодня из 7783 памятников культуры, поставленных в Санкт-Петербурге на учет, 90% нуждаются в срочной аварийной реставрации. По примерной оценке, на это потребуется не меньше 60 миллиардов рублей. Сумма огромная, и задача — учитывая бюджет города на Неве — абсолютно неразрешимая.

На помощь Москвы рассчитывать не приходится: столица опекает лишь памятники федерального значения, состояние которых тоже далеко не блестящее. Выход из тупика один: пойти на беспрецедентный шаг и выставить на продажу все, что имеется. Иначе говоря, продать особняки, дворцы, виллы, доходные дома и прочее всем желающим.

Питерский градоначальник Валентина Матвиенко пыталась инициировать — первой в России — вопрос о приватизации памятников и их дальнейшей продаже. Был создан список лакомых мест, на которые сразу объявились желающие. Например, тот же Юсуповский дворец на Фонтанке можно было бы выставить на аукцион и с замиранием сердца следить, как в драке конкурентов растет цена объекта. Растет, естественно, и сумма, текущая в городской бюджет. Но все уперлось в ст. 63 российского закона «Об объектах культурного наследия»: она заморозила процесс приватизации памятников культуры.

Матвиенко пыталась отменить эту статью, но даже ей это оказалось не под силу. Проблема увязла в цепях вопросов, ряд из которых — вполне законные. Например, непонятно, как контролировать проданную собственность от посягательств владельца. Формально он имеет полное право все перестроить на свой лад, иначе ему вкладывать деньги неинтересно. Если же запретить перестройки и не трогать исторический облик здания, то нужно хотя бы стимулировать владельца послаблениями в сфере налогов. Раз уж ты живешь в историческом здании, будь любезен восстановить его облик с предельной осторожностью, жить на цыпочках, отвечать перед обществом и властью. Вот за это тебе и снизят налоги.

На этот шаг тоже никто не решается. Все тонет в ведомственной неразберихе. Нет ясности в подходе к проблеме. В пространном документе «Петербургская стратегия сохранения культурного наследия», что появился на свет в недрах петербургских властей, нет ни слова о приватизации. Документ увиливает от сути дела, заменяя ее пожеланиями отменить деление шедевров архитектуры на памятники федерального и местного, регионального подчинения. Но даже если Москва решится на это (что весьма сомнительно), непонятно, кто и как будет отвечать перед законом за сохранность объекта.

Но, пожалуй, самый большой изъян в петербургском подходе к проблемам, это то, что на разрушенное наследство чиновники смотрят, как на серию бесконечных затрат, как на латание дыр и починку протекающих крыш. Никому — в том числе и в Москве — не хватает духу признать руины соблазном, грудами золота, нефтяными скважинами прибыли.

Между тем принцип подхода лежит на поверхности. Исключительный по красоте город сам по себе должен стать главной ценностью. Не только для петербуржцев, а для всей Европы, для мира, для всей Земли. Эту скрытую инвестиционную привлекательность Питера давно, например, чувствуют мировые звезды архитектуры, которые бьются за то, чтобы получить в Питере заказ на реставрацию и строительство.

Самый яркий последний пример — столкновение Нормана Фостера и ван Эгераата, двух мировых звезд архитектуры, на конкурсе по застройке Новой Голландии в Петербурге. Так называется остров, где были раньше сосредоточены корабельные верфи, а ныне обитает заброшенная промзона.

Победил Фостер. Он очаровал всех идеей построить в центре острова исполинский амфитеатр и так виртуозно вписал свой проект в здания прежних веков, что обошел главного конкурента.

Вот цена «развалинам» Петербурга, их мировой престиж. В Египте руины давно стали двигателем экономического прогресса страны и залогом ее процветания. В Петербурге пока одна такая волшебная машина — это Мариинский театр, где бережно восстановлены и занавес Бенуа, и все балеты Дягилева, и постановки Мариуса Петипа.