"Молодежь Эстонии" | 30.05.06 | Обратно

Непобежденный

Нелли КУЗНЕЦОВА

Николай Васильевич Соловей на празднике «Славянский венок». Фото Николая ШАРУБИНА

Смерть Николая Васильевича Соловья вызывает бунт в душе. Оборвалась жизнь человека, который так много сделал для сохранения русской культуры, русского языка в Эстонии.

К нему можно относиться по-разному. Те, кто был связан с ним по работе, знали, что характер у него нелегкий. На него иной раз обижались, порой даже возмущались. Иногда даже слегка подтрунивали за спиной. И… все прощали. Прощали за то главное, что в нем было, что оставалось главным для всех нас. А это главное заключалось в следующем: он, Николай Васильевич, принадлежал к породе делателей. На фоне многих других, кто говорит, обещает, критикует, рефлексирует, он выделялся именно этим - способностью делать дело. А это так важно, так нужно в наше непростое время. В нем всегда было много настойчивости, упорства в достижении тех целей, которые он ставил перед собой. И этому можно было у него учиться.

Главное детище Николая Васильевича Соловья — «Славянский венок». Фото из архива «МЭ»

Судьба его в некотором роде поразительна. В ней сошлись как будто совершенно разные, даже прямо противоположные начала. Ну как, например, может совместить в себе один человек семинариста, монастырского служку и офицера, полковника? А может быть, наоборот, это характерно для его поколения, прошедшего через труднейшие десятилетия?

…Он родился в 1920 году в Петсеримаа, в деревне Ротово. В семье было 8 детей. Представляю, как сокрушался в душе отец: рождались в основном девочки. У мальчика Коли был только один брат. Помню, с какой нежной и горькой улыбкой рассказывал об этом Николай Васильевич. Брат погиб в сентябре 1941 года, через два с половиной месяца после начала войны. Истребительный батальон, в котором он воевал, с боями прорываясь к Пскову, наткнулся на крупные немецко-фашистские части. Брат был расстрелян фашистами. Уходя с истребительным батальоном, он, совсем еще молодой человек, совсем еще мальчишка, знал, на что идет. Но нисколько не сомневался, за что именно должен воевать. Семья Николая Васильевича так и не узнала, где могила брата Ивана… «Был похоронен в шар земной…» Поэтому Николай Васильевич так больно переживал все, что происходит с памятником Солдату на Тынисмяги.

Сам Соловей воевал в Эстонском стрелковом корпусе, закончил войну в Курляндии. Потом учился в Академии им. Фрунзе.

Оппонента надо выслушать…

Помню, я спросила как-то у Николая Васильевича: как получилось, что человек, выросший в крестьянской, глубоко религиозной семье, где дед и прадед были церковными старостами, а отец - псаломщиком в церкви, вдруг так круто изменил свой жизненный путь? Время было такое?

Впрочем, ничто не проходит бесследно. Ничто не проходит даром. Николай Васильевич все же в чем-то повторил своего отца. Словно подхватил эстафетную палочку. Словно вернулся к истокам своей семьи… И отец, и мать, и сестры - все пели в хоре. Мог ли он остаться в стороне от этого?

Помню, как, улыбаясь, Николай Васильевич сказал, что и сама фамилия пошла оттуда - от пения. Так, по его словам, называли отца. За красивый мягкий тенор…

Вспоминаю, как волновался Соловей, рассказывая, что однажды в Пскове, уже в 80-х годах, ему показали старые фотографии, сделанные в 1911 году, во время первого славянского певческого праздника. Как они сохранились за годы войны, разрушений, гибели тысяч людей? На одной из фотографий Николай Васильевич вдруг узнал своего отца. Это было поразительно. Как неожиданная встреча с прошлым… Или как знак судьбы?

Депутат Таллиннского горсобрания.

От старых фотографий вообще оторваться трудно. Отзвук далекой жизни всегда как-то странно тревожит. Вот так и я вглядывалась в знакомое и незнакомое лицо мальчика Коли, когда Соловей показал старую фотографию. Снимок был сделан в Печорском монастыре, когда Николай Васильевич, тогда еще подросток, жил среди монахов. На этом же снимке - и архиепископ Николай. Суровое лицо, полное достоинства… Соловей говорил, что хорошо помнит этого человека. Он не заставлял верить в то, во что верить не хотелось. Но многому научил. Быть может, жизненной мудрости?

Тогда в монастыре у архиепископа Николая часто бывали в гостях русские интеллигенты, оказавшиеся в эмиграции. Мальчик в черном подряснике слушал разговоры, философские споры, раздумчивые беседы о судьбах России, русской культуры. Может быть, эти разговоры, это чувство - ответственности? миссии? - и осталось в нем навсегда.

Никогда не забуду, как в самом начале 90-х, в самое тяжкое, быть может, время для русских, живущих в Эстонии, когда растерянность, удрученность, неуверенность захлестнули всех, он, именно он, первым организовал в Горхолле большое мероприятие и сам встречал всех у входа, одетый в свой белый праздничный костюм, в котором потом мы видели его часто, а тогда увидели в первый раз.

Николай Соловей и Николай Кормашов. 6 х фото Александра ГУЖОВА

Не помню, как называлось это мероприятие, но помню, как плакали в зале люди, потому что со сцены звучала русская речь, появлялся князь Игорь со своими дружинниками. Никто не думал тогда о художественных достоинствах этого действа - есть они или нет - да и не важно это было. Со сцены нам всем напоминали о великой нашей истории, о национальном нашем достоинстве. И именно Соловей сделал это, ничего не боясь и ничего не опасаясь… Он считал тогда это необходимым. Он всколыхнул людей. И это было так нужно тогда, так важно.

Он всегда говорил, что нам надо сохранить себя, свою культуру, свой язык. Чего мы можем добиться, говорил он, если мы не едины, если не поддерживаем друг друга, не ставим перед собой одни и те же цели и не добиваемся их сообща? Наши дети, наши внуки не простят нам, если мы не сумеем выстоять.

Он напоминал, что у нас есть опыт, уникальный опыт, основы которого заложили наши предшественники на этой земле. Неужели он пропадет?

Именно Соловей воссоздал в начале 90-х Союз славянских просветительных и благотворительных обществ, существовавший в Эстонии с 1923 по 1940 год. Он понимал необходимость объединения культурных, молодежных, творческих, спортивных обществ. Особенно тогда, в начале 90-х…

Вечер в Зимнем саду театра «Эстония».

Он придавал огромное значение славянским певческим праздникам и никогда не соглашался с теми, кто утверждал, что певческие праздники не характерны для русских, что это чужая, не близкая нам традиция. Но первый русский певческий праздник проходил в Нарве еще в 1937 году, а второй - в Печорах в 1939-м. Собирались тысячи людей… Соловей и сам принимал в них участие. Он знал, о чем говорил, он знал, какие чувства овладевают людьми, когда они все вместе, когда они поют свои песни, созданные вновь или идущие из глубины времен.

Мы все знаем, как много значили и значат певческие праздники для эстонцев. Они, эти праздники, по существу, сохранили национальное самосознание, сохранили нацию. Но и для нас проблема сохранения себя на этой земле, сохранения своего языка стоит достаточно остро. Николай Васильевич всегда говорил об этом. Именно поэтому он старался оставить за собой пост председателя постоянно действующего оргкомитета праздника «Славянский венок». Он видел в этом нечто большее, чем просто песни и пляски. И ушел из жизни, не оставив этого своего поста. И знаменитые наши певческие праздники, в которых участвовали наши детские и взрослые творческие коллективы, на которые съезжались певцы, танцоры из России, Украины, Белоруссии и которые были действительно торжеством, единением славянских культур, будут памятником Николаю Васильевичу на долгие времена.

Кстати, не забудем: не без его стараний он, этот праздник «Славянский венок», был занесен в протокол о культурном сотрудничестве между Эстонией и Россией как крупное мероприятие общественной значимости, нуждающееся в поддержке.

Все начинается с совещаний.

Он ставил перед собой и перед Союзом славянских просветительных и благотворительных организаций серьезные задачи. Это и борьба за адекватное финансирование русской культуры государством и муниципальными органами, защита школ и гимназий с русским языком обучения. Он не хотел, чтобы наши дети выросли манкуртами, иванами, не помнящими родства. Он мечтал открыть в Таллинне русское училище культуры или искусства. Он думал о целом ряде учебных заведений культуры, прежде всего в Таллинне. Не все удалось осуществить, но он так надеялся, что единомышленники, последователи подхватят его знамя, то знамя, с которым он шел впереди с самого начала 90-х годов, с самых трудных времен.

В Канутиайаском саду, что возле Центра русской культуры, стоит памятник великому русскому писателю Ф.М.Достоевскому. Он поставлен усилиями Николая Васильевича Соловья, его бесконечными хлопотами. Именно он обратился к людям с просьбой собирать средства. И многие откликнулись на его обращение. Он обивал пороги чиновничьих кабинетов, он ездил в Россию, он обращался в эстонские властные структуры. И вот он, памятник великому русскому писателю, на эстонской земле, он стоит, к нему можно прийти, поклониться. Да, этот памятник уже притягивает к себе людей. Около него собираются, здесь происходят концерты. Дай Бог, чтобы так было и впредь, когда Николая Васильевича уже нет с нами.

Памятник Достоевскому — это память о Николае Васильевиче Соловье. Фото Николая ШАРУБИНА

Незадолго до смерти он обратился в нашу редакцию с письмом, в котором говорил о необходимости создания памятника П.И.Чайковскому в Таллинне. Композитор ведь неоднократно бывал в Эстонии, говорил, что Ревель ему нравится. Его брат Анатолий - быть может, не все об этом знают - был вице-губернатором Эстляндской губернии. И Соловей мечтал увековечить память великого композитора на эстонской земле как еще один символ великой русской культуры.

Он многое сделал, Николай Васильевич Соловей, хранитель русской культуры, ее деятельный защитник. Но многие свои замыслы осуществить не успел. Будем надеяться, что они будут реализованы другими людьми, его последователями.

И будем помнить Николая Васильевича Соловья. Будем помнить его, по-молодому стройного и подтянутого, в знаменитом его белом праздничном костюме, встречающего всех нас в вестибюле Таллиннского Горхолла, как он любил это делать в дни певческих торжеств. Будем помнить его, так много сделавшего для сохранения русской культуры, дела, которое он считал своей миссией, главным смыслом своей жизни.