"Молодежь Эстонии" | 27.11.06 | Обратно

Русская Валькирия

Неизбывность отечественного раскола

Анатолий КОРОЛЕВ,
обозреватель «РИА Новости»

Премьера оперы Родиона Щедрина «Боярыня Морозова», которая прошла в Большом зале Московской консерватории, возродила живой интерес к личности главной героини. Причем не только у меломанов и прессы, но и у самой широкой публики.

Всякий, кто бывал в Третьяковской галерее, помнит боярыню по знаменитой картине Сурикова: закованная в цепи и брошенная в простые крестьянские сани, набитые соломой, родовитая женщина в боярской шапке крестит толпу древним двуперстием, которое запретил патриарх Никон.

Этот эпизод — не выдумка художника. Можно назвать даже точную дату события: 17 ноября 1671 года. В тот день по приказу царя Алексея Романова непокорную боярыню увозили из московского дома в заточение, в подвал Тайного приказа на Арбате. Проезжая в санях мимо кремлевского Чудова монастыря и зная о том, что царь тайно смотрит из перехода на исполнение монаршей воли, боярыня вскинула руку с двуперстием: «Не покорюсь!».

Сегодня события той эпохи задернуты плотным пологом времени. И порой нам кажутся пустыми тогдашние ожесточенные споры: креститься ли двумя перстами или тремя, писать ли имя Христа как Исус или Иисус, и совершать ли священнику хождение в храме в час службы «по солнцу» или «против солнца». Какая разница, в самом деле? Главное — вера в Спасителя!

Но в тот грозный год церковные нововведения раскололи Россию на два враждующих лагеря и окончательно утвердили «раскол» как перманентную форму существования российского государства.

Началом раскола стала идея патриарха Никона об уточнении устаревших правил церковной службы и приведении церковных книг в соответствие с обрядом греческой церкви — как старейшей православной церкви, давшей России христианство. Царь Алексей Михайлович горячо поддержал намерения Никона и счел их полезными для исправления исконной «российской дикости».

Слух о том, что патриарх переписывает древние книги, молнией пронесся по стране. Верующие замерли в тревожном ожидании. Между тем очередной церковный Собор утвердил исправления. И когда в 1655 году в храмы принесли новые книги, православная Русь содрогнулась до основания. Уже на первой странице нового «Служебника церковного» было напечатано «Иисус» вместо привычного «Исус».

Да это же ересь! Рука дьявола! Не бывать тому, чтобы имя Христово искажалось! Число сторонников старого обряда и «древней веры», активно противившихся реформе, сразу пошло на сотни и тысячи. А во главе старообрядческого отказа встал неистовый протопоп Аввакум, идейный вождь духовного сопротивления. Боярыня Морозова была самой страстной его ученицей.

Никаких видимых оснований для столь пламенного бунта у боярыни вроде бы не имелось. Вдовая Феодосия Морозова была богатейшей женщиной страны, ей досталось огромное наследство - сначала от рано умершего мужа, а затем и его брата. Она держала самый богатый боярский двор в столице. В ее тереме на территории Кремля полы были из итальянской мозаики, во дворе гуляли павлины, а во время выезда боярской кареты ее сопровождало не меньше сотни слуг на конях. При этом боярыня была убежденной христианкой, много помогала убогим и нищим.

Страстная во всем, она решительно не подчинилась новым порядкам. И больше того: оказала открытое сопротивление. Ее дом превратился в центр московского старообрядчества. Тут некоторое время жил сам протопоп Аввакум, тут переписывались его страстные письма протеста, тут писали прежние церковные уложения. Между тем решением церковного собора 1666 года все раскольники были объявлены вне закона и отлучены от церкви, то есть не могли даже войти в храм.

Царь долго не знал, что делать с бунтующей боярыней. Сначала были просьбы, увещевания, мольбы со стороны близких: отступись, пожалей хотя бы единственного сына. На что боярыня отвечала, что пусть сына хоть собаками порвут, а Христос ей дороже сына.

Царское терпение лопнуло. Ночью 16 ноября 1671 года прямо в спальню боярыни ворвался со стражниками архимандрит кремлевского Чудова монастыря Иоаким. «Не умела жить в покорении, — вскричал черный монах, — так слушай теперь! По царскому повелению ты изгоняешься из своего дома. Полно жить на высоте, сойди вниз. Встань и уйди отсюда».

Ее силой вытащили во двор, били на снегу, пытали на дыбе. Ее лишили всех владений, распродали все ее имущество, отравили любимого сына. И в конце концов приговорили к голодной смерти в Боровском остроге.

В житийной «Повести о боярыне Морозовой», которая появилась сразу после смерти мученицы, описаны подробности ее кончины. Вот она умоляет молодого стражника: «Помилосердствуй, дай мне хлебца!». — «Нет, госпожа, боюсь», — отвечает тот. — «Ну, тогда принеси яблоко или огурчик». — «Не смею…». — «Тогда имей последнюю милость: сходи на речку и выстирай мне сорочку. Ведь я закована. Хочется лечь в землю в чистой одеже…»

Эту последнюю просьбу воин выполнил. Сбегал к реке, спрятав под полой рубашку боярыни, ополоснул ее в холодной воде.

Феодосия умерла 1 ноября 1675 года. Дух неистовой Валькирии русского раскола сопоставим, пожалуй, с духом Жанны д’Арк.

А что старообрядцы?

Они так и не покорились, их жестоко преследовала светская власть, они были прокляты церковным проклятием. Только совсем недавно, на Соборе 1971 года, Русская православная церковь сняла анафему со старообрядчества.

Но Россия продолжает жить в ментальности раскола, который до сих пор проходит по всем жилам общественного устройства. Нам привычно деление на западников и славянофилов, белых и красных, правых и левых, своих и чужих, русофобов и антисемитов, наших и не наших… Перечень можно продолжать до бесконечности.