"МЭ" Суббота" | 07.10.06 | Обратно

Смешное безумие и живая смерть

Елена СКУЛЬСКАЯ

Сцена из спектакля «Русский смех».

14 и 15 октября Русский театр играет премьеру спектакля «Русский смех», поставленного московским режиссером Романом Козаком.

Какую страницу Достоевского ни откроешь сегодня - невозможно оторваться: читаешь до конца, как читал кодекс герой песенки Высоцкого. Все годится в эпиграфы к нашей жизни. Ну, например, из «Бобка»: «Ныне юмор и хороший слог исчезают и ругательства заместо остроты принимаются». Это говорит у Достоевского спившийся литератор, пария, что с него возьмешь? Не нравится ему сегодняшняя грубость, простота и пищеварительная отрадность смеха. Ему подавай «все благородное идеалов надо…»

Достоевский любил определять свою художественную систему как «реализм в высшем смысле». Сегодня ясно, что высший смысл не только в обобщениях, но и в прогнозах, которые все без исключения сбылись. Особенно прогнозы фантастические, абсурдистские. В советское время предлагалось поставить Достоевскому памятник «от благодарных бесов», теперь можно ставить памятник от тех, кто проглочен крокодилом.

Режиссер Роман Козак.

Художественный руководитель Московского театра имени Пушкина Роман Козак написал инсценировку по трем рассказам Достоевского и поставил ее с артистами трех русских театров - Таллинна, Риги и Вильнюса.

«Крокодил…», «Бобок», «Чужая жена и муж под кроватью» - абсурдистские рассказы Достоевского, в которых гений как бы притворяется дальтоником, не различающим жизнь и смерть. Люди, лежащие в гробу, продолжают жить пошлыми и ничтожными событиями каждодневности человек, находящийся в утробе крокодила, озабочен карьерными соображениями. Тут Достоевский просто протягивает руку Францу Кафке, чьи фантасмагорические произведения как нельзя лучше характеризуют принципиальную непроясненность нашего сегодняшнего существования.

Роман Козак создал спектакль, где мертвые и живые оказались в общем хороводе, где арии и зонги соединяются с прозаическими репликами, где хореографический рисунок продолжает бытовые зарисовки. Спектакль называется «Русский смех» - по иронической аналогии с выражением «загадочная русская душа». Сценограф - лауреат премии «Триумф» Игорь Попов, хореограф - одна из самых ярких балетмейстеров России Алла Сигалова. Главная музыкальная тема - сочинения Альфреда Шнитке.

Премьера спектакля состоялась 29 сентября в Риге и прекрасно была принята публикой. В первых отзывах критики прозвучала мысль о том, что «русский смех» - это когда непременно смеются над собой, что, впрочем, было отмечено еще в «Ревизоре» Гоголя.

В Таллинне «Русский смех» будет впервые показан 14 и 15 октября. Перед таллиннской премьерой режиссер Роман КОЗАК ответил на несколько вопросов по телефону.

- Роман Ефимович, вы поставили спектакль о сегодняшнем дне, но для этого обратились к Достоевскому. Он ближе к современности, чем современные авторы?

- Классика - это и есть то, что всегда современно. Мне было интересно путешествие в автора, придавленного бесконечными хрестоматийными клише. Мрачный, трагический, с полубезумными героями, с «простуженными» душами… Мне хотелось открыть его зрителю совсем с другой стороны, показать Достоевского яркого, фантасмагорического. Мне близок взгляд на Достоевского Михаила Бахтина, который в своих исследованиях настаивал на карнавальной природе произведений Достоевского. И не только его рассказов со смешными, фантастическими сюжетами, но и таких романов, как «Идиот», «Братья Карамазовы», «Бесы».

- Как рижане, которые уже увидели спектакль, приняли необычного Достоевского?

- Говорят, за билетами стоят очереди, и в магазинах раскупают Достоевского, все кинулись его читать.

- А вас не смущает, не пугает то обстоятельство, что люди сейчас кидаются что-то читать только после удачных спектаклей по классике или после хороших ее экранизаций.

- Ужасно смущает. Пугает общее осерение и усреднение людей. Возникает чувство, что культура - это некое пятно, которое всеми способами пытаются вывести. То сериалами, то звездными танцами на льду, то ток-шоу. Это по телевидению. Но ведь и очень велико количество антреприз, да и спектакли в репертуарных театрах сейчас довольно часто напоминают фаст-фуд - слопал, затолкал в себя, приходи поскорее еще, кока-кола и булка быстро заставят проголодаться. ..

- К культурному фаст- фуду быстро привыкают?

- Конечно. Но все-таки нужно помнить о миссии, нужно сопротивляться до последнего, как бы ни сжималось вокруг тебя кольцо. И вместо фаст-фуда нужно готовить необычное, острое, странное блюдо, которое заставит зрителя почувствовать что-то новое, непривычное, может быть, даже получить от этого нового удовольствие и захотеть повторения именно этих ощущений. А отсюда уже рукой подать до духовной жажды.

- Как вам работалось с артистами нашего Русского театра?

- Прекрасные артисты - и Александр Ивашкевич, и Лариса Саванкова, и Наташа Попенко, и Кирилл Кяро, и Херардо Контрерас, и Ксения Агаркова. Я рад, что не ошибся, когда во время кастинга выбрал именно их, интуиция не подвела меня. Нам было интересно вместе: нужно было пройти путь избавления от внутренних штампов, наработок, прийти к тому новому, что требовала эта постановка, ее стиль.

- Как вы этот стиль определяете?

- Это зрелище ближе всего к музыкальной феерии, переворачивающей жизнь. «Русский смех» - это и смех сквозь слезы, это и близость к трагедии, и вывернутая наизнанку нелепость, и судороги. От рассказов Достоевского начинается весь путь театра абсурда. И Кафка, и Беккет, и Мрожек. Возможность в пограничной, экзистенциальной ситуации не умереть, но рассмеяться, перевернуть жизнь с ног на голову и начать все сначала...