"Молодежь Эстонии" | 02.04.07 | Обратно

ХХ век: должна ли Эстония извиняться?

Общепринятого стандарта, когда и за что одно государство должно приносить извинения другому, не существует. Тем не менее существуют причины, по которым Эстония ожидает извинений от России, и они во много раз весомей тех, о которых речь пойдет ниже…

С такого вступления историк Яак Валге начал публикацию в газете Postimees, вызвавшую бурный отклик эстонских читателей.

Она, собственно, о той самой «коллективной вине», о которой нам известно в связи с народом Германии. Перенося мало знакомое нам понятие и коллективное ощущение в контекст конкретной новой истории Эстонии, автор поясняет, что «имеет в виду не только тех, кому выпало жить здесь, в Эстонии, в начале XXI века, но и всех тех, кто жил здесь когда-либо. То есть те десятки миллионов наших предшественников и тот миллион с небольшим, что живут здесь и сейчас. В нашей истории было немало такого, чем мы по праву можем гордиться. Но та часть нас, которая живет сейчас, ответственна за всех тех, кто жил здесь прежде и будет жить после нас».

Отталкиваясь от выступления президента Арнольда Рюйтеля 24 июля 2005 года в Клоога, когда он извинился за тех эстонцев, которые участвовали в преступлениях против евреев, историк находит этот поступок правильным. Поясняя его следующим образом.

«В 1939 году в Эстонии насчитывалось около 4500 евреев – коренных жителей, наших соотечественников. Около полутысячи из них были репрессированы в период советской оккупации. Тем самым в процентном отношении доля депортированных из Эстонии евреев значительно превышала долю депортированных тогда эстонцев.

Часть остальных еврейских соотечественников бежала от немецкой оккупации в Советский Союз. Оставшиеся здесь евреи обратились к эстонским общественным деятелям с просьбой защитить их от немцев. Кто точно и к кому обращался, неизвестно. Но защищали евреев отдельные лица, самым известным из которых был Уку Мазинг. Но организованно эстонская интеллигенция евреев защитить не смогла». По данным историка, в период немецкой оккупации были уничтожены 900 эстонских евреев и еще 15000 свезенных сюда евреев со всей Европы. «К сожалению, участвовали в этом и сами эстонцы. Мы не были способны защитить евреев, поскольку эстонская интеллигенция была растерянна, разобщена и дезориентирована оккупациями. Мы были озлоблены из-за ужасов красного года, когда евреи выделились как активисты оккупационной власти. К тому же переживали унижение, покорившись Советскому Союзу, — пишет историк. — Тем не менее оправдать участие в репрессиях евреев нельзя – это была неуправляемая плебейская ярость… Правда, не следует забывать, что Эстония была тогда оккупирована. И дело не в политике эстонского государства, которую одобряло бы эстонское гражданство… Это была политика германского государства на территории Эстонии. Но коль скоро мы извинились перед евреями, то тем более должны извиниться за те деяния, о которых пойдет речь далее, поскольку то была политика эстонского государства».

И первое, о чем напоминает Валге, это то, как отнеслось эстонское государство к Северо-Западной армии генерала Юденича, Северному корпусу и другим частям Белой армии в конце 1919 и начале 1920 года. Тогда вместе с Северо-Западной армией в Эстонии оказались и гражданские лица. В общей сложности около 50 тысяч человек. Рядовой состав этой армии состоял преимущественно из псковских крестьян, а командование – из бывших офицеров царской армии, большую часть которых представляли прибалтийские немцы. Поначалу отступившие от Пскова белогвардейские воинские части подчинились Эстонской Республике, позднее, став самостоятельными, выступили как союзники Эстонской Республики.

Враг (большевики) был один, сражаться с ним приходилось плечом к плечу. Северо-Западная армия во многом повлияла на ход Освободительной войны как в Эстонии, так и в Латвии…

«Без этой армии, — отмечает Валге, — условия Тартуского мирного договора были бы не в пользу Эстонии. А одной из целей заключения договора у большевиков было уничтожение именно Северо-Западной армии».

«В середине ноября эстонское командование разрешило ее тыловым подразделениям, семьям военных и беженцам отступить на правый берег реки Нарвы. На территории Эстонии этим 12 тысячам человек разрешено было разместиться в малонаселенной лесистой местности к западу от Мустйыэ. Был ноябрь 1919-го, температура воздуха в тот год опускалась до минус 20 градусов. Беженцы были без зимней одежды. Им было рекомендовано зарываться в землянки. Но никаких подручных средств у людей не было, сооружали шалаши».

А в это время части Северо-Западной армии еще сражались под Нарвой, ведя не менее упорные, чем эстонцы, бои на границе страны. В декабре на переговорах с Россией о перемирии была достигнута договоренность о разоружении армии Юденича. Что эстонцы последовательно и осуществили, оставляя порой солдат без всего. Мародерство на армейских складах началось еще раньше.

Полная катастрофа наступила тогда, когда в начале ноября среди солдат армии и гражданских беженцев начался тиф, потому что жили они «в землянках, пустующих складах и фабричных помещениях без тепла, света и воды, чтобы помыться. Люди неделями не снимали одежды». К середине января в армии насчитывалось 18 тысяч больных и раненых. Армия и беженцы «были для Эстонии в политическом смысле неудобны, к тому же представляли источник опасной инфекции».

План командования армии вывести ее в Латвию, Финляндию или на юг России, чтобы продолжить борьбу на других фронтах Гражданской войны, был провален. Цитируя начальника штаба вируского фронта Николая Реэка (Базыкова), Валге приводит слова: «Если зараза среди них распространится, нам не будет слишком больно и даже слишком жалко, если количество русских в Причудье немного уменьшится». Эпидемия пошла на убыль в марте. «Но потери были страшные – от 8 до 12 тысяч человек».

Тех солдат, которые выжили и могли работать, «с весны 1920 года отправляли в Эстонии на лесоповал, где условия были крайне тяжелые. Те, кто отказывался работать, обязаны были возвратиться в Россию». Летом 1920 года несколько тысяч военных все же смогли отбыть в Польшу. И хотя военное командование Эстонии винило во всем командование Северо-Западной армии, историк пишет: «Совершенно точно то, что у руководства Эстонии и эстонского командования было значительно больше возможностей улучшить положение своих бывших союзников, спасти и облегчить судьбу многим из них», и при том, что «были у Эстонии свои причины для подобного поведения… мы все же задолжали извинения, по-моему, несмотря на эти причины. Другой вопрос – кому и как их приносить…»

Чтобы при нынешнем состоянии эстонско-российских отношений они не выглядели иронией, историк предлагает «извинения за тысячи солдат Северо-Западной армии, которые в боях за матушку Россию на самом деле внесли свою лепту, чтобы выжила Эстония, и за безразличие Эстонской Республики к ним» выразить в форме наименования каких-либо улиц в честь Северо-Западной армии, Северного корпуса или установки памятника. Хотя бы в Нарве вместо Петра I. А можно, приравняв могилы северозападников к могилам эстонцев, погибших в Освободительной войне, привести их в порядок на государственные средства и ухаживать за ними, отдавая тем самым долг тем потомкам русских солдат, которые стали коренными жителями страны.

Другая общая вина, о которой пишет Валге, связана с последними годами довоенной Эстонской Республики. Как известно, в начале Второй мировой Эстония объявила себя нейтральным государством и юридически оставалась таковым и после заключения договора с СССР о военных базах. Более того, даже по статье 1 договора о ненападении базы в Эстонии Советским Союзом были арендованы для отражения нападения крупного государства, то есть ни в коем случае они не были направлены против Финляндии.

Ситуация изменилась, когда ранним утром 30 ноября 1939 года Красная армия перешла границу Финляндии и начала против нее военные действия. И хотя свобода военных действий Эстонии была ограниченной, нейтральное государство тем более было обязано следить за соблюдением своего нейтралитета и через Лигу наций ратовать за осуждение агрессора.

Но все оказалось не так. Руководство страны струсило перед СССР и даже провело октябрьскую демонстрацию под красными знаменами, хотя никто от него этого не требовал. В Лиге наций Эстония не осудила Советский Союз. Зимнюю войну она восприняла как неприятный сюрприз, поскольку Пятс полагал, что Суоми уступит требованиям СССР, а «Лайдонер злорадствовал, высказываясь о Финляндии, и даже принял приглашение приехать в Москву, когда шли уже первые бои Зимней войны и русские бомбардировщики убивали гражданское население Суоми».

«В Рождество 1939 года правительство Финляндии выразило протест Эстонии в связи с базированием советского флота в Таллинне. Эстонское правительство согласовало ответ с русскими и цинично завило, что поскольку никто войны не объявлял, то Финляндия и СССР воюющими государствами не считаются, а потому правила нейтралитета не действуют».

Но самое ужасное, подчеркивает Валге, было то, что «самолеты, бомбившие финские города, поднимались с эстонских аэродромов», имея тем самым огромные преимущества в маневре над территорией Южной Финляндии.

«Эстония не протестовала… Всего на Финляндию советскими самолетами было сброшено свыше 20 тысяч тонн бомб». Эти бомбы сыпались на тех, кто 20 лет назад добровольцами участвовал в борьбе Эстонии за независимость. Эстония оказалась врагом Финляндии. Этим она «задолжала извинения перед Финляндией, и ничто не мешает нам их принести. Пока мы этого не сделали, мы не имеем морального права критиковать Финляндию за какое бы то ни было поведение по отношению к нам».

А заканчивает автор, вернувшись к событиям Освободительной войны. Она, безусловно, выиграна благодаря мужеству эстонцев. Но эта победа могла не состояться, не имей народ помощи от других стран.

Публикация основана на докладе, который автор сделал на научной конференции Horisont в декабре прошлого года за несколько месяцев до того, как президент Ильвес назвал во время визита в Финляндию поведение Эстонии в Зимнюю войну постыдным.