"МЭ Среда" | 04.04.07 | Обратно

Рождение коалиции

С политологом, преподавателем Таллиннского университета Тынисом СААРТСОМ беседует Татьяна ОПЕКИНА

Фото Никиты ЧЕРНОВА

— Весь март, от начала и до конца, от голосования 4 марта до формирования правительства, прошел под знаком смены власти на Тоомпеа. В недавней беседе бывший парламентарий, народник Яанус Мянник заметил, что на нынешних выборах соперничали не столько партии, их программы и лозунги, сколько Андрус Ансип и Эдгар Сависаар в качестве будущих премьер-министров. И это сказалось на результатах голосования. Вы с таким мнением согласны?

— В некотором смысле согласен. Выбор между этими двумя персонами был действительно важен для определенных групп населения. Понятно, что сторонники реформистов видели Андруса Ансипа и впредь в роли премьера, сторонники центристов хотели наконец-то вернуть Эдгару Сависаару давно утраченные премьерские позиции. Обещания лидеров двух партий, их установки на ближайшие четыре года хоть и не во всем совпадали, но были достаточно схожими. Другие партии, такие как IRL, как социал-демократы, привлекли в основном протестные голоса тех, кого смущал чрезмерный материалистический оттенок программ двух основных соперников. Вряд ли эти избиратели особенно углублялись в изучение программ IRL, социал-демократов или «зеленых», но они голосовали, так сказать, за идею.

— Реформисты безо всякого преувеличения стали в Эстонии партией власти. Много лет подряд они входят в состав правящих коалиций, где пребывают от начала и до конца, а нынче, контролируя треть парламента, сами такую коалицию формируют. Партия реформ с полным правом считается организацией молодых и успешных, это правая либеральная партия, защищающая интересы предпринимателей, самой зажиточной части общества. Откуда у нее появилось столько сторонников?

— Голосование по идеологическим, мировоззренческим предпочтениям, конечно же, имеет место, но не такое уж значительное. Приведу один наглядный пример. В 2003 году, когда реформисты, как и сейчас, делали упор на снижение ставки подоходного налога, мы провели соответствующее исследование. Выяснилось, что наиболее сильную поддержку этому предложению реформистов оказывают самые бедные слои! Казалось бы, политическая логика в этом напрочь отсутствует, ибо люди совершенно не принимают в расчет, кому это снижение подоходного налога выгодно в первую очередь, как это скажется на финансировании социальной сферы и т.д. Вот и сейчас реформисты обещают продолжить снижение все того же подоходного налога, да еще и противопоставляют себя Сависаару, что для значительной части населения суть хорошо.

— Когда Андрус Ансип уверял, что подбирает партнеров для коалиции по идейному сходству, он обманывал нас или самого себя? Ведь на уровне Европарламента Партия реформ и центристы входят в одну и ту же либеральную фракцию, а идейное родство с отечественниками и республиканцами, до недавнего времени отдельными партиями, подводило их уже дважды — в 1999 и в 2003 годах.

— Мировоззренческий аспект в устах Ансипа звучал скорее как извинение, оправдание. Все дело в том, что засидевшиеся в оппозиции исамаалийтовцы и социал-демократы хорошо выступили на нынешних выборах. Напор и энергию их избирателей реформисты не могли не почувствовать. Две эти партии получили столько голосов, что в сумме с реформистами их с лихвой хватило для создания правящей коалиции. В то же время голосов у них не так много, что позволяет держать их в коалиции в качестве младших и при том покладистых партнеров.

— Центристы получили на выборах столько же голосов, сколько IRL и социал-демократы, вместе взятые...

— Это так. Но центристы все-таки не победили на выборах, хотя и удержались на прежних позициях, добавив одно место. Более сильное общественное давление на реформистов все-таки оказывали сторонники IRL, социал-демократов и «зеленых». Стратегически более сильное.

— И все-таки правящая коалиция реформистов и центристов — двух партий, занимающих в Рийгикогу почти равные позиции и вместе контролирующих 60 депутатских мандатов, была бы более логичной и оправданной.

— Проблемы Центристской партии и ее лидера общеизвестны. Это сильная партия, она по многим позициям противостоит другим организациям, а в политике противостояние, как вы знаете, играет первостепенную роль. К сильным соперникам относятся настороженно, переговоры с ними затруднены. Если бы центристы получили побольше голосов, и у реформистов не было бы выбора... Если бы центристы выиграли выборы и сами формировали коалицию... Если бы у IRL и социал-демократов были бы похуже результаты... Тогда состав правящей коалиции был бы иным.

— В ходе коалиционных переговоров основные разногласия возникли отнюдь не по экономическим или социальным проблемам. Они возникли из-за министерских портфелей. О чем это говорит?

— Три партии, которые были приглашены реформистами для переговоров, волей-неволей чувствовали себя зависимыми, ибо реформисты были активным началом, от них исходила инициатива, они давили уже самим своим успехом, своими мандатами. Но приглашенные неудержимо рвались к власти. Исамаалийту, повторяю, осточертело в оппозиции и надо было спасать свою репутацию. Те же проблемы и у социал-демократов. Только «зеленые» были нейтральны. Они попали в парламент, а быть во власти или не быть, для них не имело существенного значения. Вот почему участники переговоров были довольно покладисты, особенно социал-демократы. Да, какие-то пункты их программы вошли в коалиционный договор, но духа социал-демократии в этом документе, конечно же, не просматривается. С министерскими портфелями все оказалось потруднее. И у IRL, и у социал-демократов довольно длинная скамейка, немало опытных политиков, бывших министров. Отсюда и споры, отсюда и напряжение.

— Предметом особого спора, неприглядного спора, стало кресло министра иностранных дел, на которое претендовал Март Лаар. Оно ему не досталось. Почему?

— Односложного ответа на этот вопрос, наверное, нет. Во-первых, такого сильного и опытного политика, как Лаар, видеть в правительстве не очень-то и хотели. Тем более в качестве министра иностранных дел, представляющего страну за рубежом. После премьера это фактически следующая наиболее популярная фигура в правительстве, поэтому Ансип и хотел сохранить это министерство за своей партией. Урмас Паэт — фигура нейтральная, не вызывающая таких противоречивых чувств, как Лаар. Есть еще одно обстоятельство. Проблема Бронзового солдата на повестке дня, она все равно должна решаться в ближайшее время, а поскольку она задевает Россию, то Март Лаар в качестве министра иностранных дел — не лучший выбор. Хотя для Евросоюза Лаар, наверное, был бы удачной кандидатурой.

— В конце концов, Март Лаар вообще не вошел в правительство, заявив, что тому же Ансипу будет трудно работать, если под его началом окажется бывший глава кабинета. В 2003 году так же поступил Сийм Каллас, отказавшийся работать в правительстве Юхана Партса. Но нам известен и противоположный пример: только что Эдгар Сависаар спокойно и бесконфликтно работал министром экономики и коммуникаций при премьере Ансипе. Тот самый Сависаар, которого без конца упрекают в авторитарности...

— Тут все дело в личности Сависаара. Он действительно слывет авторитарным. Но, как видим, в правительстве Ансипа держался так, что это не создавало премьеру никаких проблем.

— А что же наши социал-демократы? Снова войдя в правящую коалицию, не наступили ли они на те же самые грабли? В свое время, чтобы не потерять лицо, им пришлось даже сменить название. Были умеренными, стали социал-демократами. Но, может, они так назвали себя по ошибке?

— Действительно, социал-демократы не получили те министерские портфели, на которые рассчитывали (социальных дел, образования). Они получили, кроме солидного финансового ведомства, довольно проблемные министерства — внутренних дел, народонаселения. Несколько постов председателей парламентских комиссий для реальной политики особого значения не имеют, хотя они и немаловажны для внутренней жизни Рийгикогу. Думаю, что нынешняя позиция социал-демократов намного хуже, чем несколько лет назад, когда они вошли в правительство Марта Лаара. Похоже, что эта партия не учится даже на собственных ошибках.

— А «зеленые» выиграли, даже не войдя в коалицию. Вписав свои пункты в коалиционный договор, они не будут нести никакой ответственности, если этим пунктам не суждено осуществиться...

— Феномен «зеленых» вполне объясним. Они нужны были реформистам для того, чтобы давить на социал-демократов, нейтрализовать их. Далее — четыре партнера для начала переговоров гораздо лучше, чем три, ведь если кто-то из них взбрыкнет или ослушается, то можно обойтись и тремя партнерами. Наконец, реформисты чувствовали определенное давление общества, социальный заказ на политику в области охраны окружающей среды, а «зеленые» имеют в этой сфере компетентных людей. Таким образом, «зеленых» использовали. Но для их же пользы.

— Лидер «зеленых» Марек Страндберг сравнил участие своей партии в коалиционных переговорах с экскурсией школьников на мясокомбинат, после которой желание попробовать колбасу явно уменьшается. Он имел в виду неравное обращение с партнерами по переговорам, которое его шокировало.

— Плохо, если это было именно так. Все-таки все участники переговоров должны чувствовать себя полноправными партнерами, тогда вновь образованное правительство будет работать, как слаженная команда. Это лучший вариант формирования правящей коалиции и кабинета министров.

— Каково ваше общее впечатление от новой коалиции? Коалиционного договора?

— Честно говоря, особого оптимизма я не испытываю, ибо видел, все мы видели, какие в ходе переговоров возникали дискуссии, с каким напряжением раздавались министерские портфели. Это напряжение никуда не делось, не испарилось, оно загнано внутрь, хотя все изображают оптимизм, делают красивое лицо. В то же время у партнеров нет особого выбора. Они вынуждены идти вперед и будут стараться делать это как можно лучше. Насколько их хватит, это особый вопрос.

— Спасибо за беседу.