"Молодежь Эстонии" | 17.08.07 | Обратно

Великое в малом

Йосеф КАЦ

Башни и стены ростовского кремля: «Лепота!» 5 х фото автора

Нет понятий, стоящих друг от друга более далеко, чем «величина» и «величие». Способов убедиться в этом существует бесконечное множество. Например — уговорить московских приятелей взять двухдневный отгул, залить полный бензобак и, минуя пробки, рвануть вдаль по Ярославскому шоссе. Прочь из Москвы. В провинцию. На северо-восток. По древнерусским городам.

…Они пережили средневековую эпоху своего расцвета и времена купеческого благополучия столетней давности. Они выстояли во время татаро-монгольского нашествия и не сгинули в пору Смутного времени. Без малого полстолетия тому назад они были объединены туристическим маршрутом под звонким названием «Золотое кольцо». Но — отнюдь не превратились в мертвые музейные экспонаты. Они живут своей неспешной, размеренной жизнью. Они пленяют своим величественным, сказочным, если не сказать — эпическим — достоинством. И своими названиями — Ростов, Мышкин, Улейма…

Не фильмом единым

Ворота Борисоглебского монастыря — невозмутимое достоинство и красота.

Вдоль стен ростовского кремля к расположенной на берегу сонного озера Неро «арт-гостинице «Хорс» и частному музею русского быта» тянется улица Сакко. Нынешние глянцевые путеводители «уточняют»: Садко. Но любовно подновленные таблички на посеревшей бревенчатой кладке уверяют: нет, все-таки не в честь легендарного гусляра. А именно американского рабочего активиста итальянского происхождения. Улицы Ванцетти в окрестностях не обнаруживается. Но поразмышлять на тему очередных «приключений итальянцев в России» хочется. Правда, одноименную комедию снимали не тут. Белокаменные стены и башни знакомы населению «одной шестой» части суши по другому кино. Впрочем, не менее культовому.

Боярские шубы, стрелецкие алебарды, кокошники с закрепленной русой косой и даже копия шапки Мономаха — шанс сфотографироваться в костюмах «из того самого фильма» за умеренную плату не упускает, пожалуй, никто из приехавших сюда впервые. Для более «продвинутых пользователей» предлагаются экскурсии «по местам съемок ленты «Иван Васильевич меняет профессию» — одно-, двух- и трехчасовые, с переодеванием в исторические костюмы и трапезой в тех самых палатах, где «пировали все», или же без. Завершающий штрих — теплоходный круиз по озерной глади: вечером, конечно, романтичнее, но лучше успеть до полудня — иначе фотографировать силуэт кремля и окрестных монастырей придется против солнца. Да, до отъезда хорошо бы заскочить на фабрику знаменитой финифти и успеть прикупить сувениров…

Пейзажная идиллия села Улейма.

Таким или почти таким Ростов предстает перед множеством туристов, спешащих по «Золотому кольцу» от достопримечательности к достопримечательности. Но стоит, право, задержаться в этом городе подольше. Чтобы услышать, как в двух шагах от исторических памятников, по берегам тенистого озера Неро пронзительно раздается в предзакатном воздухе лягушачье кваканье. Как милицейский «жигуль» объезжает опустевшие прилавки торговцев сувенирами и усиленным через допотопного вида громкоговоритель голосом «деревенского детектива» разгоняет по домам «тусующуюся» молодежь. Как сгущаются над древними куполами грозовые тучи и ночные зарницы освещают монастырские стены и башни. Как оживают поутру торговые ряды и как город, прошлое которого насчитывает вот уже тысячелетие с четвертью, неспешно вступает в новый день.

Вехи на пути

Дорога к Угличу минует ростовские новостройки двадцатилетней давности, пересекает железнодорожное полотно и неожиданно стремительно тонет в вековых лесах и чащобах. Помимо редкого межобластного автобуса да маршруток, везущих паломников к святыням дальнего уголка ярославской земли, тут, пожалуй, только леший и ходит. Ну и, как полагал классик, «русалка на ветвях сидит». Правда, сказочных персонажей современному человеку доведется увидеть разве что в угличском Музее русской народной нечисти. Да и то — в виде восковых фигур и тряпичных кукол. Но по пути к верховьям Волги увидеть можно куда как большее. И главное — подлинное. Практически не тронутое ни камерой фотообъектива, ни рукой реставратора.

Прошлое и настоящее мирно уживаются в ростовской топонимике.

Борисоглебский монастырь, расположенный в поселке с тем же названием за каких-нибудь восемнадцать километров от Ростова, — одно из подобных подлинных чудес. Все здесь удивляет — и сам факт того, что посад у стен крепости, по мощи и великолепию не уступающий ростовскому, так и не разросся в город. И лавчонки двухсотлетней давности, плотно лепящиеся к монастырской стене с провинциально-наивными вывесками вроде «секонд-хенд прямо из магазина». И не скрытая асфальтом булыжная мостовая, ведущая к величественным Святым воротам. И неказистый колодец, до сих пор находящийся подле не какой-нибудь, а именно — Колодезной башни. И — полное отсутствие туристов: о таящемся в древнем архитектурном ансамбле потенциале местные жители, торгующие у его стен бесхитростным набором для садово-огородных домов, похоже, и не задумываются.

Как не задумываются над корнями и происхождением сказочного названия Улейма жители одноименной деревушки. Всего-то десяток домов: и покосившихся, посеревших от непогоды и времени изб, и аккуратно выкрашенных, украшенных деревянной резьбой «теремов». А над ними — вышедшее из параллельных миров и времен белокаменное видение: Николо-улейминский монастырь. Уже справочник девяностопятилетней давности определял его как «заштатный». Потому, наверно, и сохранившийся в почти неприкосновенном виде даже в разгар антирелигиозной борьбы: обитель, правда, закрыли в тридцатые годы, но сами монастырские постройки не тронули. Теперь, переданные старообрядческому женскому монастырю, они трогают душу любого — вне зависимости от вероисповедания — забредшего в эту глубинку угличского края. Своей древностью. Своей подлинностью. Своей красотой — и соразмерностью среднерусской природе.

Культ мыши

Экспозиция «единственного в мире Музея мыши»: чуть аляповато, слегка наивно — но как трогательно!

Город Мышкин — загадка загадок. Прежде всего непонятно, за что советская власть так рьяно ополчилась на этот неприметный, в самом положительном значении этого слова, провинциальный городок. Сперва, в 1927 году, лишила городского статуса. Потом — решила загнать местных жителей в колхоз, параллельно вывозя в райцентр местные музейные и библиотечные фонды. А к 1940-му — и вовсе затопив старейшую, приволжскую часть города в ходе строительства Угличской ГЭС: вплоть до начала девяностых годов причалить к мышкинской пристани мало-мальски серьезному плавсредству мешали, говорят, стропила оказавшихся под водой строений.

Ныне к сходням мышкинской пристани обязательно швартуются по два-три круизных теплохода: стоит ли удивляться, если Мышкин включен в трассу «Золотого кольца» и значится как первая стоянка во время путешествий по Волге. И здесь рождается вторая загадка — каким образом и откуда после восстановления в 1991 году городского статуса мышкинцы черпают бесконечный запас энергии и фантазии, превращающий рядовой поселок городского типа в милый городок с неповторимым лицом? И хотя многое тут может показаться столичному эстету наивным и провинциальным, сами горожане, похоже, этому только рады: как же иначе, если своим «туристическим брендом» они избрали лозунг «Мышкин — город классической провинции».

Печать провинциальности лежит тут на всем. На съезжающем по немощенной улице к Волге пыхтящем автобусе, глохнущем в канаве и остающемся стоять на неопределенное время. На обилии импровизированных музеев — от, как заявлено в любом путеводителе, «единственного в мире Музея мыши» до растиражированного, похоже, в каждом небольшом российском городке Музея водки. На оконной резьбе ныне реставрируемых особнячков и «неспроста» украшающих ворота одного из дворов силуэтов якорей: помимо титула «мировой мышиной столицы», Мышкин с не меньшим основанием претендует на звание столицы волжских лоцманов. На тщательно продублированных на табличках названиях улиц: поди, реши, какое из них более уместное — дореволюционный Верхний бульвар или «советская» Пушкинская?…

* * *

…Она совем недалеко — другая Россия. Не та, со злободневным политическим подтекстом, а действительно иная — живущая иными проблемами и переживаниями, чем столичный мегаполис и города-миллионники. Но от этого она не менее замечательная. И вернуться в нее хочется не раз…