"Молодежь Эстонии" | 16.07.07 | Обратно

Русский вопрос и Эстония

Мати Хинт: «Я боюсь, что эстонцы разбегутся из Эстонии быстрее, чем русские из России». Фото Леонида СМУЛЬСКОГО

«Я знаю, в Эстонии есть люди, для которых единственное решение вопросов с Россией – это ядерная война на ее уничтожение; и все, что способствует этому, хорошо, а то, что тормозит, плохо. Не очень реалистичный взгляд на мир».

Этой цитатой Сийма Калласа из его беседы с директором Международного центра оборонных исследований Кадри Лийги, которая состоялась в эфире Радио КуКу 27 мая в рамках передачи «Полевой определитель», открывает свою публикацию в еженедельнике Maaleht профессор-эмеритус Таллиннского университета Мати Хинт. Далее он пишет.

«Боюсь, что слова Сийма Калласа соответствуют действительности, боюсь также, что подобные политические мечтатели косвенно влияют на политику Эстонии и политическую риторику СМИ, пусть не в столь прямолинейной форме выражения».

Рассматривая варианты бытующих отношений к России, профессор выделяет следующие.

Вариант 1: ядерный удар по России

В основе столь явной воинственности, по его мнению, лежит «убеждение, что детище холодной войны НАТО было создано исключительно для уничтожения Советского Союза. Разумеется, в период противостояния СССР — Запад НАТО было готово в случае войны в любой момент уничтожить СССР (включая Эстонию, напичканную тогда советскими ракетными установками, подлодками и ядерными боеголовками)». Но на тот период такова была политика сдерживания военных угроз, и НАТО успешно ее осуществляло.

Касаясь последующих событий, Хинт выделяет с его точки зрения знаковые. «7 октября 1993 года правительство республики и Рийгикогу давали в Доме Братства черноголовых ужин в честь его превосходительства, члена Европейской комиссии доктора Мартина Бакнгеманна. На ужине тогдашний министр культуры Пауль-Ээрик Руммо пытался вырвать у высокого гостя ответ на вопрос, защитит ли Запад Эстонию в случае войны с Россией. Ответ последовал такой: «Если Россия решит завоевать Эстонию, а Запад решит защищать Эстонию до конца, жизнь на ее территории прекратится в любом случае».

«Я отыскал эти заметки, — продолжает Хинт, — в дни «бронзовой войны», когда редактор Эстонского радио пытался получить от Сийма Калласа ответ на вопрос, среагирует ли НАТО автоматически и немедля, если Эстонию атакует, к примеру, воздушный десант псковской дивизии. И когда Сийм Каллас не ответил на вопрос с ожидаемой решительностью, редактор Эстонского радио оборвал интервью обращением к соотечественникам: «Держитесь!» Будто у нас действительно уже война.

Не знаю, какой представляют себе Европу и Эстонию после ядерной войны те, кто ее ждет».

Вспоминая период обретения независимости, автор напоминает, что тогда в стране была достаточно популярной идея нейтральной и безъядерной Балтии. «Может, была она слишком наивной и подходила больше для идеального, чем реального мира. Другой крайностью для Эстонии был бы статус стратегического плацдарма наподобие Кубы в период пика противостояния СССР и США. В Эстонии хватает политиков, готовых приветствовать размещение натовского ядерного оружия на своей территории (Харри Тийдо, например, такого не исключает).

Ядерная война НАТО и России расчистит площадку для новых сил. Но цивилизация западного типа будет при этом уничтожена».

Вариант 2: русские все равно вымрут

Этот вариант отношений Хинт называет более мягким. Он покоится на «убеждении, что Эстония и эстонцы смогут жить спокойно лишь при условии исчезновения России и русских. В такое верит, например, Каарел Таранд, высказавший 11 мая в Õpetajate Leht под рубрикой Mõte: «Если смотреть в глобальном масштабе, шансы Российской империи участвовать в принятии решений стремительно убывают. Поэтому нет никакого смысла делать ей уступки сегодня. Скорей следует готовиться к сценарию гражданской войны в России, волны которой мы сможем почувствовать по притоку беженцев оттуда.

Из данных статистики можно сделать вывод, что русские общины в Эстонии, плохо объединенные, а в некоторых регионах никак не объединенные, растают как весенний снег… Так называемая русская проблема по демографическим обстоятельствам просто растворится и исчезнет не только внутри Эстонии, но и за ее пределами. Надо лишь спокойно и культурно, как это мы делали последние 20 лет, перетерпеть срок длительностью в одно поколение, и все кончится».

Каарел Таранд пишет, что численность русских в России сокращается ежегодно на 800 тысяч человек. По его подсчетам, хватит одного поколения, чтобы народ вообще исчез...

Мыслитель не говорит прямо, кем будут потом наши соседи за Чудским озером после крушения России. Но кое-какие намеки о новом мировом порядке мы от него узнаем: Дальний Восток отойдет китайцам, на территории центральных областей образуется исламское государство. «Я совсем не уверен, — продолжает Хинт, — что Европа и Америка будут рады, столкнувшись с такой русской проблемой».

Кстати, некоторые русские аналогично Таранду уповают на демографический исход для них эстонской проблемы, радуя своих сторонников примерно такими же подсчетами.

Хинт указывает, что помимо демографической проблемы и эстонцам, и русским грозят другие, кстати, одинаковые проблемы: дегенерация общества в результате массового пьянства, отток из страны молодого поколения. Масштабы такого оттока для Эстонии стали просто угрожающими. «Я боюсь, что эстонцы разбегутся из Эстонии быстрее, чем русские из России».

И возвращаясь к Таранду, автор замечает, что тот «не принадлежит к числу пацифистски настроенных деятелей культуры. Для него больше характерны боевитые высказывания типа «война —нормальная составляющая человеческой деятельности, именно так к ней и следует подходить» или «поскольку война человечна, то и живем мы, готовясь к ней».

Таранду жаль, что возрождение Эстонии обошлось без гражданской войны («несостоявшаяся гражданская война продолжается»), а недавно он дал понять, что место 12 профессоров-гуманитариев, не одобривших перенос Бронзового солдата, под дулами ружей карательного отряда (Sirp, 27 апреля, 2007).

Успокаивает при всем этом лишь одно то, что Каарел Таранд согласен переждать одно поколение, пока русская проблема решится сама собой.

Русский вопрос решается не в Эстонии

«До тех пор пока эстонско-российские отношения со стороны России будут определяться имперской ностальгией, а с эстонской стороны людьми славословящими победы тех, кто боролся на стороне нацистской Германии, ничего хорошего не будет. Оба варианта – политика прошлого. Недоброжелательство для обеих сторон закончится, видимо, очередными разочарованиями, — продолжает Хинт. — Русский вопрос решается не в Эстонии. К счастью, не эстонским «стратегам» решать и вопрос о ядерной войне. Россия должна сама справиться с собой, чтобы вписаться демократической составляющей в мир...

...Эстонии же, прежде всего, самой надо решить проблему собственных русских. Это трудно, но есть обнадеживающие нюансы, которые пока остаются в тени. Русская культура, без сомнения, — мощное европейское явление. Эстонцы достаточно хорошо знакомы с высшими ее достижениями почти 120 лет. Нынешним демократическим западноевропейским странам тоже нелегко было отказываться от собственных имперских амбиций. Но они более-менее с ними справились. А немцы дали пример того, как народ способен учиться на уроках истории, расплатившись, правда, за урок чуть ли не тотальным уничтожением и моральным шоком, длящимся не одно поколение.

Америке потребовался век после отмены рабства, чтобы преодолеть сегрегацию. Может быть, и русские вместо напророченного Каарелом Тарандом исчезновения смогут что-то изменить в своей ментальности... Она отличается от европейской, если последняя вообще существует. Но русская ментальность не такая уж чингисхановская, как порой пишут. В ней много грандиозного и щедрого. Может, со временем мир поможет русским освободиться от имперских и мессианских мечтаний и советских уродств. Силой Эстония своему соседу, да и собственным русским в этом не поможет».

Варианты возможных отношений между двумя странами видятся профессору Хинту в опыте смешанных семей. «Может, стоит расширить их опыт на международные отношения не в плане пропаганды массовых бракосочетаний, а в плане сосуществования».

Из обнадеживающих примеров тому автор приводит удивительную статистику («даже в самые черные времена русификации половина детей из смешанных эстонско-русских семей шла в эстонские школы») и один частный случай: «Моя лучшая ученица по эстонской филологии – дочка русского генерала и эстонской медсестры. Она прекрасный учитель эстонского языка в одной из таллиннских так называемых элитных школ».