"Молодежь Эстонии" | 20.07.07 | Обратно

Женские страхи и этнические фобии

Татьяна ИКИМ,
председатель женского клуба «Лира», юрист

Страхи впасть в панику и потерять контроль превращаются в фобии. Фото EPA

Страх убивает разум, превращает человека в животное, говорят мудрецы. Страхи, к сожалению, стали неотъемлемой частью нашей жизни. Это неприятное и тяжелое чувство, которое нередко причиняет настоящее страдание. Порой кажется, что прав Макиавелли, который утверждал, что власть страха сильнее власти любви, ибо страх поддерживается угрозой наказания, тогда как любовь — благодарностью, которой можно иногда и пренебречь.

Но почему и как возникают этнические страхи и фобии в обществе? Как известно, абсолютно бесстрашных людей не существует. Страхи бывают естественные, вызванные здоровым инстинктом жизни, и неестественные, возникшие в результате появления различных этнических фобий, стереотипов и мифов. Страхам в одинаковой мере подвержены как мужчины, так и женщины. Однако накал женских страхов все же выше. Страхи сопровождают женщину всю жизнь, независимо от ее возраста и социального положения.

К числу естественных чисто женских страхов относятся такие: остаться старой девой и не выйти замуж, невовремя забеременеть или, наоборот, не забеременеть, страхи за маленьких детей, за потерю любимого мужа, друзей, подруг, страх состариться и быть брошенной, потерять фигуру, страх перед мышами, змеями, тараканами, пауками и т. д.

Естественный страх — это реакция нормального человека на фактически существующие неблагоприятные внешние обстоятельства, а неестественные страхи — это чаще всего невротические, привычка бояться всего.

Чего может бояться русскоязычная женщина в Эстонии? За последние 15 лет мы, женщины-неэстонки, привыкли бояться всего. Страхи плодятся, как весной мухи и комары. Хотя и говорят, что привычка — это вторая натура, но куда годится такая натура, пусть даже и вторая?!

Страхи впасть в панику и потерять контроль превращаются в фобии. Например, если человек летит в самолете во время грозы и испытывает страх, — это нормальная реакция. Однако если ваш начальник говорит, что вы должны встретиться с Языковой инспекцией, то вы немедленно начинаете беспокоиться, хотя владеете эстонским языком в совершенстве. Тем не менее у вас возникает приступ паники, что не соответствует ситуации. Мы просто привыкли к тому, что Языковая инспекция вызывает ужас. Разве это нормально?

Корни многих фобий и неврозов кроются в нашей неустроенности, второсортности. Мне понятны многие этнические страхи эстонских женщин, унаследованные от прошлых времен. Но хотелось бы, чтобы и эстонские женщины понимали наше сегодняшнее состояние, наши страхи и боль. Без этого взаимопонимания не может быть диалога между нами.

У многих русскоязычных женщин из-за несовершенства национальной и языковой политики, проводимой последние 15 лет, появились устойчивые страхи. Мы потеряли свой социальный статус, лишились гражданства, стали безграмотными, зачастую имея высшее образование, остались без работы и фактически были выброшены из общественной жизни. Другими словами, мы превратились в изгоев, в людей второго сорта. Появился устойчивый страх остаться без средств к существованию, страх потерять и не найти работу. К экономическим причинам (сокращение штатов, закрытие предприятия) добавилась еще одна, специфическая, которой нет у эстонок, — это страх быть уволенной из-за незнания эстонского языка на необходимый уровень и быть уволенной по требованию Языковой инспекции (при этом мнение работодателя часто не учитывается). Вы пробовали когда-нибудь сдать экзамен в 45-50 и более лет? Очень трудно преодолеть языковой барьер, находясь в состоянии страха.

Постоянное сокращение процента сдающих экзамен по эстонскому языку на начальном уровне есть прямой результат этих страхов.

Этот страх порождает новый — страх потерять жилье и остаться на улице из-за невозможности уплатить за квартиру в срок. Женщина испытывает страх от собственной неуверенности в том, что не найдет новой работы, она продолжает жить без развития своей карьеры, без уверенности в будущем. Причем это чувство преследует не только пожилых, но и молодых женщин.

Многие женщины из-за незнания своих прав не пользуются льготами, положенными им от государства. Они даже боятся обращаться в государственные учреждения, поскольку нередки случаи, когда чиновники высокомерно не желают общаться с ними не на эстонском языке. В результате у человека возникает чувство унижения и закомплексованности, появляется страх обращаться в эти учреждения.

Появился и потребительский страх — покупать незнакомую продукцию. Из-за отсутствия перевода аннотаций на понятный им язык русскоязычные женщины боятся покупать и пользоваться лекарственными препаратами из магазинов и аптек Эстонии. Этот страх очень опасен, ибо как можно использовать медицинские препараты, если не знаешь их предназначения. Наши просьбы о переводе на русский язык инструкций остаются без внимания.

Страх за ребенка, за жизнь детей — это больше, чем страх за собственную жизнь. Этот страх вызван материнским инстинктом, который дан женщинам от природы. Грудной ребенок полностью зависит от матери и может выжить только благодаря ее заботам. Беспокойство за собственное потомство — это самое естественное состояние женщины.

Страхи не уменьшаются, а возрастают по мере взросления детей. Никак не дают покоя матерям тревожные вопросы: останутся ли русские садики, если да, то хватит ли места твоему ребенку? Возьмут ли в эстонский садик, если там уже есть три русских ребенка? Останутся ли школы с русским языком обучения? А если отдать ребенка в эстонскую школу, то как он познает русскую культуру и русский язык? Не потеряют ли тогда родители с ребенком духовную связь? Не будут ли учителя в школе настраивать ребенка против его родителей? Не станет ли он стыдиться того, что он сын или дочь «оккупанта». Будет ли он чувствовать себя в Эстонии своим?

Нет уверенности в том, что русскоязычный ребенок сможет поступить учиться в вуз после окончания гимназии. Будут ли на русском языке высшие учебные заведения с государственными дипломами? Куда пойдет молодой человек или девушка работать после школы или после высшего учебного заведения? Найдется ли ему место на родине, где он родился, или он вынужден уехать за рубеж?

После апрельских событий у многих женщин появился также страх за жизнь своих взрослых детей, основанный на возможных этнических конфликтах в будущем.

Читая и слушая выступления в СМИ после апрельских событий, чувствуешь, что появился новый страх перед репрессивными мерами государственных органов власти. В эстоноязычной прессе постоянно слышны обвинения в том, что в неэстонских семьях неправильно воспитывают детей, смотрят не то телевидение, что в русских школах не так преподают гуманитарные дисциплины и т. д.

Люди стали даже бояться открыто говорить по телефону, общаться по Интернету, открыто выступать на публичных мероприятиях, высказывать свое мнение. Что уж думать нам, неэстонцам, если даже мнения эстонских ученых воспринимаются как экстремистские выступления.