"Молодежь Эстонии" | 04.06.07 | Обратно

Почему Церкви не объединились раньше?

Анатолий КОРОЛЕВ,
обозреватель «РИА Новости»

Фото Сергея Гунеева

Итак, в храме Христа Спасителя в присутствии президента России Владимира Путина состоялось торжественное подписание Акта о каноническом объединении РПЦ — Русской православной церкви — с самым большим осколком прежнего единства, с РПЦЗ — Русской православной церковью за рубежом.

Акт подписали патриарх московский и Всея Руси Алексий Второй и первоиерарх РПЦЗ митрополит Лавр.

Состоявшееся, наконец, долгожданное событие дает право на один внешне простой вопрос: почему этого не произошло раньше?

Напомним кратко историю вопроса.

Победа большевиков и гражданская война вынудили часть русских архиереев бежать вместе с остатками белого движения за границу. На первых порах бежавшие не видели себя вне лона общей матери русской церкви, но террор против священников и полный разгром церкви на территории СССР привел отколовшихся к радикализму и проклятьям в адрес безбожной власти. В годы войны Сталин частично восстановил разрушенный механизм православия: заработала часть храмов и монастырей, появилась возможность обучения новых священников. Все эти шаги архиереями за рубежом рассматривались крайне пристрастно и во многом несправедливо как союз московского патриархата с дьявольской силой, как лицемерие иерархов. Но постепенно энергия неприятия стала гаснуть — слишком бесспорны были знаки восстановления церковной мощи после распада СССР. И, в конце концов, отрицание превратилось в анахронизм.

С того времени, когда РПЦЗ в 2000 году возглавил первоиерарх, митрополит Лавр, процесс церковного сближения стал реальным. Основной проблемой объединения была пролитая кровь.

Зарубежные иерархи считали, что московская патриархия должна ясно и, главное, страстно высказать свое отношение к расстрелу царской семьи, к гибели белого движения, к невинно убиенным мученикам священнослужителям. Кроме того, зарубежные иерархи обвиняли верхушку РПЦ в сервильности. К этому примыкало еще и беспокойство по поводу контактов российской церкви с другими ветвями христианства, например, с католиками.

На юбилейном Архиерейском соборе православной церкви 2000 года часть этих претензий была снята. Собор торжественно причислил к лику святых страстотерпцев семью Николая Второго, а также еще более тысячи новомучеников. Вторым пунктом сближения стал документ об отношениях между церковью и государством, осуждающий всякую потенциальную сервильность и услужливость. И, наконец, Собором осуждалась малейшая смычка между православием и католичеством.

Ну, что тут сказать?

Слияние двух церквей явно происходит под психологическим превосходством зарубежной церкви, которая выстрадала свою непогрешимость, и, видимо, визит папы римского в Москву в ближайшие сто лет так и не состоится. Все, даже самые робкие контакты между ветвями единого дерева, скорее всего, невозможны. Хорошо это или плохо, разумеется, решать самой церкви, но не заметить некий катакомбный характер такой формы религиозной жизни нельзя.

В мае 2004 года на расстрельном Бутовском полигоне (Подмосковье) состоялось символическое объединение двух церквей. Впервые митрополит Лавр, который прежде бывал в России только неофициально, как частное лицо (часто инкогнито), в полном сиянии золотого облачения служил вместе с патриархом всея Руси Алексием Вторым общую литургию по убиенным. Сотни людей стояли посреди полян и просек того страшного места, куда большевики закопали тела тысяч казненных священников, а заодно и тысяч врагов народа. Чудовищные двухсотметровые полосы черной земли на местах бывших рвов, куда тракторами, лопатами и голыми руками сбрасывали и мертвых и полуживых, были усыпаны сотнями свечей, которые горели по горло в земном прахе.

По сути, в этот день в России закончилась гражданская война. Тогда же состоялась закладка собора в память пролитой крови.

19 мая именно в этом построенном соборе в честь Воскресения Христова и Новомучеников и Исповедников Российских состоялась первая торжественная служба единства, которую отслужили вместе наш патриарх Алексий Второй и глава РПЦЗ митрополит Лавр. К этому моменту были подписаны и основные документы о слиянии двух церквей. Отныне во главе зарубежного православия — а это 13 архиереев, 320 приходов и 20 монастырей в США, Австралии, Австрии, Германии и Южной Америке — будет стоять первоиерарх, утвержденный московским патриархом и священным Синодом, а высшей властью для РПЦЗ станут решения архиерейского Собора.

Радуясь этому событию, нельзя не сказать о том, что именно сегодня православие пребывает в наиболее расколотом виде за всю тысячу лет своего существования. Отошли под Киевский патриархат миллионы верующих православных христиан украинцев. (Но и на Украине церковь расколота — часть приходов подчиняется московской патриархии).

РПЦЗ лишь часть — хотя и важнейшая — тех православных церковных юрисдикций, которые держат дистанцию с Московским патриархатом и не идут на тесное сближение. Тут можно назвать хотя бы автокефальную Православную церковь в Америке или Константинопольский патриархат. Да и в самой зарубежной церкви часть приходов и священников отрицает сближение и намеревается сменить юрисдикцию. Сейчас этот процесс, возможно, ускорится.

Наконец, внутри России православие — вот уже 400 лет — разорвано реформой Никона на две исполинские половины никониан (большинство) и старообрядцев. Причем старообрядцы набирают силу.

Нельзя не сказать и об укреплении христианских сект в РФ. Тысячи людей добровольно собрались, например, в сибирскую общину Виссариона, который основал «Церковь Последнего Завета» и поставил во главу жизни не обряд, а духовный поиск совместного общежительства.

Но, как это ни парадоксально, раскол — естественная форма существования русского этноса, и сегодня это становится окончательно ясно. Постоянное деление на белых и красных, патриотов и западников, славянофилов и русофобов, физиков и лириков, левых и правых, коммунистов и антикоммунистов, наконец, на верующих и атеистов придает российской ментальности ту устойчивость, с которой только и можно существовать на территории самого большого государства в мире. Это состояние раздробленности можно сравнить с ледоходом, который придает косной льдине — ортодоксии — ту подвижность, которая необходима для существования христианской идеи.

Наконец, само христианство с незапамятных времен тоже пребывает в расколотом состоянии трех основных течений: православия, католичества и протестантизма, что, однако, никак не умаляет ни силу, ни авторитет этой мировой религии.