"МЭ" Суббота" | 22.06.07 | Обратно

Пятнадцать фактов к юбилею

Йосеф КАЦ

2 х фото Никиты ЧЕРНОВА

Яанов день пятнадцатилетней давности отличался от своих предшествующих и последующих дат-близнецов не только на удивление теплой и сухой погодой. И, пожалуй, даже не тем, что впервые за добрых полвека он вновь был официально отмечен в календарях красным цветом. Но и тем, что именно 23 июня 1992 года стало первым «пореформенным» днем в новейшей истории денежного обращения на территории нашей страны: накануне обмен советских рублей на эстонские кроны был завершен.

«Яанипяэваский» камин - не чета рождественско-новогодней ели: особенно у него не посидишь и воспоминаниям не попридаешься. Потому попробуем вспомнить до того, как праздничное веселье захлестнет всех и вся: вспомнить любопытные факты из истории национальной валюты Эстонии. Истории как новейшей, насчитывающей всего полтора десятка лет, так и ее предыстории, уходящей корнями в годы довоенной республики.

1. Непосредственным предшественником эстонской кроны была эстонская марка, решение о вводе в оборот которой было принято 30 ноября 1918 года. Выбор названия для новорожденной национальной валюты был, вероятно, не долгим. Во-первых, сказался пример соседей: собственная марка была законным платежным средством в автономном Великом княжестве Финляндском с 18-го года. Во-вторых, на территории Эстонии, совсем недавно еще оккупированной войсками кайзеровской Германии, ходил денежный суррогат: выпущенная немецким командованием для занятых губерний бывшей Российской империи «ост-марка». По своей стоимости одна марка Эстонской Республики, кстати, была изначально приравнена именно к ней.

2. В оформлении первых банкнот ЭР непосредственное участие принимал учитель рисования Александр Гриньев: по рисунку, созданному им в соавторстве со своим эстонским коллегой Теодором Уссисоо, были напечатаны государственные казначейские билеты в 1 марку и 50 пенни.

3. Текст на первых бумажных дензнаках Эстонии был даже не двуязычным, а продублированным на четырех местных языках: эстонском, немецком, шведском и русском - 50 пенни, 1 марка, 3 марки и 5 марок выпуска 1919 года соответственно. Банкноты более поздних выпусков подобным «мультилингвизмом» эстоноземельцев уже не баловали. Исключение составляют разве что локальные бонны, выпущенные в год нацистской оккупации рядом предприятий, - немецкий текст на них дублировался на эстонском. Любопытно, что во время конкурса на дизайн будущей эстонской кроны в конце 1989 года поступило два варианта с русско-эстонским обозначением номинала. Впрочем, оба они были выполнены не профессиональными графиками, а чистыми любителями...

4. Обесценившаяся во много раз за десять лет существования эстонская марка была заменена эстонской кроной 1 января 1928 года: обмен шел именно в пропорции один к ста. За два года до того, как это произошло, в обращение была выпущена самая редкая, а следовательно, и самая ценная из серийных монет Эстонии: 10 марок 1926 года. Так что проверьте щели в полах и на чердаках - авось в полузаброшенном доме по соседству притаился раритет?!

5. Название для новой эстонской валюты искали, что называется, всем миром: в газетах шла активная дискуссия на эту тему. Вначале, не мудрствуя лукаво, хотели последовать примеру южных соседей, еще в 1922 году избравших в качестве национальной денежной единицы лат и лит соответственно. Однако национально сознательные граждане грудью встали на пути следования подобной логике: они считали, что словосочетание вроде «корова за десять эстов» будет звучать «антипатриотично». Предлагавшееся название «талер» и все производные от него были отклонены под тем предлогом, что одноименные монеты, выпущенные еще в XVIII столетии, ходили по весу золота в Абиссинии и прочих «не слишком цивилизованных» землях. По причине «неблагозвучия» отклонили и компромиссный вариант «кулдар», решив остановиться на кроне. Что с того, если своих королей в Эстонии не бывало - зато по золотому содержанию новая эстонская валюта соответствовала кроне шведской.

6. Если бы участник конкурса на оформление довоенных эстонских крон всемирно известный график Эдуард Вийральт был бы чуть более оперативным, наша страна, вероятно, могла бы гордиться самыми оригинальными и стильными дензнаками в предвоенной Европе. Впрочем, и принятый к реализации эскиз Гюнтера Рейнсдорфа оказался вовсе не плох: лаконично и с достоинством.

7. Говорят, красноармейцев, оказавшихся в Эстонии после июньского переворота 1940 года, облик остававшихся в обращении до конца марта следующего года эстонских крон немало смущал: с банкнот на них смотрели отнюдь не цари, президенты и прочие буржуазные эксплуататоры трудового народа, а рыбак, жница, пастух и даже рабочий с молотом в руках. За спиной последнего, изображенного на стокроновой купюре, виднеется башня завода сланцевых масел, сохранившаяся в Ида-Вирумаа до сих пор.

8. В послевоенные годы на прилавках нумизматических магазинов Западной Европы время от времени всплывали монеты с тремя эстонскими гербами, портретами эстонских политиков и самыми фантастическими номиналами: от кроны до дуката. Эти монетовидные жетоны-сувениры выпускала эстонская эмигрантская община в Стокгольме. Законными платежными средствами они, разумеется, никем не считались, но достаточно высоко котировались коллекционерами. Особенно, по понятным причинам, в ЭССР - свою роль играла атмосфера «запретного».

9. Конкурс оформления будущих эстонских крон был объявлен задолго до восстановления Эстонией государственной независимости: 15 декабря 1989 года «под шапкой» официально разрешенного курса на политику регионального хозрасчета. К дате его завершения - середине марта следующего года - было представлено двадцать семь вариантов работ. Первое место и приз в полторы тысячи рублей достались Владимиру Тайгеру: по его дизайну оформлены современные купюры в 5, 10, 25, 50, 100 и 500 крон. А вот «двушка» и выведенная уже из оборота банкнота в одну крону оформлены по рисунку занявшего третье место Урмаса Плоомипуу.

10. Хотя в 1992 году официальные лица неоднократно подчеркивали «аполитичность» эстонских крон, не несущих на себе изображения государственных деятелей, их точку зрения, похоже, готовы были разделить не все. По крайней мере - из числа участников конкурса: на поступивших работах время от времени появлялись портреты первого президента Константина Пятса, его неизменного оппонента Яана Тыниссона и даже - генерала Лайдонера.

11. «Самым невезучим» для оформления эстонских крон городом нашей страны стоит признать, по-видимому, Пярну. Различные его памятники - чаще всего барочные Таллиннские ворота - предлагались на доброй четверти эскизов, но ни один из них не был принят к реализации. Нарвский замок, кстати, на подавляющем большинстве конкурсных работ изображен, в отличие от победившего варианта, без своего ивангородского «собрата».

12. Почему на банкноты независимой Эстонской Республики попал остзейский немец Карл Эрнст фон Бэр - относительно понятно: своеобразный реверанс в сторону мультикультурного прошлого нашей страны, да и слава тартуского профессора, биолога и эмбриолога, что ни говори, - всемирная. Значительно загадочнее другое: почему места на кронах не нашлось для отца национального эпоса Фридриха Рейнхольда Крейцвальда?! Поначалу говорили, что он «припасен» для купюры в пятьдесят крон, но когда осенью 1994-го пришла в оборот и она, поклонников автора «Калевипоэга» ждало разочарование: место, якобы «забронированное» за писателем, занял композитор Рудольф Тобиас.

13. Пессимисты предрекали крах кроны уже к Рождеству 1992 года. Этого, как известно, не произошло, но свидетельством не заметной на первый взгляд «ползучей» инфляции стала присказка, услышанная года через два после денежной реформы: «На «Кереса» не купишь и «Хереса» «Херес» стоит «Керес» с «Хуртом» - не за пять, а за пятнадцать крон, стало быть.

14. Однокроновая монета, отчеканенная на таллиннском заводе Juveel в 1991 году, сыграла на руку живущим в ФРГ эмигрантам из Эстонии: достаточно быстро выяснилось, что по весу и содержанию металлического сплава она полностью соответствует одной бундесмарке. Хотя номинально стоит в восемь раз меньше. Лишь после того, как все автоматы для продажи сигарет и пива оказались «закормленными» эстонскими монетами, сплав однокроновой монеты был изменен с белого на желтый. Случилось это в 1998 году. А через три месяца уступила место единой европейской валюте и немецкая марка.

15. Замену эстонской кроны общеевропейским евро пророчили нам в первый день текущего года. Теперь сроки передвинуты на 1 января 2011-го. Кто знает, не придется ли нам на следующий год после вновь назначенной «даты проводов» отмечать двадцатилетие возрождения эстонской кроны?!