"Молодежь Эстонии" | 09.03.07 | Обратно

Подумаем вместе…

Фото Никиты ЧЕРНОВА

Какую роль сыграли русские партии в только что прошедшей кампании по выборам в парламент Эстонии? Кто и как будет представлять интересы русскоязычного населения? Эти и другие вопросы, связанные с результатами выборов, возникшей политической ситуацией, еще не один день будут анализироваться, обсуждаться политиками, социологами, журналистами, общественными деятелями. Сегодня свою точку зрения высказывает профессор Ханон БАРАБАНЕР, ректор Института экономики и управления.

— Я бы сказал, что во всех этих разговорах, обсуждениях, которые развернулись в средствах массовой информации, печатных и электронных, все-таки немало некоего лукавства. Звучит, например, мысль, что на выборах победила правая идея. Но давайте посмотрим на цифры…

Безусловно, к правым можно отнести реформистов. Они получили в парламенте 31 место. Правыми, хотя и с некоторой натяжкой, если иметь в виду конкретно именно экономические воззрения, можно считать Союз Отечества вместе с республиканцами, у них 19 мест. Социал-демократы и «зеленые» в мире не считаются правыми. Это только у нас, в независимой Эстонии социал-демократы не раз примыкали к правым правительствам, работая в их составах. Но в европейском понимании это все-таки партия больше левого спектра. Сколько же мест получили правые партии? В сущности — 50…

А теперь вспомним правящую коалицию, которая существовала до нынешних выборов. Реформисты, центристы и Народный союз… На нынешних выборах народники потеряли по сравнению с прошлым периодом 7 голосов. А реформисты и центристы прибавили соответственно 12 голосов и 1. И если суммарно посчитать голоса, полученные этой бывшей правящей коалицией на последних выборах, то получится 66 депутатских мест. Такого количества голосов в парламенте не имела ни одна правящая коалиция за все годы существования Рийгикогу.

О чем это говорит? Избиратели Эстонии, в сущности, проголосовали за стабильность. Этот вывод напрашивается сам собой. Думается, таким образом люди показали, что политика, проводимая прежней коалицией — реформистами, центристами и народниками, — в целом одобряется и поддерживается. Несколько потерял Народный союз. Но это можно понять. В той правящей коалиции он был, по существу, третьим, младшим братом. Но и без Народного союза реформисты и центристы получили 60 мандатов. Это, можно сказать, надежное большинство в Рийгикогу. Кстати, не забудем: в Европарламенте реформисты и центристы входят в одну фракцию. Это любопытный, многозначительный факт, если иметь в виду нашу ситуацию.

Чего же можно ожидать? Тут есть два варианта… Если решат создать прагматическое правительство, которое будет решать проблемы, исходя из реалий жизни, то, очевидно, коалицию должны были бы образовать реформисты и центристы. Как это и было прежде… Это первый вариант развития событий, который, очевидно, был бы одобрен многими избирателями, если судить по количеству голосов, поданных за эти партии.

Если же речь идет о правительстве идеологическом (не говорю — политическом, потому что все правительства, как правило, политические), так вот если решат образовать идеологическое правительство, то сольются в коалиции, очевидно, реформисты и отечественники с республиканцами. Пока, очевидно, чаша весов склоняется в пользу этого, второго варианта. Возможно, тут сказываются и некие отнюдь не внутренние факторы…

Хотя голосов реформистов и отечественников с республиканцами явно не хватает, чтобы создать в парламенте большинство. Даже если привлечь социал-демократов, все равно маловато. Надо привлечь и «зеленых»… А удовлетворить аппетиты четырех партий уже достаточно сложно. И, думается, такое правительство вряд ли дотянет до следующих выборов.

Впрочем, как говорится, еще не вечер… Посмотрим, как будут разворачиваться события. Тем более, что немало будет зависеть и от отношения к связям с Россией. Все-таки предвыборная риторика — это одно, а реальная жизнь — совсем другое. Что бы там ни говорили, экономические связи с Россией во многом обеспечивают то, что называется внутренним валовым продуктом. Я говорю сейчас не только о транзите, я имею в виду целый ряд производств, которые «завязаны» на Россию, как на место сбыта произведенного ими продукта. Есть, как мы знаем, и немало предприятий, которые пользуются сырьем, поступающим из России. Так что думать обо всем этом придется, какое бы правительство ни пришло к власти.

Словом, прошедшие выборы дают немало пищи для размышлений, сопоставлений. В том числе и о роли русских партий… Это, можно сказать, больная тема, но не сказать об этом нельзя.

Говорят, что русские партии не были допущены в парламент. Но давайте посмотрим, как на самом деле обстоят дела. Русские партии оказались, по существу, маргинальными. Говорю об этом с горьким сожалением, поскольку сам прежде принимал участие в формировании русского общественного, русского политического движения, стоял, можно сказать, у его истоков. Но что получилось? Русские партии не смогли выдвинуть в ходе предвыборной кампании сколько-нибудь серьезных идей государственной, общественной значимости. Я уж не говорю о том, что они не сумели договориться даже между собой, да и не старались, очевидно, отнимая голоса друг у друга и у тех, кто мог бы стать союзником.

У них была единственная тема — ситуация с Бронзовым солдатом. Да, это важная для нас проблема, как чрезвычайно важно и то понимание мира, истории, прошлого, которое связано с Бронзовым солдатом. И эта проблема должна решаться с учетом наших интересов, убеждений, нужд. Но как? И где?

Я совершенно убежден, что вся эта ситуация с памятником на Тынисмяги — точно и тщательно просчитанная политтехнологами разработка. Она увела русские партии в узкий закуток, не дав им возможности показать себя избирателям как широко и серьезно, на государственном уровне мыслящие и способные работать партии. Стало особенно ясно, что за последние годы в силу разных причин русское политическое движение, а правильнее сказать, именно эти партии растеряли свой интеллектуальный потенциал.

В то же время они дали в ходе предвыборной кампании возможность целому ряду эстонских политиков сыграть на этом противостоянии.

Кстати, призывая русских избирателей голосовать за них, они в то же время убеждали их не отдавать свои голоса никаким эстонским партиям. «Если не нам, то и никому…» Вот такая демократия. Возможно, и этим в какой-то степени объясняется довольно низкая активность русских избирателей, в частности, на Северо-Востоке. Думающие, грамотные люди не могли голосовать за эти партии, видя, что серьезной работы, серьезных идей у них нет, нет потенциала, на который можно было бы надеяться.

Но если бы люди, решившие не принимать участия в голосовании, все-таки пришли бы на избирательные участки, выбрав другие партии, возможно, результаты выборов были бы сейчас совершенно другими, и политический ландшафт — иным.

Что же касается представительства русскоязычного населения на государственном уровне, то тут надо очень серьезно думать. Нельзя, чтобы неэстонцы — столь большая часть населения страны — были отстранены от обсуждения решений и принятия их на высоком уровне. Но если ныне существующие партии не представляют русскоязычное население и не поддерживаются им, то надо искать, очевидно, другие формы, способы представительства.