"Молодежь Эстонии" | 19.03.07 | Обратно

Война и мир Рамзана Кадырова

Вадим ДУБНОВ
для «РИА Новости»

Рамзан Кадыров. Фото Саида Гуциева

Итак, Рамзана Кадырова назначили главой Чечни. Самое примечательное, что эту вершину он вполне мог покорить и без помощи Кремля — элементарно победив на обычных выборах. Что может показаться столь же странным, сколь нелогичным вообще выглядит доверие, которое Кремль седьмой год оказывает роду Кадыровых, объявлявшему России джихад.

Между тем все в высшей степени логично. Даже в романтические дудаевские времена идея независимости не захватывала чеченцев со страстью, некогда присущей балтийским народам.

При всем драматизме своей истории Чечня, как и все ее северокавказские соседи, оставалась одним из самых консервативных краев России. Независимость была хороша до тех пор, пока она оставалась праздником безнаказанного непослушания. А во время реальной войны для основной части населения главная цель — выжить, а вовсе не победить.

Никакого идейного раскола не наблюдалось и на уровне чеченского чиновничества. Кадры «соглашательского» правительства Доку Завгаева (1995—1996 годы) перетекали в структуры «независимой Ичкерии» так же органично, как потом были востребованы миротворцем Кадыровым.

Выбор Ахмата Кадырова в качестве символа чеченизации был, скорее, шагом отчаяния, попыткой найти в Чечне хоть какого-то лидера, лояльного России и в то же время способного контролировать часть воюющих в Чечне штыков.

Вчерашний муфтий оставался для чеченцев фигурой отчасти комичной. Своей одновременной ставкой и на Москву, и на отдельных полевых командиров вроде братьев Ямадаевых он только подчеркивал свою неспособность стать лидером всех чеченцев. Если бы Кадыров-старший в самом деле смог привлечь на свою сторону реальных лидеров сепаратистов, то, возможно, и отношение к нему у чеченцев изменилось бы.

Вторая чеченская война конца 90-х практически утратила все признаки идейного противостояния, однако к Ахмату Кадырову вчерашние полевые командиры все равно прийти не могли. А вот к его сыну Рамзану они особых претензий не имели и не имеют. Его помнили простым мальчишкой, носившимся с бумагами между приемной отца и другими ичкерийскими приемными.

Усталость и чувство бессмысленности борьбы давно охватили не только население, но и немалую часть боевиков. В горах остаются лишь самые фанатичные, самые мстительные. Или те, кому по разным причинам просто некуда возвращаться. Остальные же быстро поняли, что переход через линию фронта почти ничего не изменит в их судьбе.

Года два назад в одной из грозненских облав милиционеры застрелили боевика, укрывшегося у жены. Через некоторое время вдова вышла замуж за одного из милиционеров, участвовавших в облаве. Еще через некоторое время мстительные боевики убили обоих. История нашла отражение в криминальных сводках на бытовую тему. Именно так — как к вполне безыдейному шекспировскому сюжету — чеченцы к этой истории и относятся.

Вся внутренняя чеченская политика, освободившись от воинственных мифов, теперь сводится к обычной борьбе за достойное место в вертикали власти. Рамзан Кадыров для чеченцев вовсе не кумир. И все обязательные улыбки в его адрес примерно в равной степени делятся на снисходительные и брезгливые. Но на фоне крайне невыразительного местного чиновного пейзажа Рамзан, в отличие от отца, объективно стал единственным политиком общечеченского масштаба.

Словом, и не договариваясь с Москвой о разграничении полномочий, Кадыров этих полномочий получил куда больше, чем вместе взятые Дудаев, Масхадов и Басаев. И «чеченизация» власти в республике, венцом которой стал Рамзан, восторжествовала в форме долгожданной стабильности.

В чем и заключаются все ее риски.

Дело не в том, что Кадыров может на что-нибудь обидеться и уйти в горы (потеряв власть, он потеряет все, включая сторонников). Дело в другом.

При всей своей мощи чеченская вертикаль не кажется вечной или хоть сколько-нибудь долговременной. Обычные аппаратные противоречия, свойственные вертикали власти, в этих краях принято решать не преследованием по суду за неуплату налогов, а путем перестрелок и взрывов. К тому же по любую сторону линии фронта в одном окопе могут воевать кровники, ждущие своего часа. И этот час время от времени настает. Вал взаимных претензий — кровных, бюрократических, финансовых — нарастает. И завтра чеченизация может логично увенчаться противостоянием всех против всех. Этого уже не прикроешь идейной борьбой или происками боевиков. Как показывает практика, в таких условиях наивно рассчитывать на монолитное единство в рядах вчерашних боевиков и нынешних «национальных» милиционеров. Сам Рамзан не может не знать, что за ним ежедневно следят через прицел десятки и десятки глаз.

Укрепление вертикали власти в чеченском варианте только подтачивает эту власть. А Чечня без Рамзана Кадырова или без его модели власти явит собой куда более впечатляющее зрелище, чем даже сегодняшний беспокойный Дагестан. И тогда восстановить конституционный порядок будет намного труднее, чем победить в войне против бородатых адептов мифической независимости.