"Молодежь Эстонии" | 23.03.07 | Обратно

Африка в сердце моем…

Нелли КУЗНЕЦОВА

Фото Элины ПЯЗОК

Рауль ЖОАО, президент Ангольско-Эстонского общества дружбы, сегодня в гостях у «Соотечественника»

Признаюсь, к стыду своему, я почти случайно узнала о существовании такого общества в Эстонии. На одном из концертов «Лиры», Союза национально-культурных обществ, увидела на сцене двух подростков. Очень смуглые дети — мальчик и девочка — читали на португальском языке стихи Аугустино Нето, поэта и президента независимой Анголы. «Кто это?» — в изумлении спросила я. И мне объяснили, что это дети Рауля Жоао, учителя французского языка в Кадриоргской Немецкой гимназии. А потом он и сам пришел к нам в редакцию.

…Было странно видеть это темнокожее лицо, блестящие черные глаза с очень яркими белками, слышать этот бархатистый голос, мягко произносивший русские слова. Как-то не очень вязалось это с обычной обстановкой служебного кабинета, с неярким светом серенького нашего, дождливого дня. Впрочем, смущение первых минут рассеялось очень быстро. И дело даже не в том, что мы в редакции привыкли ко многому. Рауль держался так свободно, уверенно, с такой доверчивостью, у него была такая приветливая манера общаться, что уже через несколько минут стало казаться, что мы давно и хорошо знакомы. Тем более, что судьба его оказалась чем-то похожей на тысячи других судеб, разметанных по планете ветрами Истории, и в то же время совершенно необыкновенной. И я слушала его рассказ, затаив дыхание, вспоминая многие книги по истории, старой и новейшей. Но одно дело — строчки в учебнике или энциклопедическом словаре, или даже в историческом романе, и совсем другое — судьба живого человека, сидящего передо мной.

Он родился в Анголе в 1965 году. По странной случайности, некой игре истории, семья Рауля жила в километре от Ангольского комплекса, принадлежащего Балтийскому судоремонтному заводу, о котором мы так часто рассказывали на страницах газеты. Там же, недалеко, по словам Рауля, были расположены и два рыбных порта, куда заходили советские рыбопромысловые суда. Так что огромная страна, в которой мы прежде жили, не была для Рауля чем-то далеким и совершенно абстрактным.

Семья Жоао, как объяснил мне Рауль, говорила на языке баконго. В Анголе много разных диалектов. Но баконго — это не просто диалект, это целый народ, оказавшийся разорванным, разделенным на части, разбросанным по разным государствам Африки после знаменитой Берлинской конференции 1885 года. Тогда в Берлине собрались представители 14 государств — Великобритании, Германии, Франции, России, США, Португалии, Бельгии и других, — которые решали африканские вопросы. Африка, объяснил Рауль, оказалась поделенной на зоны влияния. Впрочем, мало ли случаев в истории, когда крупные державы манипулировали судьбами небольших стран и народов. Страны Балтии, и Эстония в том числе, отнюдь не уникальное явление.

Надо было слышать, с какой горечью говорил Рауль о судьбе своего народа. Сам он вырос фактически в условиях войны. Еще в 1961 году в Луанде, столице Анголы, вспыхнуло восстание против португальских колонизаторов, организованное Народным движением за освобождение Анголы — МПЛА. Оно положило начало длительной вооруженной освободительной войне. Только после революционных событий в Португалии в апреле 1974 года правительство этой страны заключило соглашение с руководством национально-освободительного движения о предоставлении Анголе независимости.

Мать Рауля умерла, когда ему не было и трех с половиной лет. Он был так мал тогда, что даже ее не помнит. Неясные черты материнского лица расплываются в памяти, когда Рауль пытается говорить о ней.

Отец, как говорит Рауль, был священником и участвовал в национально-освободительной борьбе. Но тем, кто воевал за свободную Анголу, было очень трудно в этой стране. И очень опасно. Тем более, когда на руках были еще и дети. И семье Рауля приходилось не раз бежать из Анголы, скрываясь в разных странах. Они жили то во Франции, то в Камеруне, то где-то еще. Отец перебивался случайными заработками, хватаясь за любую работу, чтобы прокормить детей. Единственное, за что можно с благодарностью вспоминать эти бесконечные переезды с места на место, с грустной улыбкой сказал Рауль, так это возможность изучать языки. Не по учебникам, а в реальной, повседневной жизни…

Но и после обретения Анголой независимости в стране продолжалась ожесточенная война. В справочниках и энциклопедических словарях говорится о «вооруженной интервенции южноафриканских расистов, империалистических наемников и внутренней реакции». А Рауль вспоминает, что в Анголе столкнулись те, кто по-разному видел будущее страны после ее освобождения от колонизаторов. Очевидно, это была гражданская война, подобная той, какая разрушала Россию в 1917 году. Что он видел, что знал этот мальчик, кроме постоянной опасности, кроме пуль и смертей? И как он сумел сохранить ту душевную теплоту, которой так веет от него, ту привязанность к людям и доверие к ним, ту спокойную уверенность, которые так ощущаются в нем?

Между прочим, слушая Рауля, я вспомнила международный конгресс, проходивший под эгидой ЮНЕСКО еще в советские времена, на котором мне довелось работать в качестве корреспондента. Мы не раз вспоминали потом с Владимиром Вельманом и Лейви Шером, тоже бывшими тогда в этой журналистской группе, как целыми днями ходили голодными, не имея возможности поесть, и однажды ночью, не выдержав, стащили с кухни грибы, собранные, как выяснилось позже, руководителями крупнейших студенческих союзов мира и приготовленные специально для них.

Так вот в один из дней на этом конгрессе в зале, где собрались представители стран Европы, обеих Америк — Северной и Южной, Африки, даже Австралии, выступал анголец, который с трогательной благодарностью вспоминал о лейтенанте Володе, известном и почитаемом всей Анголой. Каково же было мое потрясение, когда выяснилось, что Рауль хорошо знает историю о легендарном Володе. Оказалось, что это не русский парень, как мы подумали тогда, хотя никто не говорил, что в Анголе воюют советские солдаты, а ангольский партизан, получивший образование в Советском Союзе. Ему, как говорил Рауль, так понравилось имя Володя и такими близкими оказались русские люди, что он попросил, чтобы его называли именно этим именем. Он так и остался в памяти народа как Володя, сложив голову в боях за освобождение Анголы. Мы, помнится, подумали тогда, что это легенда, грустная и гордая легенда. Хотя мало ли русских парней отдали свои жизни за освобождение других стран и народов, и мало ли наших могил разбросано по всему свету. Далеко не везде об этом вспоминают теперь с благодарностью и теплотой. Но Рауль сказал, что история об ангольском Володе — отнюдь не легенда, и ее помнят очень многие.

Ему самому было около 18 лет, когда он поехал в Москву учиться. Отец Рауля стал дипломатом и работал в ангольском посольстве в Москве. Но Рауль учился уже без него, став студентом Университета дружбы народов им. Патриса Лумумбы.

Он вспоминает, что сначала было очень тяжело, ведь он поехал в Москву, зная по-русски только два слова: «Добрый день!» Эти слова произносили все, кто приходил в Луанде в советское посольство. Рауль и запомнил их.

Но постепенно все наладилось. И учиться было интересно, тем более, что специальность, которую он хотел получить, была и современной, и увлекательной — радиоэлектроника. Он уехал обратно в Анголу инженером, владеющим современнейшей профессией, а к языкам, которые он уже знал — ангольскому, португальскому, французскому и т.д., прибавился еще и русский.

В Анголе он работал в порту, занимаясь телекоммуникациями. Именно морской проект, связанный с телекоммуникациями, и привел его в 1987 году в Таллинн. Вот здесь однажды на холме Тынисмяги он увидел белокурую девушку. Ее звали Кристиной…

Через полтора года, к моменту окончания проекта, у них уже был ребенок. Кристина согласилась поехать с Раулем в Анголу. И он сначала отправился туда один, чтобы подготовить все к приезду семьи. Но оказалось, что ситуация в Луанде не стала менее ожесточенной, и он не решился перевозить семью из Эстонии. Так и остались здесь.

Я спросила, как уживались в одной семье два столь разных менталитета: африканский и эстонский. И Рауль опять задумчиво и грустно улыбнулся: сначала было очень трудно, но постепенно они как-то притерлись друг к другу. Хотя в конце концов брак, увы, все-таки не выдержал испытания временем.

Кстати, Рауль сказал, что его, как и многих из нас, удивляют, даже обижают утверждения о том, будто мы, некоренные, остались жить в Эстонии, рассчитывая на материальное благополучие. Если оно и есть, то мы добиваемся его своим собственным трудом, своими усилиями, подчас ценой утрат, в том числе и профессии. Так и Рауль из инженера-электронщика превратился в преподавателя французского языка, получив еще одно высшее образование, пройдя курс тогдашнего Таллиннского педагогического института.

Да и что ему делать в Анголе, если здесь, в Эстонии, его дети, к которым он привязан всем сердцем, если здесь работа, которую он полюбил. К тому же трудно начинать все с нуля, когда тебе уже за 40, даже в стране, которая прежде была родной.

И все же он тоскует по Анголе, как не могут забыть Африку все, кто когда-либо с ней соприкасался. Есть, очевидно, в ней какое-то таинственное очарование. Кстати, люди, работавшие когда-то в Анголе, эстонцы, русские, украинцы и т.д., и сгруппировались вокруг Рауля, образовав ангольско-эстонское общество дружбы.

Вот такая судьба… Как справедливо заметила когда-то Анна Ахматова, на долю наших современников выпали трагедии, быть может, большего масштаба, чем те, которые переживали шекспировские герои. И какого мужества, душевной стойкости, непоказного героизма жизнь потребовала от них…