"МЭ Среда" | 02.05.07 | Обратно

С новой страницы

Йосеф КАЦ

Фото Никиты ЧЕРНОВА

В понедельник утром на Таллиннском Военном кладбище начались работы по установке перенесенного с холма Тынисмяги памятника павшим во Второй мировой войне. И хотя полностью его прежний облик воссоздан еще не был, главная деталь монумента - фигура скорбящего воина - была открыта для свободного доступа к пяти часам вечера.

...В какой-то момент кажется, что он стоял здесь всегда: усталый, с понурой головой, всем видом своим выражая горечь утраты боевых товарищей. И не было никогда рядом ни столичной суеты, ни автомобильных гудков, ни спешащих в Национальную библиотеку читателей. Но в то, что сквер на Тынисмяги отныне будет пустым, лишенным своего главного архитектурного компонента, верится с трудом. И снова кажется - кажется, будто все это происходит не в Таллинне, а где-то далеко, в другом городе, если не сказать - на другой планете.

Фото Никиты ЧЕРНОВА

Тишина. Тишина, не похожая ни на блаженство умиротворения, ни на затишье перед очередным шквалом. Тишина вязкая, ватная и обволакивающая - вроде той, в которую погружаешься после долгого набатного боя. Не знаю, могут ли шелестеть кладбищенские туи, но не шелестят даже они. Лишь гравий дорожек шуршит под ногами, щелкают фотокамеры да задают вопросы журналисты. Откуда-то из невидимой дали долетает перестук вагонных колес. В то, что до географического центра города всего три с половиной километра, верится с трудом.

Люди, преимущественно мои коллеги, подходят к Бронзовому солдату. «Есть или нет следы распила?» - вопрос, который волнует сейчас, наверное, большинство из них.

Некий шов, проходящий по линии ног, разглядеть и вправду удается. Выдвигаются версии. Одни говорят, что налицо следы плохо замаскированного расчленения монумента. Другие припоминают, что похожий на шрам след от литья был на скульптуре всегда. Возможно, не исключают третьи, она могла переломиться при переносе. Не знаю, не помню - я не литейщик и не скульптор. Да и какая, собственно, теперь уже разница.

Привычной плитняковой стены за спиной скорбящего воина нет. Нет пока. Кто-то из присутствующих активно интересуется ее судьбой, возмущается, что прежняя стоявшая на Тынисмяги стена была разрушена и куда делись составляющие ее камни - никому не известно. Голос, полный возмущения, добавляет, что обломки эти были якобы где-то обнаружены и даже кем-то сфотографированы. Полноте. Какая теперь разница, где лежат именно «те самые» квадраты привычного североэстонского плитняка. Им окрестности Таллинна полны: дай лишь Бог, чтобы власти на этот раз сумели сдержать свое слово и действительно восстановили стену к началу июня, как обещает это нам сейчас министр обороны Яак Аавиксоо.

Первые горожане подходят к памятнику, ставшему камнем преткновения в интересах русскоязычной части общества и государства. Их пока не много. Нет, они, не в пример вновь оживившимся интернет-комментаторам, не призывают к «войне до победного конца», не рвутся «возвращать нашего Алешу на прежнее место», не зовут «мстить зарвавшимся эстонцам». У здравомыслящих людей подобные мысли родиться не могут. Но возмущение действиями властей, превративших вопрос, решаемый, признаться честно, на уровне парковых архитекторов и градостроителей, в проблему общегосударственного масштаба, звучит в их речах. Как и возмущение тем, что поводом к этому переносу стала выходка двух национал-озабоченных провокаторов, которые по негласному соглашению стали почему-то выразителями вековых чаяний всего эстонского народа, на поводу у которых пошло правительство.

Пожилая женщина возлагает к подножию памятника цветы: пару тюльпанов и нарциссов. «Не надо, - просит она наводящих на нее объективы камер телеоператоров и фотокорреспондентов. - Ну, действительно, не надо. Не принято так на кладбище».

Действительно, не принято. Много того, что не принято в цивилизованном демократическом государстве, увидели мы, жители Таллинна, за последние четыре дня. Того, что не принято и что, откровенно говоря, просто-напросто неприятно. И дай-то Бог, чтобы перенос многострадального памятника на кладбище стал гарантом того, чтобы неприятности эти не повторились больше никогда.

Гарантии, конечно, не может дать никто. Но хотелось бы - хотелось хотя бы верить.