"МЭ Среда" | 09.05.07 | Обратно

Гордиев узел

С членом Рийгикогу, профессором истории Ааду МУСТОМ беседует Татьяна ОПЕКИНА.

Фото Николая ШАРУБИНА

— Еще недавно вы, г-н Муст, возглавляли Тартуское городское собрание, а Лайне Янес была мэром города. И вот вы оба — в Таллинне. Будучи центристом, вы в оппозиции. Будучи реформисткой, Лайне Янес — в правительстве. Получился такой коллективный отъезд в столицу. Случайно это получилось или осознанно? Какие проблемы вы оставили своим последователям?

— Можно сказать, что это решение далось нам нелегко. Мы много спорили, обсуждали свои планы, но было одно объективное обстоятельство, которое подвигло нас сделать такой шаг. Оно состоит вот в чем: вопреки надеждам и ожиданиям (а я председательствовал в горсобрании с 2001 по 2007 год) значительную часть тартуских проблем невозможно разрешить силами самого города. Это понимал и Андрус Ансип, когда в свою бытность мэром города воевал с республиканским правительством, начавшим вопреки пожеланиям тартусцев строить в окрестностях города тюрьму. То есть возможности местных самоуправлений довольно ограниченны, в то время как задачи, на них возложенные, постоянно возрастают. Поскольку многое, если не все, упирается в деньги, то наиболее трудной проблемой местных самоуправлений является отсутствие у них независимой от правительства доходной базы. Деньги, как известно, распределяет Тоомпеа, и это для демократического государства не совсем подходящая схема, которая и приводит к тому, что смена власти на Тоомпеа сильно сказывается на самочувствии местных властей. Все это побудило Лайне Янес и меня попытаться в новых ролях сделать много хорошего для всех, в том числе и для родного города.

— Соперничество Таллинна и Тарту — скорее миф, чем реальность? Если это не миф, то в чем это соперничество состоит?

— В позапрошлом году между Тарту и Ригой был заключен договор о дружбе. На церемонии подписания договора мэр Риги сказал, что завидует Эстонии, у которой, помимо Таллинна, есть Тарту, конкурирующий со столицей, предлагающий альтернативные идеи. Тарту является промышленным, культурным и научным центром Южной Эстонии, опровергая тем самым наивные представления иных столичных политиков, для которых Эстония заканчивается за озером Юлемисте. К примеру, для Тарту, для его университета очень важен местный аэродром, но эти политики ссылаются на европейские нормы, согласно которым аэродром должен обслуживать население, проживающее на территории радиусом 200 километров, и, значит, Тарту входит в радиус обслуживания столичного аэродрома. А как же Выру, Валга? Они что, уже не Эстония?

— С появлением Таллиннского университета конкуренция двух городов дополнилась и межвузовским состязанием, не так ли? В свое время высказывались опасения, мол, маленькому государству два крупных университета не под силу, точнее, не по карману...

— Вряд ли для Тартуского университета в Эстонии найдутся соперники, хотя, конечно, дробление средств делает вузовские коллективы беднее. Я историк и могу привести пример из своей области. Мы постоянно ощущаем нехватку историков, и это зависит от фонда зарплаты, ибо нечем платить новым специалистам, которых можно было бы пригласить на работу. Не хватает денег на исследование даже собственной истории. Более того, нам трудно конкурировать с историками других европейских государств, которые участвуют сейчас в грандиозном проекте написания истории Европы. Качественно новой истории. Наши латышские коллеги заявили, что не настолько богаты, чтобы участвовать в этом проекте. Литовцы сделали то же самое. Тартуский университет, можно сказать, на чистом энтузиазме все же включился в этот проект, хотя государство чуть позже немного поддержало нас материально. Выяснилось, что если бы мы не приняли участия в проекте, то нашу историю за нас написали бы историки других стран... Ваш покорный слуга — представитель Эстонии в этом проекте, и именно благодаря этому был взят за основу принцип: история Европы — это история всех ее народов, малочисленных в том числе. Иначе никто и не поймет, почему пали империи. Что касается конкретно конкуренции двух университетов, то возникшие вначале опасения преодолены, исследовательская работа обоих коллективов координируется, к чему нас побуждает, ко всему прочему, конкуренция с другими европейскими университетами.

— Раз уж мы заговорили о Тартуском университете, невозможно обойти стороной карьерный зигзаг Яака Аавиксоо, которого еще недавно мы знали как ученого-физика, ректора Тартуского университета, а ныне он министр обороны, оказавшийся в эпицентре горячих апрельских событий. Удивительная смена ролей...

— Для меня такая смена ролей тоже оказалась неожиданной и не совсем понятной, так что и сегодня я еще не готов сформулировать свое окончательное мнение. Один мой знакомый из медицинской научной среды сказал, что, по его мнению, ректор оставил университет в беспомощном состоянии, что с точки зрения врача, не имеющего права оставить человека в беспомощном состоянии, совершенно недопустимо.

— На прошлой неделе (беседа состоялась 30 апреля. — Т.О.) скончался Борис Ельцин. Я бы не заговорила об этом, если бы президент Эстонии Тоомас Хендрик Ильвес не поехал в Москву на похороны первого президента России, к которому сами россияне относятся весьма неоднозначно. Кстати, как вы-то относитесь к этому государственному деятелю?

— Испытываю противоречивые чувства. Но с преобладанием позитива. Для меня Ельцин — прежде всего человек, который поддержал восстановление независимости Эстонии. Я читал много мемуаров о его времени, видел много документов. Ясно, что Ельцин был сильной личностью, осмелился сломать рутину, нарушить традиции. Бывает так, что наверх попадает человек, желающий перемен и готовый к переменам, но окружающий его аппарат работает по-старому, и ничего не меняется, даже если система прогнила. Ельцину удалось открыть много дверей, но затем... Быть может, он устал, надорвался, быть может, не хватило здоровья. Так что можно говорить о двух периодах его эпохи.

— В новогодней речи, сообщая о своей отставке, Ельцин попросил у народа прощения. Многие ставят ему это в заслугу. Как вы относитесь к подобного рода извинениям? Разве десяткам миллионов россиян, обнищавших в результате ельцинских шоковых реформ, стало от этого легче?

— В европейской исторической традиции так сложилось, что извинения подобного рода, то есть признание того, что многое было сделано неправильно или недостаточно грамотно, дают облегчение, уносят часть боли, подводят своего рода черту, дают надежду начать если не с чистого листа, то по-другому, иначе.

— Как вы думаете, зачем и почему Тоомас Хендрик Ильвес поехал в Москву на похороны Ельцина? Что и кому он хотел этим показать?

— Этого я не знаю. Я не разговаривал ни с главой администрации президента, ни с его советниками. Для меня это было полной неожиданностью, ибо по старой доброй традиции на похороны бывших руководителей приезжают обычно те, кто одновременно занимал аналогичный пост в своей стране.

— Вот мы и подошли к тем апрельским событиям, о которых каждый из нас, говорит он или молчит, беспрерывно думает, задаваясь трудными вопросами. Какими были ваши первые впечатления от случившегося?

— Первые мои чувства — боль, сильная досада и сожаление. В те дни я был в Тарту и не мог не думать о том, каким образом наши политики, в том числе и выходцы из Тарту, разрешили долго тлевший в обществе конфликт. Выбирая на демократических выборах руководителей, мы вправе ожидать, что в трудной ситуации они в состоянии найти самое мудрое решение. Увы, как гражданин я испытываю чувство стихийного протеста против того, как все произошло. Любой политик знает, что есть тонкие, чувствительные темы и проблемы, касающиеся культурных, национальных или религиозных чувств или различий. Мы помним, насколько бурной была реакция мусульманского мира на, казалось бы, достаточно невинные карикатуры в датском журнале. Язык символов для истории — очень важный язык. Из той же истории мы знаем, как один из великих античных полководцев Александр Македонский решил стоявшую перед ним сложную задачу. В крепости у города Гордиона находилась боевая колесница легендарного царя Гордия, на которой ярмо и дышло были соединены ремнем, завязанным очень сложным узлом. Согласно легенде, владение Азией было обещано тому, кто сумеет развязать этот узел. И что сделал Александр? Как развязал гордиев узел? Он разрубил его ударом меча! Сложный узел... мечом. Еще один аспект. Будучи в Тарту, я не был очевидцем событий, хотя, как и все, неотрывно смотрел телевизионные репортажи. Мне трудно осуждать полицейских, ведь их работа в условиях больших беспорядков крайне трудна, а нервы напряжены. Но мне хотелось бы знать, как их инструктировало начальство, насколько умело руководило оно их действиями, вообще, знает ли оно, это начальство, как решать проблемы без применения силы. И еще: меня интересует, сколько потребуется времени для того, чтобы преодолеть кризис. Без ненависти и конфронтации.

— Интеграция на деле, а не на словах, оказалась мыльным пузырем. Этот процесс надо заново переосмыслить?

— Бывают ошибки, которые можно проанализировать и исправить. Но если мы совершаем ошибки и изо всех сил стараемся их оправдать, то это уже ошибки в кубе. Чужую беду обычно лучше понимает тот, кто понимает собственную боль. Гарантией стабильности и успешности Евросоюза — и Эстонии как его части — является терпимость, помогающая преодолеть любые межнациональные трения.

— У каждого народа есть что-то свое, что и отличает нас друг от друга. Но есть и много общего, что позволяет нам жить рядом, понимая и принимая эти различия. Спасибо вам за беседу.