"МЭ" Суббота" | 19.05.07 | Обратно

Россия светла, да темны времена

Николай ХРУСТАЛЕВ

Режиссер Игорь Черницкий и актер Андрей Харитонов.

Весной нынешнего года на канале ТВЦ прошла премьера 12-серийного телевизионного фильма «Юнкера» по произведениям Александра Куприна. В основу сценария картины легли одноименный роман, повести «Поединок» и «На переломе», а также рассказы писателя и факты его биографии. Впрочем, подробности этого проекта мы получим сегодня буквально из первых рук, потому что наш гость - постановщик «Юнкеров», сценарист, режиссер и актер Игорь Черницкий.

- Игорь, нелишне будет вспомнить, что самого Куприна юнкерство тоже не обошло стороной?

- Удивительно, что он и начинал юнкером, а потом роман «Юнкера» стал последним в его наследии. Роман был написан в Париже, в эмиграции, он достаточно автобиографичен, но теперь Куприн пишет вещь, кроме всего прочего, еще и ностальгическую, проникнутую тоской по покинутой родине, куда за год до смерти он все же вернулся. «Юнкера» пронизаны исповедальностью, они чрезвычайно трогательны, искренни, и в них так много любви к оставленному дому, людям, к тем, кто когда-то был рядом, но прежде всего к собственной юности. Вообще удивительно, что человек в отнюдь не юношеском уже возрасте так ярко и свежо вспоминает свои реакции, так верен дружбе прежних лет. И, конечно же, этот роман о становлении характера, о строительстве, если так можно сказать, души.

- И все же, Игорь, что это за сообщество такое - юнкера, про них ведь всякое говорили…

- Эта история увлекла меня еще лет 15 назад, уже был сценарий, но не было денег, искал их долго, потому сейчас особые слова благодарности Алле Георгиевне Грязновой, генеральному продюсеру картины, доктору наук, президенту Финансовой академии при правительстве РФ, которая проект поддержала. Без нее, собственно, может быть, ничего бы и не случилось.

Что же до юнкерства… Каждая серия нашей картины завершается кадрами хроники. Хроники, надо сказать, уникальной. Мы откопали ее в Красногорске, заплатили немалые деньги, чтобы получить для фильма, но зато перед нами возникли реальные мальчишки, которые крутятся на перекладине, прыгают через гимнастического коня, фехтуют, скачут, танцуют, и при всем том поразительно теперешние. Воспитывали их так, что потом из будущих офицеров получались не только военные, а писатели, художники. А в принципе для меня само понятие юнкера ассоциируется с молодостью, романтичностью, бытовавшее же долгое время убеждение, что юнкера не сумели защитить Зимний дворец или Кремль, - это уже издержки идеологии, пропаганды, хотя все было на самом деле не так просто.

Нам хотелось рассказать, с одной стороны, сюжет достаточно точный исторически, с другой  - показать историю, понятную и занимательную для современной молодежи. На одной из встреч, кстати, накануне премьеры в молодежной аудитории мы с артистами показывали фрагменты картины, в частности, сцену объяснения в любви нашего юнкера Александрова с барышней Зиночкой. Потом кто-то из последнего ряда спросил у Ильи Иосифова, игравшего Александрова: а поцелуй на экране настоящий? Илья опешил. И я решил прийти ему на помощь: ты что, никогда сам не целовался, ввел я спросившего в краску, - это же всегда видно, когда поцелуй настоящий, если знаешь, что это такое. И все же тогда молодые люди к барышням относились деликатней, сейчас сразу берут быка за рога…

- В подобной позиции нет назидательности, мол, смотрите, какие тогда были молодые люди - порядочные, с массой других достоинств, какими нынче похвастаться трудно.

- Как раз назидания я больше всего и опасался. Хотелось просто увлекательной истории   с приключениями, между прочим, которых в картине хватает, с огорчениями, любовными изменами даже, так что далек был от указующего, как тогда было хорошо и как теперь плохо. Время всегда одинаково.

Каждую серию нашего фильма начинает песня композитора Николая Романова, первая строчка в которой звучит так: «Россия светла, да темны времена». Никого не хочу обращать в свою веру, хочу лишь любви зрителя к нашим героям, любви к Александрову, к Ромашову, даже к Шурочке, которая обрекла Ромашова на гибель. Так что,  дай Бог, чтобы их полюбили и вдруг захотели даже в чем-то быть на них похожими. Я не верю, что кино не учит. Учит, только знаки «образования» бывают разными. Вот «Бригаду» пошли крутить по всем каналам, и жизнь тут же ответила появлением многих реальных «бригад». Даже имена выбирали для себя любимых «героев». А вот мне больше хочется, чтобы ребята были больше похожи на наших героев. Тем более что такие есть сейчас, действительно есть: ну не все девочки матерятся у выхода из метро, не все мальчики… Да что говорить! И потом, в нашей картине играли нынешние парни, из нашей жизни, из наших театральных училищ, а одну из главных ролей играл даже солдат-срочник, как раз заканчивал службу.

- Одним из персонажей вашей картины стала прекрасная Гатчина под Петербургом и та атмосфера, которую она привнесла в фильм, это тоже стоит отметить.

- Не считайте меня мистиком, но я верю в то, что душа Александра Ивановича Куприна в Гатчине присутствует. И дело не в том, что она стала последним приютом Куприна накануне отъезда за рубеж, а в том, что, как мне кажется, его душа нам во время съемок помогала, приходила на выручку. Если нам требовалось солнце, оно всегда светило. Нужен был дождик, и он начинал моросить, хотите верьте, хотите нет. А какая здесь красота, какие озера, какие дома, сохранившиеся еще с начала прошлого века.. Ромашовскую историю мы снимали приблизительно в таком доме, надо было только асфальт присыпать песком.

В этот город, в эти улицы, в этих людей я влюбился с самой первой встречи, с середины 90-х, с первого фестиваля «Литература и кино», а сейчас мы с вами говорим уже на тринадцатом. Так что, принимаясь за работу, я знал, что должен снимать картину именно здесь, хотя действие романа происходит в Москве. Но в столице сейчас, мне кажется, такую историческую зону уже не воссоздать, зато в Петербурге смогли даже на некоторых улицах снимать, так все сохранилось.

Перед началом съемок я привез в Гатчину наших «юнкеров», главных героев у нас 11, и все они для начала занимались строевой подготовкой, фехтованием, конным спортом. Мы их сразу же подстригли, как полагалось, под ноль, а заодно на время съемок я попросил молодых артистов полностью отказаться от современного сленга. Все это помогало отстраниться от мобильных телефонов, плееров МП и прочих атрибутов быта. Каждый съемочный день мы начинали с утреннего построения, потом бежали в парк на зарядку. В конце дня опять построение.

- И вы в парк бежали?

- И я бежал, что же делать, хотя ложился всегда поздно, до ночи приходилось с оператором обсуждать детали съемки следующего дня. Потом шел вечером по гостиничному коридору и слышал, как за дверями бренчат гитары, раздается смех, молодые же все, энергии много. Но хорошо помню, какими серьезными стали лица ребят, когда впервые услышали романс на костровские стихи «Поплачь, любимая, поплачь».

- Музыка композитора Николая Романова - особая тема.

- Ему пришлось писать вальсы и мазурки - какие же балы без мазурки, без кадрили, без полонеза? Мне очень нравится его «Юнкер-вальс». Написал Николай и несколько романсов. Очень надеюсь, что потом эта музыка уйдет в жизнь, в народ, зазвучит по радио. Не секрет, что многие из нас воспитаны на музыке кино, напеваешь мелодию, а перед глазами кадры из любимого фильма. Теперь киномузыка преимущественно барабанного свойства. Барабан присутствует и в отношениях между людьми, и в том, что принято называть музыкой. Но настоящая музыка душу волнует, заставляет учащенно биться сердце. Ладно, не буду, это другая тема.

- Как проходил кастинг?

- Конечно, искали мы немало. Илью Иосифова нашли в Киеве, Мария Луговая из Петербурга, чудесная Лиза Боярская, дочка Михаила Сергеевича Боярского, тоже из Питера. А ведь у нас в картине есть и Светлана Крючкова, и Алена Бабенко, и Богдан Ступка, и Владимир Гостюхин. Светлана Крючкова снимается у меня уже в третьей картине, не представляю теперь, как же без нее. В моей следующей картине роли для нее пока нет, но мы со сценаристом уже придумываем… Давно знаком я и с Гостюхиным.

На самом деле играть в таком материале, как Куприн, для актера великое счастье. Мы с Аленой Бабенко знакомы не были, но когда зашла речь о роковой Шурочке, то какая же актриса от такой роли откажется. Тут ведь роль уровня Достоевского или Толстого. Шурочка упрашивает Ромашова умереть ради нее, такое не просто надо суметь сыграть, такое надо суметь прожить. Конечно, она говорит, что пистолеты на дуэли не будут заряжены, но Ромашов-то все понимает. Как и Шурочка понимает, на что его толкает. Сцена их прощания чрезвычайно сложна, и артисты, на мой взгляд, сыграли ее замечательно.

И с Александром Михайловым мы тоже знакомы уже давно. Помню, когда он тепло отозвался о моей первой картине, спросил у него: будет надо - снимешься у меня? Он ответил, что, конечно. В любой роли? В любой. При этом за всю свою жизнь творческую он в эпизодах не снимался ни разу. В «Юнкерах» роль оказалась эпизодической, генерала надо было сыграть, который приезжает инспектировать смотр полка. Звоню ему и говорю: помнишь, обещал? Помню. Обещал - надо приехать. И приехал Александр Яковлевич.

- Кстати, вы ведь тоже сыграли в своем фильме сцену прощания с Лизой Боярской, и сильно она напомнила классику из «Семнадцати мгновений».

- Спасибо, это приятно слышать, хотя, конечно, об этом мы не думали. На самом деле я ненавижу, когда про мое кино говорят «сериал». Я не сериал снимал, а кино, телевизионное художественное кино, которое всегда должно сниматься по законам настоящего кино. Я за такое кино , во время демонстрации которого улицы пустеют. Вообще в «Юнкерах» у меня достаточно большая роль, одна из главных, тут мы с режиссером гармонично нашли общий язык. К тому же мой капитан был по должности воспитателем юнкеров, так что педагогический процесс продолжался и в кадре.