|
"МЭ" Суббота" | 26.05.07 | Обратно
Петр Мамонов: «Где призван, там пока и служи»
Владимир БАРСЕГЯН,
Радио 4
Петр Мамонов - поэт, музыкант, режиссер и актер. В свое время был банщиком, лифтером, переводчиком с норвежского,
заведующим отделом писем в журнале «Пионер». В 1982 году организовал неординарную рок-группу «Звуки Му», став
основоположником стиля, получившего название «русская народная галлюцинация». Особенную популярность в
широких слоях публики Петру Мамонову принесла роль отца Анатолия в фильме Павла Лунгина «Остров».
Это интервью мы записали, когда Мамонов приехал в Таллинн со спектаклем
«Мыши, мальчик Кай и Снежная Королева». Если бы это случилось сейчас, зал
был бы набит любопытствующими до отказа. Но тогда он был наполовину пуст,
или наполовину полон - кому что больше нравится.
«Мы просто так жили»
- С чего бы нам начать? Итак, более 20 лет тому назад вы работали как журналист
в журнале «Пионер»...
- Да-да, работал. И знаете, хотя это было коммунистическое время и коммунистический
журнал со всеми соответствующими причудами, скажем мягко так, подобралась
очень хорошая компания молодых творческих ребят, которые писали сами: кто-то
стихи, кто-то рассказы. Приносили в редакцию, читали друг другу, обсуждали.
Кто-то считался ментором, поучал чуть-чуть, мол, надо так... Ну вот, мы
учились писать, учились стилю...
- А какую-то отдельную рубрику вы вели?
- Я вел рубрику «Тимуровские отряды». Замечательная рубрика, на самом деле,
как я сейчас понимаю. Потому что это бескорыстная, та самая христианская
помощь слабым и незащищенным людям. И ведь там не было фамилий тех, кто
эту помощь оказал, они только ставили на калитку звезду, мол, этот двор
обслуживает тимуровский отряд: помогает своему подопечному, ходит за продуктами,
носит ему воду, если человек старый, ветеран войны. Это было неплохо. Вообще
считаю, что у нас все происходит как-то уж очень быстро. Сам мир быстр,
и мы попали в эту скорость, и в результате, к сожалению, очень многое из
старого, хорошего откинули, заменив западными лозунгами: «Все и сразу!»,
«Нажрись, напейся!», «Уступи соблазну!».
- Но ведь это не сразу понимаешь. И вы ведь, наверное, не сразу поняли.
И в какой-то момент, когда шел слом старого мировоззрения, вы ведь тоже,
наверное, все это с удовольствием ломали?
- Да, конечно. Но мы особенно не думали о том, ломаем или нет. И у нас
не было такой задачи протеста, как, скажем, у группы «Алиса». Мы просто
так жили.
- Кстати, о вашей группе «Звуки Му». Как она возникла? Как вы стали профессиональным
музыкантом?
- Совершенно случайно, как часто бывает. А как возникли «Битлз»? Случайно.
Все настоящее получается случайно. Если сесть и начать: «Вот, давайте,
ребята, соберем группу. Ты у нас будешь играть на бас-гитаре, ты у нас
будешь петь…» - это, по большей части, обречено на провал. А если все мы
друзья и просто всегда были рядом, слушали одну и ту же музыку, жили приблизительно
одной и той же жизнью, пили портвейн и бегали по этой улице Горького туда-сюда,
изображали из себя самых крутых, тогда все естественно. И это как-то вылилось
в группу...
«Где призван, там и служи»
- Своеобразная получилась группа...
- Получилась своеобразная, потому что люди своеобразные. Во-первых, я совершенно
четко, без лишнего хвастовства, понимаю, что я - человек талантливый. И
так же четко понимаю, что мой талант - это дар. Это не моя заслуга. Мое
дело - беречь его, не продавать за фальшивую монету. Жить жизнью почище,
стараться, что, к сожалению, плохо получается. У нас у всех какая-то страстишка,
да есть.
- У вас тоже?
- А как же! Конечно, имеются. Я и излишне горд, и самоуверен, бывает, осуждаю
людей, бывает, выпиваю лишнего. Все это плохо. Некоторые люди оправдываются,
что вот, мол, такая работа, Высоцкий, например, все русские поэты, иначе,
мол, нельзя… Можно, можно. Просто мы потеряли духовность. Потеряли дух,
потеряли силу бороться против этого. Обрести эту силу заново помогает,
конечно, вера в Господа. Но это непросто - с понедельника взял и поверил.
Все не так... Я много читаю, все знаю, что надо делать, могу рассказать,
могу процитировать святых отцов, но личность моя пока что пребывает во
грехе, конечно. И это сказывается на всем. В первую очередь, если мы говорим
о творчестве, то на творчестве. Мне, например, совершенно перестали нравиться
мои старые песни, связанные с сексом, всякого рода грязью. Хотя, может
быть, в то время это считалось как бы шуткой и было необходимо, и люди
«брали» это… Не знаю, так шло. Вы ведь понимаете, как все происходит? Всегда
делаешь то, что называется all the best, на данный момент.
- Церковью иногда творчество признается делом греховным. Ведь в свое время
актеров запрещали даже на кладбище хоронить.
- В свое время была и инквизиция, и прочее. Были ошибки. Как у всякого движения. Но надо повнимательнее читать главную Книгу. Там,
предположим, апостол Павел говорит: «Где призван, там и служи». Я, например,
со своим батюшкой говорил: не грех ли, что я танцую, ведь танцы вообще
грех, взять историю с головой Иоанна Предтечи? И вообще, над этим вопросом
одно время я сильно думал. А потом услышал по радио... У нас есть такой
замечательный проповедник Дмитрий Смирнов. Может быть, слышали? Он и книжки
пишет, и на «компактах» есть его лекции. Он отвечает на вопросы радиослушателей
по воскресеньям, на радио «Радонеж». И однажды случайно, отвечая на вопрос
слушателя, ответил на мой вопрос. Вопрос был такой: «Как узнать волю Божью?»
- «Узнать волю Божью можно… Молитвой, молитвой. И Господь по силе молитвы,
желания откроет свою волю. Открыв и поняв, надо делать, обязательно». То
есть по сути, если бы я начал испрашивать воли Божьей в молитве насчет
того, можно ли мне заниматься искусством моим, или нет, и ответ был бы
отрицательным, смог бы я сейчас бросить театр, бросить писать песни? Нет.
Тогда и нечего спрашивать. Значит, рано еще спрашивать. Значит, где призван,
там пока и служи.
«Поэт, пожалуй, моя профессия»
- Ваш театр очень интересный и своеобразный. В подобном стиле работает,
по-моему, только еще один человек - Евгений Гришковец.
- Я сейчас один, я не знаю других. Я о других ничего не знаю вообще. Ни
о Гришковце, ни о Иване Петровиче Иванове. Я знаю о себе, и то - плохо.
- Тогда перефразирую вопрос: когда вы стали более или менее серьезно заниматься
театром?
- А я ничем не занимаюсь… Понимаете? Прет…
- Это как?
- Прет! Прет само. Я, как охотник, сижу в кустах и жду, когда появится,
потому что «давить пасту» - бесполезное занятие. Делать что-то из головы?
Нет. Вот я придумаю сейчас спектакль - это чепуха. Должно «вылезти». И
вот, как охотник, сидишь и ждешь: когда? Только надо уметь схватить. А
потом уже начинается «ремеслуха». Это убрать, это отодвинем, это лишнее,
это слово переставим, из этого альбома сделаем спектакль, а из этого не
сделаем.
- Вы замечательно танцуете - этому надо было учиться?
- Необязательно, это тоже может быть дар. В моем случае - это дар. Я никогда
не учился танцевать, но всегда танцевал лучше всех. В школе с четырнадцати
лет, когда все это было запрещено, мы с удовольствием танцевали шейк -
и шокировали своих преподавателей. Я никакой не профессиональный актер
или профессиональный постановщик спектаклей. Или профессиональный рок-музыкант.
Я - человек из толпы. Но я - поэт. Вот, пожалуй, моя профессия. То, что
я делаю, - это стихи под музыку. Стихи пишутся неизвестно как, это тайна.
Так же и музыка. Поэтому здесь объяснять, как это сделано, бесполезно.
- А вас интересует, на самом деле, мнение критиков, или вам важно собственное
ощущение?
- Нет. Не интересует. Меня интересует миссия любви. Я бы назвал это так,
высоко, уж извините. Что такое искусство? Оно же не меняет людей. Если
бы меняло, мы бы жили уже в раю. Просто на протяжении полутора часов мы
объединяемся с залом в одно-единое целое. Если на добром - значит, в любви.
Вот концерт удался - некоторые называют это «энергетикой», но не в этом
дело. Это любовь между нами всеми. Я выхожу, и люди видят, что я не актер,
что я - один из них, что я так же не защищен. Что у меня такие же проблемы,
я так же раним. Просто исполнено это художественным образом. Но суть -
вот такая. Я не буду призывать, что вот, мол, давайте, ребята, будем вместе
все, лозунги кидать. Нет. Я просто делюсь своими сомнениями, своими мироощущениями,
своими внутренними, глубинными, искренними мыслями. Здесь очень важна предельная
искренность - как в поэзии, так и на сцене. Настоящий актер предельно искренен.
Поэтому это такая тяжелая работа.
- Залы бывают разные. Кто-то может эту искренность принять, а кто-то отгородится
от нее. Вам важно сразу пробиться к залу?
- Нет. Понимаете, в том, как жить, вся тяжесть. Помните, Блок сказал: «Литература
- это образ жизни». Музыка - тоже образ жизни. И театр - тоже образ жизни.
Если ты так живешь, с содранной кожей и принимаешь все, то рано или поздно…
пойдет.
- Но жить с содранной кожей больно.
- Это больно. Но это такая работа. Иначе не получается. Иначе нельзя. Нельзя
из головы придумать песню. Она «горит» в тебе, или ее в тебе нет. Вот если
начинаешь чувствовать… Профессионализм - это умение почувствовать, что
пошло, что надо срочно писать. Все последнее, что записано мною, записано
сразу, с лету, безо всяких предварительных текстов. Ничего не подправлено,
сразу все. И поэтому все это для меня удивительно. А как это получается,
я сам не понимаю и только благодарю Бога, что он дает, бережет меня даже,
а я как скотина на самом деле себя веду: выпиваю часто... Но я уже говорил
вам об этом, перечислял свои недостатки. Но все-таки стараюсь. Поэтому
думаю, что Он видит и это старание, и все-таки еще хранит меня. И я хочу
поделиться с вами не своими мыслями или чувствами, а своей душой, любовью
к вам, и если это получится, то спектакль состоится. Если же нет, то как
бы мы профессионально четко все ни сделали, значит, где-то недотянули…
...Внешне Мамонов иногда напоминает птицу, большую и усталую. И, может
быть, именно поэтому, еще в 80-е, он выбрал для своего героя в виде эмблемы
простого серого голубя, который говорит о себе так:
Едут машины и давят меня
Но вместо асфальта мне снится земля
И солнце...
Я самый плохой, я хуже тебя.
Я самый ненужный, я гадость, я дрянь.
Зато я умею летать.
|
