"Молодежь Эстонии" | 13.11.07 | Обратно

Колыбель эстонской культуры

Лев ЛИВШИЦ

2 х фото Элины ПЯЗОК

“Границы цивилизованного мира проходят не
по государственным рубежам, а среди людей,
между людьми добрыми…” Николай Рерих

В 2007 году Российская Академия художеств отмечает свое 250-летие. 17 ноября 1757 года (6 ноября по ст.стилю). Правительственный Сенат Российской империи издал указ о создании Академии трех знатнейших художеств. Из стен академии вышли такие известные архитекторы, как А.Кокоринов, В.Баженов, А.Воронихин, Н.Бенуа и многие другие; скульпторы Ф.Шубин, С.Пименов, И.Мартос, М.Козловский, М.Антакольский; живописцы О.Кипренский, А.Иванов, братья Брюлловы, И.Репин… И среди них эстонские художники и ваятели. Первым из них был

Йохан Келер

Ранним осенним утром 1846 года по сходням судна на набережную Невы сошел молодой человек. Он приехал в Петербург из Эстонии. Остановился у брата, нанялся на работу в мастерскую вывесок. Хозяин положил жалованье шесть рублей в месяц, но зато разрешил (а это было главным) посещать вечерние классы Академии художеств. Звали молодого человека Йохан Келер.

Автор памятника морякам «Русалки» Амандус Адамсон родился в 1855 году в семье моряка под городом Палдиски.

В музее академии хранятся работы всех выпускников. На одном рисунке надпись: “Вольноприходящий ученик Императорской Академии художеств Келер удостоен за сей рисунок - награжден серебряной медалью первого достоинства”. Наступил, наконец, день, к которому долго и упорно шел Келер двенадцать лет, - 31 мая 1858 года ему вручили диплом: “Санкт-Петербургская Академия художеств в силу устава своего ученика И.Келера за отличные успехи в живописи исторической возвели в звание художника с предоставлением ему прав и преимуществ в установлениях Академии сему званию присвоенных”.

И среди этих прав и преимуществ было присвоено человеку, чье детство прошло под соломенной крышей эстонской курной избы, дворянское звание, а это означало окончательный выход из “преисподни” крестьянско-ремесленного прошлого, выход в мир настоящего искусства.

Через несколько лет после окончания академии он становится известным столичным живописцем. Кисти Келера принадлежат портреты императора Александра II, канцлера Россиии А.Горчакова, ученых П.Семенова-Тян-Шанского, Я.Гора и многих других, картины, написанные им в Италии. Вскоре после возвращения из Италии он побывал на родине. То, что увидел и услышал, его потрясло. “Вид угнетенного забитого народа произвел на меня невыразимое и тягостное впечатление…” И еще понял художник, что, увидев жизнь родного народа, решить проблемы только силой искусства невозможно. Надо действовать! И Келер стал одним из основателей “Кружка петербургских патриотов Эстонии”, куда входили проживавшие в Петербурге эстонцы. Они стремились содействовать развитию эстонской культуры. Добились разрешения на издательство газеты “Сакала”, согласия на проведение Первого всеэстонского Праздника песни 1869 года…

Апрельским днем 1899 года у дома № 26 на Первой линии Васильевского острова собралось множество людей. Петербург прощался с художником, прах которого перевозили на родину, в Эстонию. “Похоронную процессию, - писал современник, - сопровождало много друзей Йохана Келера и вся петербургская колония эстов, многие из которых были ему хоть чем-нибудь да обязаны”. Обязаны были основоположнику эстонской живописи!

Возвращение “Калевипоэга”

В 1892 году в квартиру профессора Петербургской Академии художеств Йохана Келера постучался очередной гость из Эстонии - молодой школьный учитель Кристьян Рауд и показал свои рисунки. Дороги, вьющиеся среди полей, тихие леса, играющий на дудочке пастух со стадом. Акварели, наброски, рисунки карандашом и углем поражали точностью деталей, простотой и искренностью изображения крестьянской жизни и быта, бесспорным талантом.

Профессор посоветовал Рауду оставить все другие занятия и целиком посвятить себя искусству. И не только дал совет, но и рекомендацию для поступления в Петербургскую Академию художеств.

Пять лет, проведенных в стенах академии, заложили прочный фундамент мастерства. И в каких бы стилях впоследствии ни работал художник, предпочитал всем видам изобразительного искусства рисунок, выполненный тушью, карандашом и особенно углем, считая наиболее важным умение рисовать, а этому в академии учили основательно. Кристьян Рауд считал, что эстонский склад ума особенно явственно проявляется в работах народных мастеров по дереву, где резчики создают не упорядоченно гладкие, а несколько угловатые, неотесанные изделия: фигуры животных и людей, предметов быта. И Кристьян Рауд изображал людей на бумаге так, словно они вырублены из дерева, - сильными и слегка угловатыми.

Есть в таллиннском районе Нымме среди сосен скромный деревянный дом-музей художника. В мансарде под крышей ателье на мольберте лист с иллюстрациями к эпосу “Калевипоэг”. Эти работы посвящены героям эстонского эпоса, который, подобно эпосам многих народов, не раз служил источником вдохновения для Кристьяна Рауда. Выполненные карандашом, углем и темперой на листах большого формата, они в сущности не иллюстрации, а скорее созданный Кристьяном Раудом цикл гравюр, по сути дела, самостоятельный вид в изобразительном искусстве. Поэтичесий эпос о мифологическом герое...

Первый рисунок “Стычка у финского кузнеца” был закончен в 1914 году. Последняя работа относится к последним строкам эпоса: И тогда Калевипоэг/ В дом отцовский возвратится -/Счастье создавать потомкам,/ Прославлять страну родную! Гравюра “Возвращение Калевипоэга” была создана Кристьяном Раудом за год до кончины, в 1942 году.

“Внимая шепоту моря”

В одном из номеров популярного журнала “Нива” за сентябрь 1902 года было помещено сообщение: “7 сентября в Ревеле проходило торжественное освящение памятника морякам, погибшим на “Русалке”. Море было особенно бурным и невольно напоминало своим грозным видом о той ненастной погоде, когда погибла “Русалка”. Наступил долгожданный момент - занавес упал, и перед взорами предстал красивый, легкий и стройный памятник морякам “Русалки”…”

Автор памятника Амандус Адамсон родился в 1855 году в семье моряка под городом Палдиски. Он вырос у моря, и оно было в душе и в сердце, но когда в его руках податливое дерево превращалось в фигурку человека или животного, Амандус забывал обо всем. Это привело мальчика сначала в столярную мастерскую Берга в Ревеле, а затем в ателье краснодеревщика Шутова в Петербурге. В 1876 году сбылась давняя мечта сына моряка - он был принят в Петербургскую Академию художеств. Окончив ее с большой серебряной медалью, Адамсон работал в столице, участвовал в выставках... С большим успехом прошла первая персональная выставка скульптора в 1887 году. Многие его работы были куплены, и на вырученные деньги он отправился в Париж, где около пяти лет совершенствовал свое мастерство. Учился и творил. Выставленные им в знаменитом “Парижском салоне” скульптурные композиции “Вечно побеждающая любовь” и “Лирическая музыка” были отмечены медалью.

Вернувшись в Петербург, Адамсон создал разнообразные по содержанию скульптуры, но для сына моряка знакомая с детства тема была главной в творчестве. Среди работ изваянная из белого мрамора скульптура “Последний вздох корабля”. Обломки мачты и бортов, обрывок паруса и прекрасная юная женщина. Еще один последний удар волны - и море поглотит ее. Адамсон прекрасно чувствовал мрамор, бронзу, дерево, особенно грушу. Выйдя из-под его резца, дерево будто излучало тепло человеческого тела. Среди работ мастера из этого материала скульптура “Юность уходит”. Сидит на скале изможденный старик, а рядом и выше, еще держась за его протянутую руку, устремилась вверх прекрасная девушка, полная естественной грации, безоглядной беспечности. Не менее выразительна фигура мудрой старости. Тело старца немощно, но в нем есть сила разума, есть еще жажда жизни и понимание красоты, которую он держит за руку и отпускать не хочет…

Не забывал мастер и родину. Свои лучшие произведения он создал для Эстонии. Особое место занимает памятник погибшим морякам броненосца “Русалка”. С постамента из гранитных валунов ангел осеняет крестом ушедших в вечность моряков. Мы отмечаем гибель небольшого, старого, ничем не примечательного военного корабля, не участвовавшего ни в одном сражении, чтим моряков, не совершивших ничего героического, моряков-мучеников. Чтим и помним потому, что есть этот памятник, воплотивший в камне и бронзе всю скорбь по погибшим людям.