"МЭ" Среда" | 17.10.07 | Обратно

Об идеологии интеграции

С доброй помощью наших восточных и западных друзей тема интеграции в Эстонии упорно не сходит с повестки дня, хотя до сих пор так и не пришли к единому мнению даже по главному вопросу: что же, собственно, означает или должно означать это понятие, пишет в Eesti Päevaleht политолог Эви Аруярв.

Как и многие другие сильно политизированные общие понятия, оно в примитивном виде стало своего рода пропагандистским кнутом, с помощью которого у виноватого следует вызвать чувство вины или раскаяния. В данном случае виноватыми, естественно, подразумеваются эстонцы как коренной народ на собственной родине.

Интересный парадокс: во всех иных сферах и даже в общем социальном плане в Эстонии давно утвердились индивидуалистская личная ответственность и принцип личной инициативы, а вот тему интеграции одна группа достаточно часто рассматривает лишь как обязанность интегрирующего перед интегрируемым.

Мы обязаны активно интегрировать русских, соблюдая при этом элементарные требования демократии: уважать совесть и свободу мысли интегрируемых, не говоря уже об их культурных отличиях. С помощью такой логической уловки истерию интеграции можно держать в накале бесконечно.

Имея в виду все социальные различия, которые в определенной мере неизбежны для любого общества и которые социально-экономическое устройство способно обострить сверх всякой меры ради сохранения национального единства, можно сказать, что поднятие на щит национального вопроса любыми силами в Эстонии является приемом явно тенденциозным и политически ангажированным. Почему национальность надо трактовать как социальную ущербность, требующую компенсаций, если любую настоящую физическую ущербность в обществе, явно построенном на примате денег, никто серьезно не воспринимает? Вот уж где явный двойной стандарт.

Современная история темы интеграции и двойных стандартов в Эстонии стоит пристального внимания. Самым эффектным фокусом этой истории можно считать ту стремительную замену в политической лексике понятия поселенца-колониста, опиравшегося на историю и международное право, на понятие русского меньшинства. В контексте европейской мягкости и большой глобальной политики замена оказалась неизбежной, а также выгодной. И факт тот, что последствиями такой принятой на государственном уровне перенастройки мы сегодня и занимаемся.

Конфликт контекстов прописался в жизни Эстонии, один трюк влечет за собой следующий. Но историческая память народа не настолько коротка, чтобы жестокий опыт оккупации быстро стереть из нее и тотально переосмыслить. Самым большим вызовом „интеграции“ для эстонца можно считать этот идеологический фокус, ради которого следует преодолеть противоречие между понятием оккупант и импортированным понятием „меньшинство“. Остается гадать, насколько такое возможно?

Но перед аналогичной проблематикой стоит не только Эстония. В современном мире, где контакты культур в силу экономической миграции и войн становятся все более драматичными, а экономическое расслоение идет все активней, от решения проблемы интеграции зависит баланс и стабильность любого общества. Для общества интеграция не что иное, как проблема социальной связи. И чтобы связи были, а баланс соблюдался, необходимо иметь безупречно действующий экономический механизм, призванный выравнивать и согласовывать между собой мешающие работе различия (культурные, социальные, биологические).

Упрощенно говоря, любой интеграционный процесс может осуществляться двумя способами: способом устранения-выравнивания различий или способом спокойного их признания и сосуществования. „Устранение“ различий может осуществляться путем обнаруживания их культурной и социальной сконструированности. Это сложно и болезненно. Признание различий - тоже обоюдоострый меч.

Западный либерализм, акцептирующий различия между людьми, одинаково доброжелателен к „свободе“ относить себя к какой-либо расе, полу, социальному „дну“, хотя в первом случае речь идет о естественных и предопределенных изначально биологических и культурных различиях, а во втором – о различиях, которые зачастую можно рассматривать как социальную „ущербность“.

И еще, в противовес глобализации, то есть воинственному выравниванию различий, во всем мире набирает силы процесс мифологизации и сакрализации различий, в том числе воинственный национализм с религиозным оттенком. Не случайно сексменьшинства ищут оправдания в Библии, а энергетический кризис решают с именами Иисуса и Мухаммеда на устах.

В таком котле можно играть в идеологические игры с заранее заданными правилами, употребляя заранее заданные слова... Пожертвовав огромной долей национальных идей во имя идей прагматичной безопасности и большого экономического котла, логично требовать демистификации и агрессивного „национального меньшинства“.

Вполне оправданно ожидать, что национальная интеграция Эстонии обопрется на такие серьезные категории европейской демократии как свобода воли, индивидуальная ответственность и социальная связь. И следует опасаться, если ее целью станет маленький „хитрый“ принцип: “Главное, чтобы они успокоились и голоса не подавали“. Итог будет наихудший.